Страница 10 из 17
Другой герой действует, "повинуясь внезапному импульсу". Не лучше ли побуждению, порыву или даже просто - неожиданно для себя?
Или вот о взаимоотношениях сестры с братом: "Выслушивая его проекты, она всегда умела подсказать какую-нибудь дополняющую или улучшающую их деталь". А вернее: Что бы он ни задумал, она всегда умела подсказать какую-нибудь мелочь, от которой его планы становились еще полнее и лучше.
Из разговора тех же сестры с братом о старике-отце: "Все же нам следует относиться к нему с максимальной снисходительностью, в последнее время я замечаю в нем разительную перемену".
Не естественней ли живому человеку сказать: "Нам надо быть как можно снисходительнее к нему, в последнее время он очень переменился"?
Мать боготворила новорожденного сына: "Видимо, он был для нее компенсацией за все, что она утратила". А по-человечески верней бы: он был для нее наградой, он вознаградил ее за все, или, наконец, - возместил ей все, что она утратила.
"Поговорить с ним было единственной компенсацией", когда можно: только разговоры с ним и вознаграждали...
"Как чудесно он реагировал..." на улыбку любимой женщины - так передается в современном романе мысль женщины о любимом человеке! Верней бы: как чудесно он отзывался, откликался на ее улыбку.
Счету нет оборотам вроде "отреагировал на ее слова" вместо - откликнулся, отозвался на них; "трудно предвидеть их реакцию" вместо - предвидеть, как они к этому отнесутся; "бурная реакция" вместо, скажем, волнение или возмущение.
Молодая женщина ищет выход из сложной трагической путаницы личных отношений. "Она проснулась, лежала и думала повышенно интенсивно, как всегда бывает рано утром". А не стоило ли обойтись без учено-казенной интенсивности, даже если она и есть в подлиннике? К примеру, человек может думать напряженно, сосредоточенно; может четко, ясно работать мысль. Можно найти и еще слова и выражения, которые отвечали бы характеру и настроению героини. Она рассуждает трезво, расчетливо, но все же перед нами внутренний мир человека, а не доклад агронома о севе.
А уж когда повествование отнюдь не рассудочно и не холодно, когда герой взволнован, потрясен каким-то сильным чувством, стократ неуместны чужеродные, газетные слова - они только расхолаживают читателя.
"Смысл всего происшедшего дошел до него благодаря интуитивному проблеску". Да просто человека вдруг осенило, озарило!
"Сходство ситуаций разительное", - думает некто в минуту смертельной опасности, вспоминая, что и другой попал в такую же переделку, но чудом остался жив.
Человек, горячо и преданно любящий, вдруг узнал, что ему не отвечают настоящей взаимностью, его полюбили "с горя". Потрясенный, он не знает, как теперь посмотреть в глаза любимой. Никогда еще предстоящая встреча с нею так его не пугала, не радовала так мало... А в переводе сказано, что никогда еще он не шел к любимой женщине "с меньшим энтузиазмом".
И в самой обыденной жизни герои, в том числе и дети, вдруг что-нибудь принимают с энтузиазмом, когда уместнее сказать - с восторгом, радостно, даже весело!
* * *
Бездумное, механическое внесение иностранного слова в русский текст нередко оборачивается и прямой бессмыслицей. Искажается не только чувство, образ, становится невнятной и мысль. Особенно опасно это в переводе. Вместо того, чтобы вникнуть, вдуматься в то, что сказано у автора, и раскрыть, донести до читателя суть, настроение и окраску сказанного, иной переводчик просто калькирует одно за другим слова подлинника, передает их первое по словарю буквальное значение.
Англичанин, один из "столпов общества", в современном романе произносит: I don't believe in segregating the sexes. Anachronistic. Переводчик покорно переносит на русскую страницу: "Я не сторонник сегрегации. Анахронизм". "Пол" целомудренно пропущен. Фраза получается рубленая, не разговорная, да притом для нашего читателя загадочная, непонятная: для него сегрегация связана с прежней обстановкой в ЮАР, но вовсе не с обычаями английского "света", где после обеда мужчины остаются выкурить сигару, а дамы переходят в гостиную поболтать о своих дамских делах. И перевести надо не дословно, а в соответствии с характером говорящего примерно так:
Глупый это обычай, что после обеда дамы уходят. Анахронизм какой-то. А при другом повороте вместо анахронизма преспокойно можно сказать: это безнадежно устарело.
Другой перевод, другая загадка. Что это, по-вашему, значит: "Он изводил ее своим пафосом"? Как часто переводчик механически берет из подлинника слово pathos, pathetic, не вдумываясь, не раскрывая его значения. А ведь в одном случае это значит, что человек или поступок был трогателен, в другом - жалок, а в приведенной фразе верней: изводил ее своими жалобами, нытьем.
Порой доходит до анекдота:
"Всякий, кто хоть раз видел неистовый, сифонообразный протест разъяренной и перепуганной кошки, сможет представить себе реакцию (тетки) на постыдное намерение племянника".
Что означают эти reaction и protest и siphon-like? Очевидно: кто хоть раз видел, как шипит и фыркает (точно сифон с содовой) разъяренная кошка, ясно представит себе тетушкин отклик (или - как встретила тетушка намерение племянника)! В этом духе и написал другой, настоящий переводчик, потому что от "сифонообразного" перевода редакция, к счастью, отказалась.
* * *
А какую бестактность, душевную глухоту выдает подчас бездумное употребление иностранного слова!
Банда расистов избивает негра, и в переводе получается: "Они перехватывали друг у друга привилегию сбивать его с ног". "Привилегия" тут бессмысленная калька. Переводить надо было не слово, не букву, а дух и смысл: каждый старался первым добраться до него и сбить с ног.
Канарейка "быстро сориентировалась"в незнакомой обстановке. Несчастная пичуга, не по крылышкам ей такая нагрузка! Надо хотя бы - освоилась. Да и о человеке почти всегда лучше сказать не сориентировался, а разобрался, освоился, догадался, нашелся.
Страсть к иностранным словам порождает иной раз самые странные и дикие словосочетания, безвкусицу, стилевой разнобой.