То, что имелось в виду (ЛП)

— Несчастный случай во время приготовления веритасерума, — объяснил Драко. — И еще, — продолжил он, крепко зажмурившись, но не в силах замолчать, — я слышу только то, что другие имеют в виду.

— Не уверен, что понял, о чем речь, — сказал Темный Лорд.

Драко склонил набок голову; даже ему самому движение показалось машинальным.

— Вместо того, чтобы слышать, что люди говорят, я слышу то, что они подразумевают. Даже если бы это могло быть преимуществом — уверен, я мог бы находить шпионов и проверять информацию, — предыдущее качество делает меня абсолютно бесполезным.

— Только если я не оставлю тебя здесь, — сказал Темный Лорд. — Навсегда. Ну или хотя бы до тех пор, пока война не будет выиграна.

Драко сглотнул: эта мысль смогла пронзить туман, обосновавшийся у него в мозгу. Он думал, что надо готовиться всего лишь к смерти.

— Вам это не понравится, — вырвалось у него.

Волдеморт нахмурился.

— Люциус, оставь нас. Нам с твоим сыном надо… поговорить.

— Но, мой лорд!

— Ох, да ради Мерлина! — казалось, воскликнул Волдеморт. — Твой статус останется примерно тем же, несмотря на криворукость твоего сына на зельях! Теперь пошел с глаз моих!

Люциус поспешно скрылся.

Когда они остались одни («Ура!» — подумал Драко), Волдеморт снова к нему повернулся.

— Теперь поясни, почему мне не понравится держать тебя поблизости.

Драко сделал дрожащий вздох.

— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос.

— Попробуй промолчать, и я выпытаю у тебя ответ, — сказал темный Лорд светским, обыденным тоном, каким нормальные волшебники обсуждают необходимость покупки новой пары носков.

— Ясно. Ну, ладно. Для начала, я жуткий трус. Я избалован, мне тут не нравится, так что я сразу же начну ныть. Тут холодно, тут сыро, еще тут вы, а я вас боюсь. И всех остальных тоже, что будет утомительно. А еще я не верю в то, за что вы боретесь, в смысле ну совсем, я даже был какое-то время влюблен в Гермиону Грейнджер, после того как она меня разок ударила, — Драко шумно выдохнул и закрыл глаза в ожидании убивающего проклятия.

Однако, когда он их открыл, Волдеморт смотрел на него со смесью недоверия и… чего-то еще.

Чего-то, от чего Драко очень, очень сильно занервничал.

— От этого вашего выражения я очень, очень нервничаю, — сказал он.

— Ты все-таки можешь быть мне полезен, — разъяснил непонятное выражение Волдеморт. — Ты можешь говорить мне то, чего никто не скажет.

— Никто этого на самом деле не хочет, — мрачно возразил Драко. — Все думают, что хотят, но это не так. Они думают, что правда приятна или что она ценна сама по себе. Я узнал, что это не так.

— Напротив, — не согласился Волдеморт, — то, что редко, обретает ценность, а легкодоступная правда редка. Те, кто говорит правду, еще реже. Это единственное, чего я ни за какую цену не могу добыть, хотя в мире столько волшебников, которые дрожат при звуке моего имени. Следовательно, это то, чего я хочу больше всего.

— Вообще-то, не хотите, — возразил Драко. — Если я начну, вы меня убьете.

Волдеморт помедлил, пристально вглядываясь в Драко.

— В давние времена у королей были дураки… шуты. Они говорили правду и могли оскорбить любого придворного. Преследовать их было запрещено.

— То есть вы хотите, чтобы я был при вас дураком? Звучит подходяще.

— Я также говорю, что ты не понесешь ответственности за ту правду, что решишь высказать.

— Мне нельзя вам доверять, — сказал Драко. — Чего стоит слово того, у кого нет души?

Темный Лорд застыл, и Драко незаметно отступил на шаг, словно это могло помочь, вздумай чудовище напасть.

— Я давно уже понял, — прошептал Драко, не в силах остановиться. — Как еще вы могли бы возвращаться? Способ только один, если вы не инфери. Я слышал от отца, что случилось в Тайной комнате, и у нас дома много книг, где упоминаются хоркруксы. Мне было тринадцать, когда я все понял.

У Темного Лорда было такое лицо, словно ему хотелось побиться головой об стену, но он мужественно боролся с собой.

