Страница 12 из 15
Он смотрел на нее в совершенном восхищении.
–Нет, этого просто не может быть!
–Чего именно?
–Маменька говорила мне, что женщины бывают либо умные, либо красивые. А ты… ты являешь собой какое-то удивительное сочетание и того, и другого…
Маля рассмеялась.
–Что смешного я сказал? Ты считаешь иначе?
–Нет, просто мне интересно, Ее Величество причисляет себя к какой категории?
–Ах, ты еще и бунтовать вздумала! Не зря про поляков говорят, что они вечно всем недовольны и вечно бунтуют!..
Ники, смеясь, бросился к ней и сжал в крепких объятиях. Растворяясь в поцелуе, Маля подумала, что счастье совсем близко, что она, своим проявлением ума и такта, которых, если честно, не ожидала сама от себя, только что схватила его за хвост. Здесь правильнее будет оставить ее с ее мыслями, ведь дурной тон – нарушать такую идиллию!
Глава V.
Невинный
«Я тоже в конце концов вылетела из саней в снег и сильно расшиблась. Если бы не это несчастье, я стала бы скоро матерью. Только впоследствии, когда была старше, я поняла, что тогда потеряла. Говорили потом, что у меня были дети от наследника, но это была неправда. Я часто сожалела, что не имела (обрыв текста)».
Матильда Кшесинская, из неопубликованной части «Воспоминаний»
С того самого вечера Ники стал часто бывать в доме у Мали. С течением времени домашние стали привыкать к нему, и его отсутствие стало рассматриваться как отсутствие кого-то из членов семьи. Вопросов в глазах домашних становилось все меньше, и Мале от этого становилось легче. Со временем компанию Наследнику стали составлять Михайловичи – Сандро и Сергей. Присутствие этих двоих на суаре создавало впечатление, будто присутствуют человек двадцать. Они пили «Хванчкару», пели грузинские песни, наряжались в джигитов и грузинских князей, танцевали лезгинку – в общем, развлекали присутствующих как могли. А вернее сказать, отвлекали внимание домашних Мали от влюбленных, для которых присутствующие за столом вообще не существовали. Они не отрывали глаз друг от друга, и даже видавшему виды опытному Сандро казалось, при взгляде на них, что он впадает в краску от такой откровенности.
Вечера эти были прекрасны и веселы, казалось, им не будет конца. Окидывая взглядом всю свою прошедшую коротенькую жизнь, Маля думала, что это, пожалуй, лучшие дни в ее жизни. А после, когда домашние уходили спать, а Михайловичи, вдоволь напившись и наплясавшись, уставали и уезжали восвояси, Ники с Малей оставались наедине у нее в будуаре и предавались страсти, так неподобающей порядочной юной танцовщице в третьем поколении и августейшей особе.
Во время одной из таких ночей они снова разговорились о будущем. Говорить начал Ники:
–Я должен сказать тебе, что родители настаивают на скорейшей помолвке моей с Аликс…
–Как? Ты даже придумал ей ласковой прозвище?
–Но мы же с тобой уже разговаривали на эту тему, и тебе, как мне показалось, не доставило это особого дискомфорта…
–Тебе так показалось. Все же ты еще ребенок. Я ведь женщина, и мне неприятно даже от самой мысли о том, что у меня есть соперница… – Он с непониманием взглянул на Малю, и она поспешила оговориться: – Нет, я конечно, все понимаю, и не возражаю, но прошу тебя впредь без особой необходимости не возвращаться к данной теме.
–Хорошо, однако, ты должна знать…
–Они настаивают? А что же ты?
–Пока я не имею времени на заграничную поездку, да и Аликс при нашей последней встрече в Дании, а равно – во время нашей переписки – отказалась принять православную веру, что является обязательным условием вступления в брак.
–Это требование Его Величества?
–Да и вообще, если я стану наследовать престол, то буду православным царем. Невозможно, чтобы супруга его, русская царица, была бы иноверкой.
–И она категорически не согласна сделать это?
–Пока ей сложно принять столь ответственное решение, ведь ее родители тоже имеют особое мнение по данному вопросу. Здоровье же папеньки становится все хуже… Во многом невоздержанность в еде и питье ведет к этому, мы говорим, но он ничего не желает слушать. Ко дню восшествия на престол я должен буду состоять в браке…
–Как ты можешь говорить такие вещи?! – всплеснула руками Маля. – Твой отец здоров, и проживет еще очень долго, а ты, если и станешь наследовать престол, то, как это подобает европейским монархам, сделаешь это в глубокой старости.
