Ощепков

в) дзюдо исключено из учебного плана на основном отделении институтов ФК на 1937/38 учебный год.

Что дзюу-до не только самозащита, но и спорт, об этом говорят авторитетные лица, мнение которых я позволю себе здесь привести.

В предисловии к книге Ирвинг Ганкок — «Дзюу-дзюцу», Париж, 1905 г. указывается, что дзюу-до является методом борьбы и упражнениями гимнастического характера. В предисловии к другой книге «Le jiu-jitsu et le Femme», Париж, 1906 г. доктор Ф. Лангранж вскрывает воспитательные качества дзюу-до с точки зрения физического развития и указывает, что дзюу-до много столетий определила (вероятно, правильно: опередила. — А. К.) шведскую гимнастику Линга.

Те же положительные качества дзюу-до с точки зрения физкультуры подчеркивают и все японские авторы. Последние подчеркивают еще и моральную сторону дзюу-до, ее положительное значение в развитии психофизических качеств.

Ввиду того, что в настоящее время производится пересмотр программ на 1937/38 учебный год, я считаю, что дзюу- до, как одна из ценнейших для нас спортивных дисциплин, должна быть включена в учебные планы институтов и техникумов ФК, и на изучение ее должно быть отведено не 30 часов, как это было до сего времени, а 80 часов, с тем, чтобы дзюу-до была изучена не только как самозащита, но и как борьба вольного стиля. Если будет отведено указанное количество часов, то студенты основного отделения не только технику, но смогут изучить и частную методику каждого упражнения, а также получат познания в области теории, тактики и приобретут инструкторские навыки для преподавания дзюу-до.

Если же руководство института считает, что изучение дзюу-до не входит в задачу подготовки студента, как будущего квалифицированного педагога, как не входит в эту задачу и борьба и бокс, то я считаю совершенно необходимым, чтобы в институтах проводилось обязательное ознакомление с дзюу-до и не только как с самозащитой, но и как с борьбой вольного стиля, на тех же правах и в течение того же времени, которое будет отведено для борьбы и бокса на основном отделении.

Снимать же дзюу-до с учебного плана без всякого к тому основания считаю мероприятием совершенно ошибочным. Изучение дзюу-до в факультативное время является для студентов делом совершенно не обязательным, а поэтому обречено на полный провал. Это красноречиво подтверждается положением дзюу-до в техникумах ФК и в текущем 1936/37 учебном году.

Наконец, необходимо с 1937/38 учебного года открыть на ВШТ при ГЦОЛИФК им. т. Сталина двухгодичное отделение дзюу-до на 30 человек для подготовки высококвалифицированных преподавателей-тренеров по борьбе вольного стиля дзюу-до и по самозащите. Позволю себе надеяться, что Ученый Совет заинтересуется создавшимся положением с подготовкой кадров по дзюу-до и разрешит все вопросы, связанные с ее развитием в СССР.

Руководитель курса дзюу-до ГЦОЛИФК им. т. Сталина

Ощепков

Приложение 11

ИЗ СТАТЬИ Б. КАНДИДОВА «ЦЕРКОВНЫЕ ШПИОНЫ ЯПОНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА»[393]

Церковь, испытанный союзник и орудие всякой реакции и контрреволюции, является для иностранной, в частности японской, разведки одним из резервов ее шпионских и диверсантских «кадров».

В истории японского шпионажа особую роль выполняла и выполняет японская православная церковь, существующая в Японии с 1858 г. Она возникла в результате миссионерской деятельности православных попов, посланных царским правительством в Японию для шпионажа и укрепления влияния российского империализма.

Японское правительство вполне терпимо относилось к этой организации царского шпионажа, так как японские православные попы охотно «совместительствовали» в японской разведке, оказывая и ей свои шпионские услуги.

После победы Советской власти их двойная служба окончилась, и они целиком «посвятили» себя японским хозяевам. Начиная с 1917 г. японские православные попы активно борются против Советской власти и ведут гнуснейшую контрреволюционную и шпионскую работу.

