Страница 3 из 4
Но, «о великое заступление печальным, Богородице чистая, скорая Помощнице, милости Пучина, миру Покров» (стихиры Покрову), как дивную и скорую помощь Твою изглаголем мы, недостойные? Литургия кончилась, братия (скажем про наш монастырь) в стройном лике выходили из храма, – и что же? Какое милосердие Царицы Небесной! Получают известие от посланных к бею депутатов, что есть нам милость от султана и монастыри будут пощажены! Но это еще не всё: Матерь Божия возблаговолила довершить чудо Своего благоутробного заступления, и тут же все увидели бегущий по заливу Святой Горы французский пароход, который, обойдя всю гору, сделал вопросный пушечный выстрел и, по ответному сигналу турок поворотив к берегу, бросил якорь близ того места, где бей стоял с войском. Хотя не знали цели прихода сего корабля, но вскоре известились, что пароход экстренный и на нем прибыл французский посланник, нарочно отправленный союзными державами к бею с фирманом (указом) от султана, чтобы тот отступил, не делая никакого вреда ни монастырям, ни жителям их. Также и Чаму привезен был указ от короля Оттона, чтобы он со своим полком оставил Святую Гору и возвратился в отечество.
Быстро из конца в конец распространилось об этом чудодейственном избавлении Царицей Небесной всех нас «от лютых обстояний»; узнали все, что не только от мучительства, тиранства, смерти, грабежа избавляются они, но и от всяких других притеснений. И это было тем знаменательнее и поразительнее, что свершилось в день ожидания этих ужасов, в день совершения повсеместно по Афону прилежной молитвы к Богоматери. Так благопопечительно Матерь Божия устроила о Своем жребии и ясно показала бдительную Свою заботливость об обитающих в нем.
Надобно ли еще упоминать, с какой радостью, любовью, детской преданностью обратились все иноки к своей Покровительнице и Промыслительнице! И кто может передать словами сердечные, пламенные чувства, вседушевную благодарность, принесенную в молитвенных славословиях Ей – Честнейшей херувим, славимой от Архангелов и Ангелов и всех святых Матери Сына Божия?! «Не умолчим никогда, Богородице, – вопияли они от глубоко признательных сердец, – силы Твоя глаголати мы, недостойнии! Аще бо Ты не бы предстояла молящи, кто бы нас избавил от толиких бед, кто же бы сохранил доныне свободны? Не отступим, Владычице, от Тебе: Твоя бо рабы спасаеши присно от всяких лютых!»
Ни партизан со своим отрядом, ни турецкий бей не могли прекословить воле своих повелителей, тем более что в этом деле (конечно, не по слепому случаю) неожиданно и сверх чаяния приняли участие союзные державы, а потому за сопротивление мог каждый подвергнуться ответственности военного суда.
Но Чам недоумевал, как ему выбраться. Посланник предложил ему свой пароход, и тот с четырьмястами воинами скрылся из виду Афона, увезенный в Грецию, прочие же двести человек, набранные Чамом из досужих людей, разбрелись кто куда. Бей тоже не замедлил отступить со своим войском, и Святая Гора очистилась от незваных гостей, от которых да спасет ее десница Всевышнего по предстательству Пречистой Своей Матери отныне и вовеки!
Здесь необходимо упомянуть с особой подробностью о депутации, которая была отправлена к бею от Протата во время назначенного поста. Избрание пало на одного монаха нашего Русского монастыря по имени Арсений, уроженца Константинополя, знающего в совершенстве турецкий язык и, как столичный житель, хорошо знакомого с условиями турецких приличий. В помощь ему назначен был (по его избрании) ксиропотамский архимандрит Дионисий.
Назначение этой депутации было с той целью, чтобы объяснить турецкому военачальнику, что мы в действиях Чама не принимали никакого участия, что он сам прибыл на Святую Гору – без призыва, против воли и желания нашего. Остановить же его мы не могли и по его вступлении терпели много насилий, похожих на разбой[14]. Далее было предположено, если можно будет, просить пощады монастырям и всем нам или, по крайней мере, смягчить его строгость в действиях, о которой он предвозвестил, что предаст всех и всё огню и мечу, а в Руссике не оставит и камня на камне. Чтобы действеннее были эти объяснения и убеждения, постановлено было (как выше сказано) совершать пост в это время на всём Афоне и просить помощи у Небесной Назирательницы нашей.
Посылая депутатов, старцы знали, что если бы бей соизволил прислушаться к убеждениям, то его солдаты, особенно башибузуки, жаждавшие упиться кровью христианской и расхитить церковные сокровища, не послушались бы его приказаний и, всякое снисхождение считая изменой, учинили бы над ним суд и расправу по-своему и сами взялись бы исполнить порученное правительством, чтобы только обогатиться грабежом. Всё это, взятое в совокупности со многими другими подробностями, открывало одну дорогу и побуждало теплее и теплее вопиять к усердной Заступнице, посему, когда отправили депутатов к бею, у всех была единственная надежда на помощь и защиту только Владычицы Богоматери.