Ники улыбнулся:
–Так приятно, что ты столь трогательно отзываешься о папеньке…
–Глупый, я не желаю тебе правления. Чем дальше ты от трона, чем ближе ты ко мне и вообще к своему счастью и спокойствию. В данном случае польза для страны сопрягается с вредом для тебя, а я, как любящая душа, не могу тебе этого пожелать.
–Да будет так, – Ники притянул Малю к себе и крепко поцеловал. – Ты читаешь мои мысли. Но кое-о-чем все-таки не знаешь…
–О чем же?
Он поднялся с кровати и подошел к стулу, на котором был развешан его мундир. Достав что-то из внутреннего кармана и спрятав содержимое его за спиной, он подошел к постели. На губах его играла загадочная улыбка.
–Что там у тебя?
–Это одно из животных, чья суть наиболее точно отражает твою натуру.
–Даже страшно представить.
Не в силах сдерживаться, Наследник протянул навстречу Мале ладонь, на которой лежала, свернувшись клубком, маленькая змейка из белого золота с инкрустациями из бриллиантов и топазов.
–Прекрасно! – вскинула руки Маля. – Хорошего же ты обо мне мнения!
–Ведь это комплимент. Если ты когда-нибудь встречала ее, то знаешь, что сначала она чарует своей красотой, и только после набрасывается на жертву. Думаю, что я уже давно и плотно в твоих цепких объятиях.
Она взяла подарок и стала внимательно рассматривать его. Блеск драгоценных камней отражался в ее глазах и освещал маленькую темную комнату в этот полночный час.
–Нет, я решительно не могу принять подобный подарок.
–Но ведь я сказал, что это комплимент, и преподносится мною из лучших побуждений…
–Нет, не поэтому. Здесь же настоящие бриллианты!
–И что из того?
–Это очень дорого, я этого не заслуживаю. Папа дарил маме когда-то бриллианты, и потому мне известна их настоящая цена…
Ники заулыбался.
–Только своей цены ты не заешь, милая моя пани!
–И какова же она? Ну не соразмерна же цене такой красоты!
–Намного ее превосходит!
–Полно, Ники, милый, я не могу так…
–А я не могу иначе. Ты ставишь меня в неловкое положение, ты меня обижаешь. Я дарю тебе эти мелочи от чистого сердца и от всей души, а ты не хочешь их принять только по причине их стоимости. Право, такая мелочность и мещанство! – Маля надулась. Он видел, что подобные увещевания на нее не действуют. – Ну послушай, припомни наше первое знакомство.
–Я очень хорошо помню тот день и все обстоятельства его.
–Тогда ты должна помнить, что я преподнес тебе подарок…
–Помню, и храню его, и буду хранить вечно!
–Что стало для тебя решающим, когда ты, забыв свои отказы, решила все же его принять?
–Глаза Сергея, – краснея и улыбаясь, отвечала Маля.
–А как ты думаешь, он смотрел бы сейчас?
–Думаю, что такими же, – вполголоса ответила она.
–Ну так решайся.
–Хорошо, – она обрадовалась, как ребенок, но старалась этого не показывать. В действительности же она схватила браслет с руки Ники и надела его на свое тоненькое запястье так, будто давно уже задумала это сделать, но ждала какого-то разрешения. – Но на будущее ты должен пообещать мне, что не будешь дарить мне настолько дорогих подарков. Я ведь тебе не жена…
Он ничего не ответил, только сделал вид, что обиделся на ее слова. Она же поспешила устранить последствия своих слов, крепко обняв и поцеловав своего возлюбленного.
Следующие несколько дней Ники не смог приехать, прислав вместо себя на представление двух молодых гусар. Одного из них звали Петей Котляревским, другого, родовитого, князя – Петей Голицыным. Чтобы не путать их между собой, как среди однополчан, так и в семье Мали принято было звать Голицына Пикой, а Котляревского Пепой. Она знала их еще со времен их ужинов в Красном Селе – только тогда она не знала их имен, что не мешало им с разрешения Наследника часто садиться с ними за стол. Оба они были как двое из ларца – одинаково похожи на Наследника и в то же время друг на друга, чем невероятно смешили Малю. В то же время их созерцание не доставляло ей особого удовольствия, поскольку именно в их присутствии его отсутствие казалось ей особенно бросающимся в глаза и особенно печальным. Как будто бы он ушел навечно и оставил за себя своих товарищей, заместителей.