Страница 6 из 17
В тот вечер в Пале-Рояле состоялось торжество…
Спустя несколько месяцев герцог Орлеанский взошел на французский трон. И сразу же принц Конде стал тайно готовиться покинуть Францию с тем, чтобы присоединиться к находившемуся в изгнании в Швейцарии Карлу X. Он уже затребовал паспорт и получил от своего банкира миллион франков ассигнациями.
Софи случайно узнала о его приготовлениях. И в отчаянии примчалась в Тюильри. Услышав о том, что принц Конде вознамерился выехать из Франции, Луи-Филипп смертельно побледнел:
– Я знаю, – сказал он, – что принц получил от Карла X письмо, в котором тот уговаривает вашего друга составить новое завещание в пользу маленького герцога Бордосского. Если он уедет, то ускользнет из-под нашего влияния и мой сын лишится наследства. Ему надо помешать уехать. Любой ценой!
Этот разговор состоялся 25 августа 1830 года.
А 27 августа принца нашли повешенным на шпингалете окна его спальни. Спустя еще несколько дней следователь по уголовным делам господин де ла Юпуайе, утверждавший, что смерть принца была следствием убийства, был отстранен от ведения дела…
И пошли слухи о том, что принц Конде был убит госпожой де Фешер по просьбе короля Луи-Филиппа.
Такова была вторая версия.
Но потом было дано третье, очень фривольное объяснение загадочной кончины последнего представителя рода Конде…
В один прекрасный день по Парижу разнесся слух о том, что некоторые слуги из дворца Сен-Ле сделали невероятные признания по поводу драмы, произошедшей там 27 августа.
Женщины из Сен-Жерменского предместья, заливаясь краской смущения, принялись вполголоса рассказывать такие вещи, от которых слушательницы повизгивали, словно их, как выразился барон де Тьель, «щекотали в одном месте».
Так о чем же проболтались лакеи принца Конде?
Они сообщили поистине удивительные подробности. По их словам, принц стал жертвой собственной похотливости. Вот что поведали слуги принца:
«Наш хозяин вот уже несколько последних месяцев никак не мог продемонстрировать свой пыл госпоже де Фешер, и той приходилось прибегать к различным приемам и уловкам, которыми пользуются девицы легкого поведения.
Увы! Ее возбуждающие ласки со временем перестали оказывать должное действие, и баронессе для того, чтобы привести Его Высочество в дееспособное состояние, пришлось искать другие средства.
Госпожа де Фешер вспомнила, что на ее родине, где высшей мерой наказания была смертная казнь через повешение, рассказывали весьма пикантные подробности о последних минутах жизни приговоренных к смерти людей. Некоторые посетители сераля, в котором она работала, утверждали, что удушение вызывало определенную физиологическую реакцию организма, позволявшую повешенным проявлять себя во всей мужской красе и, перед тем как отдать Богу душу, познать радость «наслаждения»…
И она решила использовать это средство для того, чтобы пробудить уснувшие чувства своего любовника.
Каждый вечер она приходила в его комнату и подвешивала его там на некоторое время. Когда эта маленькая казнь давала свои результаты, она быстро отвязывала принца и «проявляла о нем сладостную заботу»…
Увы! В ночь на 27 августа госпожа де Фешер высвободила принца из петли чуть позже, чем следовало…
Перепугавшись, она вернулась к себе в комнату, где ее ждал молодой любовник, жандармский офицер, и они вдвоем организовали мизансцену, которая должна была внушить всем версию самоубийства.
После чего она попросила Луи-Филиппа распорядиться, «чтобы правосудие не было слишком уж проницательным». Монарх, многим обязанный баронессе, уступил ее просьбе…
Эти сведения, так поразившие добрых людей, были подтверждены спустя восемнадцать лет после событий февраля 1848 года в одной брошюре под названием «Революционные портреты». Ее автор, Виктор Бутон, писал:
«Герцог Бурбон был повешен. Его старческие привычки сделали это преступление совсем простым делом: госпоже де Фешер, чтобы убить его, не надо было прилагать особых усилий. Герцог пристрастился к одному из странных способов получения наслаждения, развратному с точки зрения морали, но совершенно естественному (sic) для людей, которым уже за шестьдесят. То утонченное наслаждение, которое баронесса давала ему возможность испытывать при совершении этого похотливого деяния, и было в основе их давней продолжительной связи. Я хотел объяснить это все при помощи метафоры, но у меня не поворачивается язык. И все же я должен объяснить вам все. Я имею в виду то, что герцог любил испытывать на себе что-то вроде “процедуры” повешения, когда ноги его были всего в нескольких сантиметрах от табурета или когда он почти доставал ими до пола, и в таком положении госпожа де Фешер давала ему познать радости сладострастия.
