Страница 25 из 80
— Подумай только, на каждую прополку! — негодовала она. — Как будто мы младенцы!
— Хорошо хоть ученичество длится не четыре года! — вмешался в их диалог Роуэн, желая завести беседу. Юноша и девушка уставились на него с отвращением.
— В смысле, в колледже пришлось бы оттрубить четыре года, так ведь? — Роуэн сознавал, что закапывается еще глубже, но что поделать, раз уж начал. — А тут все-таки только один…
— Ты еще что за придурок? — спросила девушка.
— Не обращай внимания, он всего лишь лопатка.
— Кто-кто? — поразился Роуэн. Как только его в жизни ни обзывали, но такого он еще не слышал.
Парень одарил его высокомерной улыбкой, а девица проговорила:
— Да ты, оказывается, вообще ничего не знаешь! «Лопатка» — так мы называем новичков, потому что от вас только и толку, что котлеты на сковородке переворачивать для своего наставника.
Роуэн рассмеялся, что только обозлило будущих серпов.
Теперь в перепалку вмешалась Цитра:
— Если мы лопатки, то вы тогда кто? Чайники? А, нет, наверно, вы противни от слова «противно».
Судя по виду парня, он с удовольствием зажарил бы Цитру живьем.
— Кто твой наставник? — напустился он на нее. — Ты проявляешь неуважение к старшим, и он должен об этом узнать!
— Я ее наставник, — сказал серп Фарадей, кладя руку на плечо Цитры. — А ты сначала получи кольцо и только потом требуй уважения.
Парень, кажется, даже уменьшился в росте дюйма на три.
— Почтенный серп Фарадей! Прошу прощения, я не знал…
Девица сделала шаг в сторону — я, мол, к этому недоумку отношения не имею.
— Желаю удачи сегодня, — сказал им Фарадей с великодушием, какого эта парочка не заслуживала.
— Спасибо, — отозвалась девица, — но, осмелюсь сказать, удача тут ни при чем. Мы долго и упорно тренировались. Наши наставники отлично нас подготовили!
— Вы абсолютно правы, — согласился Фарадей.
Парень с девушкой почтительно откланялись и удалились.
Фарадей повернулся к своим ученикам:
— Девушка получит сегодня кольцо. Парень — нет.
— Откуда вы знаете? — удивился Роуэн.
— У меня есть друзья в аттестационной комиссии. Мальчишка не дурак, но он заводится с пол-оборота. Для серпа такой недостаток совершенно неприемлем.
Как бы ни сердился Роуэн на парня, сейчас ему стало его жаль.
— Что происходит с учениками, которым не дают кольцо? — спросил он.
— Они просто возвращаются в свои дома, к родным и той жизни, которую вели до ученичества.
— Но после года в обучении у серпа жизнь не может оставаться прежней, — заметил Роуэн.
— Это правда, — согласился Фарадей. — Но понимание того, как тяжело быть серпом, служит лишь к пользе любого человека.
Роуэн кивнул, но подумал, что несмотря на всю свою мудрость серп Фарадей ужасающе наивен. Обучение профессии серпа оставляет в душе незаживающий шрам. Конечно, так оно и задумано, но все равно это травма.
Ротонда все больше заполнялась серпами, и гул голосов, отражавшихся от купола, мраморных стен и пола, преобразовался в какофонию. Роуэн попытался вычленить в общем шуме отдельные разговоры, но это оказалось невозможным. Фарадей сказал им, что громадные бронзовые двери в зал заседаний откроются в семь утра, а в семь часов вечера собрание будет закрыто. На все про все отводится двенадцать часов. Если какой-то вопрос не удастся разрешить, с ним придется подождать четыре месяца до следующего конклава.
Двери открылись, и толпа повалила в зал заседаний.
Серп Фарадей продолжал:
— Вначале конклавы длились три дня. Но вскоре выяснилось, что настоящим делом все заняты только в первый день, а в остальные лишь спорят и выясняют отношения. Правда, споров и раздоров и сейчас предостаточно, но хотя бы в урезанном виде. Дебаты идут эффективнее.