— Вы ведь уже даже не человек, — заметил Драко, глядя на глаза Волдеморта с третьим веком, на узкие щели его ноздрей; он даже не мог сидеть как человек, двигаться как человек. — Вы столько у себя забрали, что, наверное, уже с трудом помните, зачем все это начинали. Вам не приходилось припоминать свои мотивы в надежде, что удастся их понять?

— Я отказываюсь понимать… — уставился на него Темный Лорд.

— Вы не слышали легенду о девушке, у которой похитила любимого Королева Фей? — Драко ощутил внезапное вдохновение. — Королева сказала, что отдаст его ей, только если она сможет его удержать. Он превращался в самых разных зверей, а потом, в конце, в горящий уголь, но она продолжала его удерживать. Понимаете, что это значит?

Темный Лорд озадаченно нахмурился.

— Должен признать, это… нечто новое. И достаточно увлекательно. Продолжай.

— Я всегда думал, что это бессмысленно, — сказал Драко. — Правда ли следует всегда держаться за то, что любил, вопреки всему, даже если оно полностью изменит свою природу? Мне всегда казалось, что надо было навсегда оставить его горящим углем, просто чтобы она поняла. Люди меняются, обстоятельства меняются. Но они редко меняются обратно.

Волдеморт помолчал, потом сузил глаза до тонких щелочек.

— Ты смеешься над Темным Лордом?

Драко состроил самое невинное обиженное лицо.

— Нет, я никогда не стал бы смеяться ни над кем по имени Темный Лорд. Слишком уж это пугающе.

Волдеморта это на удивление хорошо успокоило.

— Я хотел сказать, что несмотря на то, сколько вы встречаете препятствий — и Дамблдор, и Поттер, и Министерство, не говоря уже про темные сырые вонючие пещеры, — вы продолжаете держать свой горящий уголь. Мерлин, да вы же одновременно и сам уголь, и тот, кто его держит.

Волдеморт смотрел на него во все глаза.

— Не уверен, что мне это понравилось, — хотел он сказать, но промолчал.

— Ну, что хотели, то и получили, — ответил Драко. — Реклама не обманывала.

Темный Лорд приподнял руки, но снова уронил их на колени; Драко показалось, что тому хотелось скрестить их на груди.

— Вам не бывает любопытно, чего не хватает? — поинтересовался Драко. — Я про те утерянные части себя.

— Китайцы говорят, что душа естественным образом делится на десять частей, — сказал Волдеморт. — Я могу оторвать еще две.

— Даже вы так говорите — «оторвать», — пробормотал Драко. — Чудно.

— Думаешь, человеком я был бы лучше? Добрее? Вменяемей? — Волдеморт рассмеялся, и от этого смеха у Драко встали дыбом волосы на затылке. — Какое очаровательное и наивное заблуждение, — шепнул он. — Я был ребенком, которого остерегались, — продолжил он. — Тем, кто мучает белок на железнодорожных путях, просто чтобы послушать, как они кричат.

— Я тоже, — сказал Драко. — Пинал домовиков и обзывал людей самыми плохими словами, какие только мог придумать, и однажды разбил девочке сердце, потому что думал, что это смешно. И вот я здесь, предлагаю вам собрать себя заново.

Волдеморт смотрел на него.

— Я бы начал речь про «мы не так уж и различаемся», — задумчиво произнес Драко, — но это в некотором роде так и есть. Вы, для начала, намного храбрее меня. Не думаю, что смог бы зайти так же далеко. Еще вы безумнее, но я почти уверен, что это потому, что вы разбиты на части. Когда откололся первый кусок?

Драко увидел, как Темный Лорд сглотнул, и с трудом смог в это поверить. Он едва мог дышать, не смел шевельнуться.

— Мне было пятнадцать, — сказал наконец Волдеморт.

— Моего возраста, — моргнув, прошептал Драко. «Трудно поверить…» — что вы вообще были моим ровесником, — сказал Драко, уставившись на Волдеморта.

— Поттер его уничтожил, — добавил Волдеморт, криво усмехнувшись.

— Что с вами стало, когда он…

Волдеморт покачал головой.

— Меня тогда, скажем так, не было, я не мог ничего почувствовать.

— Но большая часть вашей души уничтожена. Это… это была первая?