Однажды баронесса отодвинула табурет всего лишь на несколько сантиметров дальше, и герцог оказался по-настоящему повешенным. Вот почему все произошло без малейшего шума, почему не были позваны слуги и т. д. Все политические аспекты свелись только лишь к спорам о наследстве. Я могу сказать, что желание вернуться в свет явилось причиной того, что в этот раз баронесса отодвинула табурет чуточку дальше, чем обычно. Ибо пока был жив герцог, баронесса не имела возможности жить светской жизнью, поскольку была содержанкой герцога. А после его смерти она вновь становилась баронессой де Фешер, которую никто ни в чем не мог упрекнуть. Но возможно ли предположить, что Луи-Филипп знал о намерениях баронессы и что согласился с ее планом убийства? Нет, такое предположение не выдерживает никакой критики!»
Позднее в своем произведении «Шпингалет Сен-Ле» тот же самый Виктор Бутон пишет:
«Господин Жиске, бывший префект полиции, дал, на мой взгляд, наиболее близкое к истине объяснение этой насильственной… и сладкой смерти. И я считаю своим долгом привести здесь все подробности для того, чтобы картина эта стала более понятной.
К тому же неблагодарность короля Луи-Филиппа по отношению к господину Жиске не дает мне права замалчивать этот вопрос, а тем более представлять его в искаженном свете.
Да, принц Конде был повешен, задушен особым способом, одним словом, убит баронессой де Фешер.
Страсть старика, его похотливость позволили совершить это преступление, сделали убийство настолько простым, что баронессе не надо было его долго готовить и прилагать большие усилия, чтобы его осуществить.
Известно, что никакие соображения чести и доводы родных не смогли заставить принца порвать с этой женщиной, которая на протяжении многих лет была официально признанной его любовницей. Именно по этой причине она была покинута мужем. С тех пор как возраст лишил принца мужской силы, она стала доставлять ему сексуальные радости с помощью приемов из арсеналов проституток. Приемы сии доходчиво объяснены физиологами. Она его… (здесь мы опустим слово). Именно утонченность, с которой баронесса проводила с принцем эти похотливые деяния, и лежала в основе их многолетней любовной связи.
Баронесса де Фешер приходила по утрам в указанные дни и часы в спальню принца и отодвигала шпингалет замка с помощью привязанной к ней веревки.
После обмена несколькими ласками принц вставал с постели, становился у окна на маленькую табуреточку. На шею надевал шарф, привязанный к шпингалету рамы. Баронесса отодвигала чуть в сторону табуреточку, в результате чего принц вытягивался и слегка напрягался. И в этом положении баронесса у него… (опустим еще несколько слов) до тех пор, пока… несчастный старик не возносился от удовольствия на седьмое небо.
Так обычно происходит со всеми повешенными: в таком состоянии они получают последнее половое удовлетворение…[17]
Баронессе де Фешер, пожелавшей избавиться от принца, оставалось только выбрать день. И в одно прекрасное утро, когда герцог был в привычном подвешенном положении, в тот самый момент, когда он испытывал верх сладострастия, баронесса, как бы случайно, ногой легонько отодвинула табурет в сторону. Совсем чуть-чуть, но этого хватило для того, чтобы герцог был повешен по-настоящему. Находясь на верху блаженства, он не захотел и не смог бороться за жизнь и умер тихо и в наслаждении.
17
Манури, один из лакеев принца, тот, кто вынимал его труп из петли, сказал: «guttam quoque sanguini in extrema membri virgilis parte…» Бонни, врач принца, дал такие показания: «Princeps enim, ut diximus, erecto membro, sperma ejaculatus, invertus est». С. 148, 149 уголовного дела о смерти принца Конде (рукопись В. Бутона).