Страница 4 из 23
– За неделю? – насмешливо переспросил Нанэх. – Уже сегодня князь растеряет половину твоих стрел на озере, охотясь на диких гусей. Завтра будет хвастать ими перед друзьями – и каждый из них захочет получить по стреле в подарок. А уже на следующе утро в нетерпении будет спрашивать гневно, где стрелы, за которые он заплатил так щедро? И если ты, Лот, не поторопишься к утру третьего дня их доставить, не миновать тебе новой грозы, которая тебя в этот раз испепелит! Я и вернулся, чтобы тебе предупредить. Ты понял, друг?
– Я понял, Нанэх! Мы будем работать день и ночь, чтобы изготовить стрелы как можно быстрее.
– Так-то оно лучше. В этой стране легко нажиться добра, если действовать с умом. Но еще легче – лишиться головы по глупости! Как только будут готовы стрелы, привези их в город. Сам привези! И не забудь прихватить князю еще чего в подарок, мой тебе совет, – ему это понравится. А мне уже пора. Увидимся еще. Надобно нам о многом поговорить!
Нанэх прощально похлопал Лота по плечу и бросился за почти скрывшимся из виду паланкином.
– Вот тебе и Нанэх – пленник наш асорский! А ведь мы его тогда чуть не убили! – сказал пораженный всем произошедшим Ханох.
– Пошли! – позвал товарищей Лот. – Сейчас же начнем готовить стрелы! Хорошо, что я вас не послушал и сделал впрок заготовки для наконечников…
И вот сидит Лот, шьет сандалии, пока друзья его стучат молотками в кузне, и мысли его беспорядочно витают от прошлого, где столько пережито, к будущему, ставшему вдруг вновь беспокойным.
3
День движется к закату. Уже задул слабый ветерок со стороны Великого Озера, предвещая вечернюю прохладу. Зачирикали, оживились птицы в кронах деревьев. Животные неспешно покинули свои тенистые убежища и потянулись к воде.
Авраму тоже хочется пить. Но он все не может преодолеть ленивую сонливость, что заставляет его сидеть неподвижно на циновке под раскидистым сикомором.32 В этой стране круглый год печет солнце, а зимы как бы и нет. В этой стране все ходят полуголые. В этой стране все движется медленно и лениво, даже солнце в небе.
Прошло уже четыре года, как они в Кемете. И неизвестно еще, сколько им придется ждать возможности вернуться в Ханаан, и будет ли такая возможность? Ничего у него не осталось – ни людей под рукой, ни серебра в мешках. Даже Бог его оставил – не говорит с ним. Вот и сидит он под деревом никому не нужный. А люди его – в поле, работают на хозяина чужого ради пропитания себе и детям своим. И Сара его работает вместе с женщинами. А другие люди – на строительстве, неизвестно где. А еще – Лот со своими дружками, кого соблазнил Дитан работами в мастерских. И кто они все здесь – в этой стране чужой? Вроде и не рабы – баку,33 как их здесь называют, но и свободы у них полной нет. И есть ли в этой стране свободные люди? Разве земледелец – хемуу34 – свободен? Их здесь всех называют «царские слуги» – и по первому требованию покидают мужчины безропотно жалкие лачуги, оставляя клочки своей земли на женщин, и идут работать на царя. Где скажут, там и работают. И нет на такую работу никакого срока и нет никакого вознаграждения, кроме пропитания. И писец здесь слуга, и вельможа – все от милости фараона зависят. И будь хоть у тебя горы золота, не дает тебе это свободы, а лишь чуть больше довольства…
И как это получилось, что остался он ни с чем?