Покрываемые молитвами старческими, депутаты прибыли в стан турецкого военачальника благополучно и сверх чаяния были приняты им не так строго, как ожидали. При объяснениях бей заметил, что отец Арсений говорит превосходно по-турецки, и спросил о его родине и образовании, и когда узнал, что он житель Константинополя, то открылось, что Арсений был соседом его в Стамбуле и что в детстве они хорошо знали друг друга. Затем объяснения их незаметно, как бы сами собой, стали живее, искреннее и сделались почти дружескими. Так устроил дивный Промысл Божий! Бей высказал, что ему повелено разорить Афон, только если удостоверится в участии монастырей в действиях Чама, если же сего нет, то пощадит жителей и здания, о чем и после было ему повторено, чтобы он точнее узнал и справился о сем. Афонцы не знали сего прежде, а бей, встретив на пристани Дафни приветствие из ружей, окончательно заключил, что монахи изменнически содействуют Чаму. В таком предубеждении он сделал донесение султану и вознамерился, наказав без пощады возмутителей, доказать тем свою ревность престолу. Сражение с Чамом на границе Афона еще более утвердило бея в предубеждении против монастырей, особенно когда между убитыми воинами Чама нашли человека с бородой и длинными волосами, о чем бей тут же, как о главном факте своих дознаний о духе отшельников, сделал особое донесение султану, ибо, как думали турки, убитый – монах, и это свидетельствует ясно, что афонцы восстали и даже вместе с солдатами Чама участвуют в сражении.
По этим заключениям и донесению можно ли было ожидать какой милости Афону, особенно помня алчное стремление башибузуков обогатиться церковными драгоценностями? Но здесь и ознаменовалось усердное заступление Матери Божией. Когда всё было направлено к разорению и истреблению, Она мощным предстательством у престола Всевышнего переменила эти ужасы на самое благоутробное избавление.
Депутации оставалось узнать решение участи Руссика. Но и тут было такое же необоримое покровительство Владычицы, а дело, столь важное в глазах турок, разрешилось просто, без приготовления и защиты со стороны афонцев. Среди разговора с отцом Арсением бей спросил: «Какого вы монастыря?» Тот отвечал, обычно держась истины и не предвидя, какое впечатление произведет его ответ: «Из Руссика». – «Как – из Руссика?» – вскрикнул бей вне себя от изумления, руки его задрожали, и чашку кофе, которую пил в эту минуту, он не смог держать и опустил; он весь переменился так, что отец Арсений испугался своего ответа. Повторив вопрос и как бы не веря слышанному, бей стал подробнее спрашивать о Руссике, говоря: «Там живут русские, как же вы туда зашли и сколько там русских?» Не без робости разъяснил отец Арсений, что хотя точно есть русские в этом монастыре, но живут в нем греки – подданные Турции, и игумен – грек. Живут же русские спокойно и миролюбиво. Еще сомневаясь, бей сказал: «Как же нам донесли и султану известно, что в Руссике одни русские в огромном числе, так что мы считаем их здесь, на Афоне, в тысячах, что они первые возмутители и виновники общего восстания и прибытия Чама на Афон?» и пр. и пр. Здесь отец Арсений изложил подробно, как было дело, и дополнил, что русские на Афоне этого не могут сделать, что они в распоряжения вовсе не входят и в правлении не участвуют[15], потому им призвать Чама или делать возмущение нельзя, тем более что их нет и на десятую долю, сколько донесено правительству. Успокоившись, бей объяснил, в свою очередь, что, вступая на Святую Гору, они имели в виду Руссик как главного врага политического и центр возмущения, а потому готовились примерно наказать его за восстание против султана, о чем говорил он везде и всем не обинуясь.
14
Чам насильственно отнимал всё, что только находил нужным, нападая преимущественно на келлиотов и на имущество монастырей, какое находилось вне их стен. Много беспокоил он и наш монастырь… увел две лодки, угрожал монастырю еще большими насилиями. – Примеч. иеромонаха Пантелеимона.
15
В XVIII в. по причине частых русско-турецких войн, а также из-за оскудения монашества в самой России в результате Петровских реформ пополнение из России сократилось, и Русский Свято-Пантелеимонов монастырь перешел в руки греков. Уже в XIX в. попущенная от Бога крайняя нищета монастыря вынудила греков позвать русских, рассеянных по всему Афону, на совместное жительство, чтобы получить материальную помощь из их отечества. В 1840 г. по приглашению игумена Герасима (грека) в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь переселился о. Иероним (Иван Павлович Соломенцов; 1805–1885), чтобы стать духовником для русской братии. К 1854 г., когда происходили описываемые события, русская братия была еще немногочисленна. – Примеч. сост.