По заданию епископа Сергия японский православный поп Симон Мий осенью 1917 г. поехал в Россию, чтобы установить контакт с всероссийским церковным собором — главным центром антисоветской религиозной организации. Он передал пленуму собора пожелания успеха от японцев, а собор в свою очередь через японского попа приветствовал японскую церковь.

Несколько позже, когда японская военщина уже приступила к оккупации нашего Дальнего Востока, Симон Мий, этот шпион в православной рясе, вместе со своим сообщником, тоже японским попом Павлом Морита, приезжал в Сибирь по поручению японских капиталистов и военной разведки. Выполняя задание японской разведки, эти попы выпустили воззвание, опубликованное в ноябре 1918 г. в церковном журнале «Известия по омской епархии». В этом воззвании шпионы заявляли, что они приехали с целью выразить всем православным «сердечное соболезнование» от имени японской церкви, оказать им «посильные услуги» и «послужить делу укрепления дружественных отношений». В какой же форме тогда выражались «дружественные отношения» японских генералов и их «посильные услуги» населению Сибири? Еще в ноябре 1917 г. японские крейсера вошли во Владивосток, 5 апреля 1918 г. был высажен первый десант, 4 августа — второй десант. «Посильные услуги» японской военщины выразились в отправке стотысячной оккупационной армии, обильно снабженной пушками, снарядами, патронами, бомбами, гранатами.

Свою грабительскую политику интервенции в советской Сибири японская военщина прикрывала лживыми и лицемерными заверениями о своем желании «помочь святым элементам России объединиться против грабителя земли и души — немца — и восстановить на святой Руси мир и порядок».

Сейчас, когда германский и японский фашизм так трогательно подружились и закрепили эту дружбу особым официальным договором, японским генералам, вероятно, даже неприятно вспоминать о том, что устами своих шпионов они не так еще давно называли своих теперешних друзей-немцев — грабителями. Но ни для кого не секрет, что не в немцах было дело, когда японские империалисты пошли вооруженным походом против советской власти. Цель японской оккупации была совершенно определенная и ясная: империалистический грабеж и захват советской Сибири.

В тот период весь аппарат японской православной церкви проводил самую разнообразную антисоветскую и шпионскую работу, а глава миссии епископ Сергий давал тайной полиции сведения о приезжавших в Японию эмигрантах.

Очень многие японские православные церковники были мобилизованы для службы в частях оккупационной армии, действовавшей на территории Дальнего Востока.

Бывший белогвардейский генерал Болдырев, член уфимской эсеровской директории, посетивший Японию в 1919 г. и впоследствии служивший интервентам на Дальнем Востоке, в своих воспоминаниях пишет: «Воспитанники Суррагадайской семинарии, получившие образование за счет миссии… командируются переводчиками в японские полки, находящиеся в Сибири, где благодаря недурному знанию русского языка оказывают немалую услугу по изучению столь интересующего японцев материка».

В действительности услуги, которые японские церковники оказывали оккупационной армии, выражались не только в «изучении материка», но также в самой разнообразной шпионской деятельности и содействии войскам. Благодаря знанию русского языка и своему церковному званию японские православные попы устанавливали нужные связи, собирали шпионские сведения, активно участвовали в борьбе с партизанским движением, помогали японским генералам в составлении и распространении лицемерных воззваний «о сочувствии». Сам начальник японского генерального штаба генерал Уехара говорил тогда Болдыреву, что в японской оккупационной армии духовенство выполняет «большую работу».

Японские попы участвовали в нападении японских войск на партизанские части 4–5 апреля 1920 г. во Владивостоке, Нижне-Уссурийске, Хабаровске и многих других городах. Японские войска при участии попов устраивали в те дни кровавые погромы в рабочих кварталах, убили тысячи рабочих и крестьян Дальнего Востока.

393

Спутник агитатора. 1937. № 14. С. 24–27.