Зал заседаний представлял собой огромной полукруг с большой деревянной трибуной в передней части. Здесь восседал Верховный Клинок, а места чуть пониже с обеих сторон отводились для секретаря конклава, ведущего протокол, и Гласа Закона. Последний интерпретировал правила и процедуры, если возникали какие-либо затруднения на этот счет. Фарадей рассказал ученикам достаточно о структуре власти в коллегии, так что Роуэн уже все это знал.
Но вот все разместились. Первым пунктом повестки было Провозглашение имен. Один за другим, без какого-то определенного порядка, серпы выходили перед собранием и зачитывали имена людей, которых выпололи за последние четыре месяца.
— Мы не можем огласить их все, — пояснил серп Фарадей. — Здесь более трехсот серпов, значит, имен было бы свыше двадцати шести тысяч. Приходится выбирать десять — тех, кто запомнился сильнее всего, кто умер с наибольшим мужеством, чьи жизни были самыми достопамятными.
После каждого имени раздавался гулкий и торжественный удар в колокол. Роуэн почувствовал признательность, когда среди десяти избранных серпом Фарадеем имен прозвучало имя Кола Уитлока.
Цитре Провозглашение имен быстро надоело. Даже с учетом того, что каждый серп называл только десять, церемония длилась почти два часа. Это, конечно, благородно, что серпы платят дань памяти тем, кого выпололи, но если у них только двенадцать часов на решение дел, накопившихся за четыре месяца, то чего зря время терять?
Письменного расписания дня не существовало, поэтому они с Роуэном не имели понятия, что последует дальше. Серп Фарадей давал пояснения только тому, что совершалось в настоящий момент.
— А когда начнется наш тест? Нас уведут куда-то в другое место или как? — заикнулась было Цитра, но Фарадей шикнул на нее.
Следующим пунктом повестки было церемониальное омовение рук. Все серпы выстраивались в очередь перед двумя чашами по обеим сторонам трибуны. И опять Цитре эта процедура показалась бессмысленной.
— Ну и обрядик… — проворчала она, когда Фарадей вернулся на свое место. — Прямо как у тонистов.
Учитель наклонился к ней и прошептал:
— Осторожно. Нельзя, чтобы кто-то из серпов услышал эти твои слова.
— Вы сунули руки в воду, где до этого побывали сотни других рук! Вы в самом деле чувствуете себя очищенным?
Серп Фарадей вздохнул.
— Эта церемония вселяет в душу покой. Она связывает нас в единое целое. Не умаляй наши традиции, потому что в один прекрасный день они, возможно, станут твоими.
— Или не станут, — ухмыльнулся Роуэн.
Цитра поерзала на стуле и проворчала:
— По-моему, все это пустая трата времени.
Фарадей, безусловно, понимал: на самом деле девушку угнетало то, что она не знала, когда их представят конклаву и подвергнут испытанию. Цитра была не из тех, кто может изнывать в неведении слишком долго. Возможно, именно поэтому Фарадей и заставлял ее мучиться. Он постоянно тыкал пальцем в слабости своих учеников.
Затем несколько серпов были подвергнуты критике за предвзятость в прополке. Вот это вызвало у Цитры интерес. Процедура давала возможность заглянуть за кулисы и увидеть, как все устроено.
Одна женщина-серп выпалывала слишком мало состоятельных людей. Ей сделали выговор и предписали до следующего конклава выпалывать только богатеньких.
У другого серпа были проблемы с расовым индексом — слишком высок показатель мезолатинов, слишком низок африканцев.
— Но такова демография там, где я живу! — взмолился серп. — У людей в тех краях больше мезолатинского компонента!
Но Верховный Клинок Ксенократ был непоколебим:
— Тогда раскидывайте сеть шире! Проводите выпалывания в других местах.
Серпу предписали привести свои показатели в порядок, иначе он подвергнется дисциплинарному взысканию: распорядительная комиссия будет указывать ему, кого полоть. Такое унижение — лишение свободы выбора — для любого серпа непереносимо.
Всего нарушителей оказалось шестнадцать. Десяти из них вынесли предупреждение, шестерых подвергли взысканию. Самым странным оказался случай с одним серпом. Парень, на свою беду, был чрезвычайно хорош собой. Ему поставили на вид, что он выпалывает слишком много некрасивых людей.