Калейдоскоп

Она заставляет себя перестать реветь и опускает голову, не фокусируя взгляд на чём-то одном. Просто не хочет смотреть на него, потому он другой, и ей не верится, что он вернулся. Она его не ждала, почти забыла о нём, все эти месяцы стараясь не позволять боли захватить её душу. Но вот Стив стоит перед ней, другой, и Эмме не нужно от него ничего. Его присутствие только разрывает её старые шрамы, которые он же и оставил.

Ей кажется, что если на секунду закрыть глаза, а потом открыть, то она снова останется одна. Стив исчезнет призраком и больше не вернётся. И Эмма так сильно зажмуривает глаза, что становится больно, а потом слышит его хриплый голос:

— Я… — он не исчезает, когда она открывает глаза; смотрит на неё всё также виновато и грустно, отчего ей сложно даже шевелиться. — Прости меня…

И тут она взрывается. Сил сдерживать себя больше нет; она делала это полгода, но Стив разрушает всю её защитную оболочку. Эмме хочется кричать на него и плакать, потому что больнее, чем он, ей никто больше не делал.

— Восемь месяцев, — она говорит медленно, зло, напоминает ему, сколько времени она провела одна и мотает головой, удивляясь, как он вообще осмелился прийти после всего. — Прошло восемь месяцев! И… всё, что ты можешь — это только «Прости»?

Он прикрывает глаза будто от боли, а потом делает шаг и тянется к ней, но Эмма выставляет перед собой руку и кричит:

— Не подходи!

Это действует на него сразу же. Стив останавливается, абсолютно ошарашенный, смотрит на Эмму и не хочет верить, что это происходит наяву.

— Не смей подходить ко мне, — она отходит от него на несколько шагов, чем дальше, тем больнее ему смотреть на неё и осознавать, что он сотворил всё это сам. Самое ужасное, что он знал о том, что если выберет Баки, то потеряет Эмму, но всё равно сделал это.

— Хорошо, — кивает он и поднимает руки, давая понять, что не собирается делать того, что она не хочет. У него во взгляде Эмма улавливает обречённость, и ей почти жаль его. — Я просто хочу объясниться.

— Спустя восемь месяцев? — она еле заметно усмехается и начинает пристально смотреть на него. Этот взгляд будто кричит, что она не примет ни одно его объяснение, и Стив понимает, что это правильно. Так и должно быть, ведь он просто ушёл, но он всё равно пытается найти себе оправдание.

— Я не мог…

— Врёшь! — Эмма перебивает, не хочет его слушать, потому что знает, что он не скажет ничего, что оправдало бы его. И дело не в том, что это она брошенная и обиженная девушка. Просто он ушёл. Это всё. — Ты врёшь, Стив. Ты никогда мне не врал, но теперь вернулся и… это не ты. Что произошло? Ты обещал, что не сделаешь мне больно, но ты просто исчез.

— Я должен был, — он не хочет говорить это, потому что это самая ужасная причина абсолютно для всего, и ему кажется, что он сейчас пытается выставить себя невиновным.

— Должен был оставить меня?

— Это слишком больно… но да.

— Нет, — Эмма не соглашается, злится и отводит от него взгляд. — Если тебе нужно было исчезнуть, то ты мог сделать это другим способом. Я всегда была на твоей стороне, ты не имел права вот так оставлять меня. Мы могли бы поговорить. Мне бы было больно, но я бы отпустила тебя. А из-за того, как ты поступил, мне больнее в тысячу раз, — она замолкает, глубоко вдыхает и пытается не зареветь снова. Идёт к дивану и садится на него, потому что не может больше оставаться на ногах, замечает, как Стив еле заметно двигается к ней, но когда она поднимает взгляд, он останавливается. — Ты оставил письмо даже моему отцу. Но не мне. Скажи, разве я не заслужила этого?

— Там было письмо для тебя, — он говорит это, и Эмма чувствует, словно начинает сходить с ума. Она ему не верит, потому что отец дал прочитать ей только одно письмо, где не было ни слова о ней.

— Что?

— Письмо для тебя, — снова говорит он и начинает подходить к ней, уже не беспокоясь о том, что Эмма этого не хочет. — И телефон, на случай, если что-то случится и я буду нужен.

