Диагноз доктора Холмса

– То есть он все время чувствовал себя прекрасно, а потом вдруг упал и умер? – уточнил Дмитрий. – Даже в последние минуты перед смертью он был в полном порядке?

– Этого вам никто не скажет: он был один.

– А жена?

– В доме проходила вечеринка, и жена провожала гостей. Но, судя по тому, что нам пока удалось выяснить, Селиванов был достаточно внимательным к себе человеком. Если бы он хотя бы заподозрил, что умирает, он бы не медлил с вызовом врача.

И это делало ситуацию еще более странной. Что это, отравление? Но почему он тогда истекает кровью? Логичнее было бы предположить рвоту! А главное, травмы, где травмы… Беглый осмотр лица и рук показал, что на светлой коже покойника не было никаких следов борьбы. Единственным намеком на повреждения оказался лейкопластырь на большом пальце – но от такого не умирают. Поэтому пока Дмитрий, со всеми своими знаниями и опытом, не брался даже предположительно назвать причину смерти.

Но это мало что значило. Все покажет вскрытие!

– Тут есть и другие странности, – добавила Инга. – Не далее как сегодня Артур Селиванов стал главным подозреваемым по уголовному делу.

– Какому же?

– Убийству. Сегодня днем ему сообщили, что он подозревается в убийстве Сергея Увашева, тело которого нашли вчера в одном из московских кинотеатров.

– Да, я слышал об этом случае, – признал Дмитрий. – Странное дело…

– Вы даже не представляете, насколько. Днем Селиванов дал подписку о невыезде, а вечером умер. Следователю, который с ним встречался за несколько часов до смерти, Селиванов показался абсолютно здоровым, даже не уставшим.

– Действительно, странно, – кивнул Дмитрий. – Но странно скорее с точки зрения следствия, а не судебной экспертизы.

– Не спешите с выводами, тут и по вашей части есть вопросы. Несколько дней назад Селиванов сильно ушиб ногу и заработал крупный синяк на щиколотке.

– Ну и что мне делать с этой информацией?

– А вы посмотрите на этот синяк теперь.

Инга надела перчатки, и Дмитрий последовал ее примеру. Она аккуратно задрала широкую штанину брюк, открывая ногу по колено. Заметить синяк было не сложно – Дмитрий назвал бы его скорее кровоподтеком, крупным, багрово-фиолетовым. Все указывало на то, что Селиванов сильно ударился, и ему повезло, что уцелела кость.

Однако это никак не могло быть связано с его смертью.

Он хотел снова задать вопрос, но не успел, Инга опередила его. Она протянула руку вперед и несильно надавила на щиколотку. Этого оказалось достаточно, чтобы из кожи покойника просочились мелкие бисеринки крови. Смотрелось это жутко и напоминало Дмитрию обратную сторону грибной шляпки после дождя: она кажется сухой и пористой, но надави на нее – и прольется вода.

Вот только для гриба это нормально, для губки – тоже, а для человеческой плоти – нет. Ни кожа, ни мышцы не могли так реагировать на надавливание… Нет, никак не могли! Но реагировали. Дмитрий еще не сталкивался ни с чем подобным – ни в теории, ни на практике.

Зато теперь он понимал, почему сюда вызвали именно его.

– Мы обнаружили это случайно, когда хотели перевернуть тело, – пояснила Инга. – Вы знаете, что это такое?

– Даже не представляю!

– Тогда придется это исправить, дело обещает быть громким.

Глава 2. Гарри Гудини

Леон терпеть не мог регулярные семейные встречи, но он приходил на них со смирением преступника, признающего справедливость наказания. Вроде как – ну что, не отстоял ту жизнь, что делала тебя счастливым? Вот сиди и терпи теперь!

Поэтому каждое воскресенье они с Лидией ходили в гости к семье Димы или наоборот. Дима и Лидия были от этого в восторге, они чувствовали себя чуть ли не английскими аристократами, заглядывающими к таким же достопочтенным соседям на чашечку кофе. Мила относилась ко всему философски. Леон терпел.

В этот раз все начиналось как обычно: цветами, ритуальными объятиями и расцеловыванием воздуха возле лица. Леон ощущал себя скаковой лошадью, которую снова и снова заставляют бессмысленно ходить по кругу цирковой арены с пучком перьев на голове. И все же в искусстве самоконтроля он теперь не уступал брату, у него даже получалось убедительно улыбаться.

