Грешники (ЛП)

— Неужели ты так плохо о себе думаешь, что предполагаешь, что человеку нужно будет угрожать, чтобы он полюбил тебя?

Она ничего не ответила. В этом не было необходимости: он мог прочитать все по ее лицу.

— Стивен не с той женщиной, — почти нежно сказал ей Валентин. — В глубине души он это знает. Я просто объясню ему это, а остальное будет так же легко, как упасть со скалы. Нужно только расслабиться и позволить гравитации сделать свою работу. Не бойся тянуться к вещам, которых ты действительно хочешь, Селин. Это ниже твоего достоинства.

Чего она действительно хотела…

Еще не поздно было заговорить, чтобы спасти родителей.

Или она может сдержать свое слово и сохранить его тайну. Она могла позволить родителям заплатить за то, что они с ней сделали. За шрамы на ее коже и сердце. Лед в ее крови. Если она была из тех дочерей, которые могли предать своих родителей смерти, то им некого было винить, кроме самих себя.

Но это не означало, что она должна была принять всю сделку. Даже если бы она молчала, она могла уйти: прочь от Валентина, теперь, когда она знала, на что он способен. Подальше от Стивена, теперь, когда она знала, что он о ней думает. Она может закрыть дверь в прошлое, начать сначала. Она могла выбрать жизнь без боли, без страданий и страха.

Но кем бы она была без боли?

Что было силой, если не терпение страданий?

«Нет ничего более болезненного, чем отказ в любви», — сказал ей странный Безмолвный брат. — «Любовь, которую нельзя требовать. Я не могу придумать ничего более болезненного, чем это».

Если Валентин сказал, что может дать ей Стивен Эрондейла, он это и имел в виду. Селин не сомневалась в этом. Он мог делать все, и найти способ, чтобы направить Стивена Эрондейла в ее жизнь и ее руки. Но даже Валентин не мог заставить Стивена полюбить ее.

Иметь Стивена не означало бы обладать им — это означало бы знать в каждый момент, в каждом объятии, что он хочет кого-то другого. Это значит, всю жизнь тосковать по вещи, которую она не могла иметь. Безмолвный брат был мудр и говорил правду. Не может быть большей боли, чем эта.

— Не торопись, — сказал Валентин. — Это очень большой выбор.

— Мне не нужно время, — ответила она Валентину. — Я хочу этого. Мне нужен Стивен.

Не нужно выбирать, потому что это — единственный выбор, который у нее был.