— Там не было письма, Стив, — она мотает головой, смотря на него, подпускает к себе, не возражая. Он садится напротив неё на массивный деревянный журнальный столик, их лица оказываются друг напротив друга, и Эмма смотрит на него, как прежде, словно и он прежний Стив. Потом говорит, смотря прямо в глаза: — Не было. Только письмо для папы. Я прочитала его и…

— Тони не отдал тебе письмо, — Стив грустно улыбается, опуская голову и совсем не выглядит удивлённым, в отличии от Эммы, которая слишком медленно осознаёт, что сделал её отец. — Я думал об этом, но всё же надеялся, что Старк имеет хоть каплю благородства.

— Он хотел защитить меня, — шепчет Эмма, склонив голову, но всё ещё смотря на Стива. Она сама удивляется, что не чувствует никакой злости к папе, а защищает его перед Роджерсом. Вспоминает, что раньше всё было наоборот.

— Ты теперь на его стороне?

— Я понимаю, почему он так поступил. Ты не знаешь, что со мной было, когда ты ушёл, — мысленно добавляет, что это знает Тони, вот почему он не отдал ей письмо, а потом понимает, что именно после того, другого письма она и впала в недолгую депрессию. Это случилось раньше, когда она ещё была в порядке и даже не знала, что Стив исчез. Она начинает осознавать, что у отца не было веских причин прятать письмо, но пытается найти ему оправдание. Находит и сообщает Стиву: — Папа не хотел, чтобы мы были вместе после того, что ты сделал. Так что я понимаю. Он думал, я приду в норму и всё будет как раньше. Так и случилось. Но ты вернулся.

— Значит, мне не стоило? — он складывает свои ладони на её голые колени, и Эмма проклинает себя за то, что сегодня одела дурацкие шорты. Это первый раз, когда они касаются друг друга за очень долго время, отчего её пробирает дрожь. Его горячие руки обжигают кожу, она практически чувствует ожоги, но не знает, хочет так продолжить сидеть с ним или отодвинуться и уйти на безопасное расстояние. Опускает голову и смотрит на его руки; она так скучала, но она так зла.

— Я не знаю, — пожимает плечами, а Стив замечает, что она выглядит абсолютно потерянной. Она действительно не знает, точно так же, как и он сам.

***

Они сидят в разных углах комнаты, молчат и просто смотрят друг на друга, иногда отводя взгляд. Между ними только неловкость и напряжение, какого раньше никогда не было. Говорить нечего. Эмме кажется, ничто не сможет наладить между ними отношения и им не вернуться к тому, от чего они ушли. Она смотрит на него, совсем не своего Стива и думает о том, на чём они закончат.

— Выглядишь старше с этой бородой, — неожиданно говорит она, и Стив смотрит на неё удивлённо, а потом начинает смеяться. Он и не ожидал, что Эмма оценит.

— Не нравится?

— Тебе идёт, — она лишь безразлично пожимает плечами и отворачивается, снова начинает смотреть в окно на ночной город.

— А ты покрасила волосы, — Стив тоже констатирует факт смены её имиджа и думает, что и ей идёт. Только слишком непривычно видеть её с короткими волосами.

— Не нравится? — она спрашивает точно так же, как и он, передразнивает, но в голосе ни намёка на веселье.

— Ты теперь слишком сильно похожа на него.

Стив не говорит имя, но они оба понимают, о ком идёт речь. Конечно, это её отец. Эмма уже сотню раз услышала ото всех, кто знает, чья она дочь, что она так сильно на него похожа. Теперь и Стив сказал это. Ей, почему-то, совсем не радостно. Она вспоминает, что он был первым, кто заметил её внешнее сходство со Старками.

— Кто-нибудь знает, что ты здесь? — после долгого молчания она начинает спрашивать о том, что её действительно волнует.

— Наташа.

— Вместе скрываетесь?

— Иногда да, иногда нет, — Стив сидит на большом кресле, откинувшись на спинку, смотрит на неё и спокойно отвечает на все вопросы. Эмме кажется, что они на каком-то допросе, настолько холодный и без лишних деталей у них разговор. Слишком непривычно, словно они чужие люди и у них не было никакого общего прошлого. Ей хочется заплакать, но она не разрешает себе делать это при нём.