А вот дальше, когда они сели за стол, привычный порядок сбился. Дима, обычно наслаждавшийся каждой секундой таких встреч, казался задумчивым и отрешенным. Он говорил, только когда к нему обращались напрямую, да и то постоянно переспрашивал. Мыслями он был не здесь, и чувство неловкости постепенно расползалось по комнате, как винное пятно по белой скатерти.

Первой не выдержала Лидия.

– Дима, что происходит? – недовольно поинтересовалась она. – Если у тебя нет времени на нас, так отменил бы визит, никто не заставлял тебя звать нас!

Лидия никогда не отличалась сдержанностью, а теперь она была убеждена, что беременность дает ей законное право говорить что угодно и когда угодно.

– Да все в порядке, – заверил ее Дима.

– Десять раз! Что с тобой такое? Ты же у нас эталонный семьянин! Что может быть важнее, чем все мы?

– У Димы просто очень сложное дело на работе, – вмешалась Мила. – Дим, как вы там его называете? «Дело Гудини» или как?

Дима бросил на жену укоризненный взгляд, явно призывая ее молчать, но было поздно: Леон услышал все, что нужно.

Он и сам не ожидал от себя такой реакции. Он знал, что Дмитрий каждый день сталкивается с уголовными делами – работа такая. Но никогда раньше его не тянуло расспрашивать брата об этом.

Зато сейчас тянуло. Потому что, если дело сложное, полиции может понадобиться помощь со стороны. А помощь со стороны – это работа с ней.

– Что за Гудини? – заинтересовался Леон.

– Да ерунда, это никакое не название, просто между собой болтают, и все, – попытался отшутиться Дима.

– Ты ведь знаешь, что я не отстану. Что у вас там за Гарри Гудини?

Лидия, сидящая рядом с мужем, гневно хмыкнула и уткнулась в смартфон, быстро что-то набирая. Леон не обратил на нее внимания, он смотрел только на брата.

Дима был упрям, и, если бы он не хотел говорить, он не произнес бы ни одного лишнего слова. Однако чувствовалось, что Мила не ошиблась, это дело и правда не давало ему покоя. Дима знал, что Леон был великолепным следователем, он всегда ценил мнение брата, и сейчас ему нужен был совет.

Пока он колебался, напомнила о себе Лидия.

– А Гарри Гудини тоже погиб трагической смертью, – с непонятным триумфом заявила она.

– Что значит – тоже? – смутилась Мила. – Кто там у вас еще погиб?

Но Лидия, сделав вид, что не услышала ее, продолжила читать с экрана смартфона:

– Он был на гастролях, когда к нему в гримерку пришли три студента. Они припомнили ему, что у него есть трюк – якобы он не чувствует боли, когда его бьют в живот. Он подтвердил – и его сразу же ударили, два раза! Он к такому не был готов, не ожидал, а кто уже что отменит? Это привело к разрыву аппендицита, и через несколько дней он умер. Наверняка в страшных мучениях!

– Да к чему это сейчас? – возмутилась Мила.

– Лидия намекает, что меня ждет смерть в страшных мучениях, – сухо указал Леон.

– Если ты не одумаешься и не перестанешь интересоваться всякой уголовщиной! – парировала Лидия. – Хороших отцов и мужей страшная смерть не ждет!

– Уже можно опровергать этот сомнительный тезис или бесполезно?

– Да прекратите вы, – нахмурился Дима. – Мне всегда казалось, что суть семейного времени исказить невозможно!

– Правильно, давайте все будем лицемерить, лишь бы это со стороны смотрелось хорошо, – с показательным дружелюбием кивнул Леон. – А то вдруг за нами сейчас призраки наблюдают и мы им плохой семьей покажемся?

– Не паясничай.

– Уже и этого нельзя…

Как странно… Еще до того расследования с Джеком Потрошителем Леон без проблем отмахнулся бы от этого уголовного дела. Там у них какой-то Гарри Гудини? Да ради бога, хоть Элвис Пресли! Дима сам бегал бы за ним, умоляя прочитать дело и что-нибудь подсказать.