Страница 35 из 80
Цитра немедленно плюхнулась на колени.
— ЛИЦОМ В ЗЕМЛЮ! БЫСТРО!
Цитра подчинилась. Страх победил кипевшую в ней ярость. Девушка простерлась на тротуаре, прижавшись правой щекой к асфальту, раскалившемуся под полуденным солнцем. Все, что она могла теперь видеть — это мертвый человек в футе от нее. Его глаза были пусты, и все же он пристально смотрел на нее. Как могут мертвые глаза на что-то смотреть?!
— ТЫ СМЕЕШЬ УКАЗЫВАТЬ, КАК МНЕ ВЫПОЛНЯТЬ МОЮ РАБОТУ?
Казалось, мир вокруг них замер.
— ПРОСИ ПРОЩЕНИЯ! ТЫ БУДЕШЬ НАКАЗАНА ЗА СВОЮ ДЕРЗОСТЬ!
— Простите меня, почтенный серп Кюри! — Услышав это имя, зеваки загалдели. Серп Кюри была живой легендой.
— ПРОСИ УБЕДИТЕЛЬНЕЕ!
— Мне правда очень, очень жаль, серп Кюри! — прокричала Цитра в лицо мертвому человеку. — Я больше никогда не выкажу вам неуважения!
— Вставай!
Кюри больше не полыхала огнем извергающегося вулкана. Цитра поднялась, злясь на свои трясущиеся ноги и непослушные глаза, из которых брызнули слезы. Девушка всей душой желала, чтобы слезы испарились до того, как серп Кюри или кто-то из зрителей заметит их.
Всемирно известная Гранд-дама Смерти повернулась и зашагала прочь. Цитра поплелась следом — униженная, на ватных ногах… В ней возникло дикое желание схватить нож этой ужасной женщины и вонзить ей в спину. Но она тут же разозлилась на себя за это желание.
Они сели в машину. И только отъехав примерно на квартал, серп Кюри обратилась к Цитре:
— Теперь слушай задание. Определи личность этого человека, найди его ближайших родственников и пригласи в «Дом над водопадом», чтобы я могла предоставить им иммунитет. — Она говорила без малейшего намека на гнев, клокотавший в ней всего несколько минут назад.
— Чт… что?
Словно и не было той дикой сцены на улице. Цитра совсем растерялась. У нее даже голова закружилась, как будто из машины вдруг улетучился весь воздух.
— У меня сорок восемь часов на то, чтобы дать им иммунитет. Я хочу, чтобы они пришли в мой дом сегодня вечером.
— Но… но ведь там… вы заставили меня лечь на землю…
— И что?
— Вы так рассердились…
Серп Кюри вздохнула.
— Надо же поддерживать свой имидж, дорогая. Ты стала перечить мне на глазах у публики. У меня не было иного выбора, кроме как прилюдно поставить тебя на место. В дальнейшем постарайся высказывать свое мнение с глазу на глаз.
— Значит, вы не сердитесь на меня?
Кюри ответила не сразу.
— Пожалуй, я немного раздражена. Но, с другой стороны, я должна была предупредить тебя о том, что собираюсь сделать. Твоя реакция была… оправданной. И мои ответные действия тоже.
Цитра вынуждена была признать, что серп Кюри права. Как бы ни захлестывали ученика эмоции, он не должен выходить за определенные рамки. Другой серп, скорее всего, наказал бы ее куда строже.
Они сделали круг и вернулись обратно. Серп Кюри высадила Цитру из машины на боковой улице всего в квартале от места, где совершилась прополка. Она дала час на то, чтобы найти родных этого человека и пригласить их в «Дом над водопадом».
— А если он жил один, то оба задания будут легкими, — сказала серп.
Легкими… Да разве может что-нибудь, связанное с прополкой, быть легким?
Мужчину звали Бартон Брин. Он много раз поворачивал за угол и стал отцом более двадцати детей — некоторым из них уже исполнилось больше ста лет. Его нынешняя семья состояла из его последней жены и трех младших детей. Вот они и должны были получить иммунитет на один год.
— А если они не придут? — спросила Цитра по дороге домой.
— Они всегда приходят, — ответила серп Кюри.
И не ошиблась. Родные Бартона Брина приехали после восьми вечера, мрачные и потрясенные. Едва они переступили порог, серп Кюри попросила их опуститься на колени и поцеловать ее кольцо, тем самым предоставив им иммунитет. Затем они с Цитрой подали гостям ужин, который приготовила серп Кюри: жаркое в горшочке, зеленая фасоль и картофельное пюре с чесноком. Без сомнения, у гостей не было аппетита, но они все равно ели — из чувства долга.