Это Дитан лукавый его обобрал с помощью братца своего Рашапа. Соблазнил ханаанец Аврама сытой жизнью в чужой стране, а потом – незаметно – все добро и вытянул. Но ведь не докажешь! Начнешь думать, хитрые ловушки ханаанца вспоминая, и получится, что все, что не предлагал купец, лишь на пользу было да по необходимости. И ведь выполнил Дитан, что обещал – и через весь Миср провел без урона, и в поместье у родственника своего разместил. Только вот не было для всех работы в поместье. Как прибыли они, отвел им Рашап место в самом дальнем углу на пустыре для шатров, пересчитал мужчин и ушел с братом своим Дитаном, сказав, чтобы отдыхали с дороги, пока они решат, что делать с ними. А на следующий день, под вечер, пришел он снова, Рашап. А с ним в носилках занавешенных прибыл мисирец жирный. Оказалось, что это и был настоящий управляющий, а Рашап при нем был вроде старшего надсмотрщика. И были с ними, кроме рабов-носильщиков, еще другие надсмотрщики – с плетьми да дубинами. И сказал Рашап, чтобы выстроил Аврам всех своих людей перед шатрами – хочет, мол, на них посмотреть достопочтенный Харуди. А этот жирный мисирец, управляющий, сразу не понравился Авраму. Глаза у него были маленькие, щеки толстые, а губы вывернуты как у эфиопов черномазых, которых уже немало навидался Аврам за время долгого путешествия по Мисру. И пошел управляющий с улыбкой презрительной вдоль ряда людей, стоявших кто как, не понимая, зачем их разглядывают, словно скот на рынке. И остановился он у парочки неразлучной, – Лота и Звулуна, – разглядывая их снизу вверх как зверей диковинных. И не сдержался Харуди – обхватил своими пальцами короткими в перстнях руку Лота выше локтя, отчего Лот сразу напрягся недобро. И видел это Аврам, стоявший неподалеку, и испугался за Лота и за всех их. Но Лот сдержался, а мисирец лишь еще больше оттопырил губы свои толстые в усмешке – и дальше пошел. А когда поравнялся управляющий с Аврамом, нагнулся к мисирцу Рашап и шепнул что-то на ухо. А Харуди ничего ему не ответил – скользнул только равнодушным взглядом по лицу Аврама. А снова он остановился перед девушкой одной, совсем молоденькой, стоявшей рядом с отцом своим, и глаза его мутные сразу заискрились влагой похотливой. И видно было, что хочется потрогать ему девушку, как прежде Лота, но он только улыбнулся ей на миг, обнажив зубы свои крупные, а потом вдруг резко развернулся и пошел к носилкам. И понесли его рабы, а Рашап вслед бросился, и так и шел рядом, что-то наговаривая мисирцу за пологом, пока они все не скрылись за ближайшими рядами виноградника. А после их ухода люди медленно разбрелись по своим шатрам, и заметно было, что многим не понравилось случившееся. Но к Авраму никто не пришел в шатер, даже Лот. И Сара ему ничего не сказала. А Аврам чувствовал себя в чем-то виноватым перед людьми. Но не было и у него слов для людей своих – находился он в растерянности и незнании о будущем их, как и все.
А утром следующим, чуть рассвело, снова пришел Рашап к нему в шатер и уж тут стали они говорить. И первым долгом спросил Аврам про Дитана. А Рашап ответил, что уехал Дитан по делам своим в Шетет35 – столицу области, а когда будет обратно – неизвестно. И поспешил добавить Рашап, что незачем беспокоиться Авраму о людях своих, поскольку он уже обо всем договорился с управляющим, хоть и нелегко это было. Дал согласие Харуди на то, чтобы остались чужеземцы жить и работать в поместье на условиях обычных – за пропитание сытное. И заметил Рашап не без гордости, что хоть Харуди и считается управляющим, но на самом деле он только писарь ведущий счет добру хозяйскому, а в работах земледельческих ничего не смыслит. И потому сам хозяин поместья – славный Упуау – доверил ему, Рашапу, вести дела в полях и в огородах и назначать людей на работы. И сказал Рашап:
– Будете вы здесь в сытости и безопасности, если останетесь, ибо хозяин наш добрый, Упуау, в большой милости у фараона. Был он прежде простым жрецом в храме Себек,36 до того как фараон наш мудрый за ученость великую назначил Упуау главным смотрителем канала и шлюзов – Ра-Хунт – и пожаловал ему это поместье на новых землях. А поместье это велико – пятьсот домов37 без малого! – и потому требует многих рук заботливых.
32
сикомор – вечнозеленое плодовое дерево, достигает высоты 40 метров.
33
баку – в древнем Египте – обращенные в рабов иноземные пленники.
34
хемуу – «царские слуги», крестьяне в Египте, находившиеся фактически на положение крепостных.
35
Шетет – столица «земли озера», нома Та-Ше в Фаюмском оазисе. У греков – Крокодилополь.
36
Себек – древнеегипетский бог воды и разлива Нила, изображался с головой крокодила. Культ этого божества особенно почитался в Файюме.
37
дом – мера площади в древнем Египте, равная 10 сетхатам или 2,76 га