— Расскажите мне о вашем муже, — попросила серп Кюри. Голос ее звучал мягко и искренне.
Вдова начала неохотно, но вскоре не могла остановиться, всё рассказывала и рассказывала о жизни мужа. Вскоре к ней присоединились и дети со своим воспоминаниями. Ушедший мужчина быстро превратился из анонимного объекта на улице в человека, о потере которого теперь пожалела даже Цитра, хотя он был ей совсем незнаком.
Серп Кюри слушала — действительно слушала — так, будто собиралась запечатлеть в своей памяти все сказанное. Не раз глаза ее увлажнялись, как будто они были зеркалом, в котором отражались слезы гостей.
А затем серп совершила нечто поразительное. Она вынула из складок мантии клинок, который забрал у Бартона Брина жизнь, и положила его на стол.
— Если хотите, можете забрать мою жизнь, — сказала она женщине.
Та уставилась на нее непонимающими глазами.
— Это только справедливо, — проговорила серп Кюри. — Я взяла жизнь вашего мужа, лишила детей отца. Должно быть, вы ненавидите меня за это.
Вдова посмотрела на Цитру, словно спрашивая, что делать, но та лишь пожала плечами. Ее это предложение тоже изумило.
— Но… нападение на серпа карается выпалыванием!
— Нет, если вы сделаете это с разрешения самого серпа. К тому же у вас иммунитет. Обещаю — его у вас не отберут.
Нож лежал на столе между ними, и Цитра вдруг почувствовала себя, как те свидетели прополки: она словно застыла по ту сторону какого-то немыслимого горизонта событий.
Серп Кюри улыбнулась женщине с искренним теплом.
— Да не волнуйтесь вы так. Если вы ударите меня ножом, моя ученица просто отвезет меня в ближайший центр оживления, и через день-два я буду как новенькая.
Взгляд женщины приковался к ножу, взгляды детей приковались к матери. Наконец гостья сказала:
— Нет, не надо. Ни к чему.
Серп Кюри убрала нож со стола.
— В таком случае, приступим к десерту? — сказала она.
И тогда комнате посветлело, словно кто-то сдернул траурную завесу, и гости с внезапно проснувшимся аппетитом принялись уплетать шоколадный торт.
Когда они ушли, серп Кюри принялась помогать Цитре мыть посуду.
— Когда ты сама станешь серпом, — сказала она, — то, я уверена, не будешь делать прополку, как я. Или как серп Фарадей. Ты найдешь собственный путь. Возможно, он не принесет тебе искупления, не принесет даже покоя, но он хотя бы удержит тебя от ненависти к самой себе.
И тогда Цитра задала вопрос, который уже задавала раньше, но на этот раз с большей надеждой получить ответ:
— Почему вы взяли меня в ученики, Ваша честь?
Серп помыла тарелку, Цитра вытерла ее, и только после этого Кюри произнесла нечто совершенно ни к селу ни к городу:
— Ты когда-нибудь слышала о петушиных боях?
Цитра помотала головой.
— Давно, в Эпоху Смертности, негодники брали двух петухов, сажали их в небольшую клетку — что-то вроде арены — и смотрели, как те заклевывают друг друга насмерть, а сами делали ставки.
— Это было законно?
— Нет, но они все равно делали это. Жизнь до Грозового Облака была мешаниной причудливых и нелепых жестокостей. Я знаю, что тебе не говорили об этом, но серп Годдард хотел взять к себе вас обоих — и тебя, и Роуэна.
— Он хотел забрать нас обоих?!
— Да. А я прекрасно понимала: ему это надо, чтобы стравливать вас друг с другом, словно бойцовых петухов, — час за часом, день за днем, и все ради собственного развлечения. Поэтому я вмешалась и избавила вас от кровавой арены Годдарда.
Цитра понимающе кивнула. Она решила не упоминать, что от кровавой арены они так и не избавились. Им с Роуэном все равно предстоит смертельная схватка, и этого никто не в силах изменить.
Она попыталась вообразить, что случилось бы, если бы серп Кюри не забрала ее к себе. Они с Роуэном были бы вместе. Но под чьей рукой! Цитра не представляла себе, как Роуэн может ужиться с Годдардом.