Чужое гнездо

— В бутылке еще осталось шампанское, — заметил он, не оборачиваясь. — Угощайся!

Не успела дверь захлопнуться, как Джози стошнило. Она едва успела добежать до туалета. Приступы рвоты следовали один за другим, пока в желудке не осталось ничего, кроме зеленоватой желчи. Мраморный пол, где она стояла на коленях, причинял ей не меньшую боль, чем проклятая бутылка.

Девушка долго лежала в ванне, время от времени погружаясь с головой и оставаясь под водой до тех пор, пока хватало дыхания. Она заблокировала дверь номера изнутри, никто не смог бы войти сюда даже с помощью универсального ключа. Единственное, чего ей сейчас хотелось, — потерять сознание и захлебнуться, чтобы закончились все унижения.

Когда Джози вышла из ванной, за окном уже было темно. Она слышала доносившиеся сквозь открытые двери балкона обрывки музыки, смех, звон бокалов с террасы, расположенной тремя этажами ниже. Фонарики, развешанные на деревьях и расставленные вдоль линии прибоя, выглядели так восхитительно, подчеркивая бархатную черноту неба и моря, что она не выдержала и расплакалась навзрыд.

В желтых газетках можно было прочесть, что весь мир лежит у ее ног. Но самой Джози ее жизнь больше напоминала ярмарочный аттракцион, где игрушечный поезд с бешеной скоростью мчится в темном туннеле от одной ужасной и пугающей сцены к другой, а выйти из него она не в силах.

Разве она заслужила такое унижение? Как мог Марк утверждать, что любит ее, если заставил заниматься сексом с другим мужчиной?

Ее охватило желание немедленно позвонить Эллен и рассказать о случившемся. Но она не могла этого сделать. Эллен посоветовала бы немедленно упаковать вещи и потребовать у администратора съемок обратный билет.

Хотя мысль сбежать от Марка, от объективов фото- и телекамер, от репортеров, от всех этих заносчивых моделей показалась Джози необыкновенно привлекательной, она знала, что за это придется заплатить непомерно высокую цену. Съемки будут продолжаться еще два дня, и Марк расквитается с ней, отказавшись от совместной работы в дальнейшем. Он перестанет оплачивать ее жилье и тогда малышке Джози конец.

Марк появился около полуночи. К этому времени девушка уже выплакалась. Натянув просторную тенниску, она с готовностью распахнула двери, ожидая, что последуют извинения.

Марк безукоризненно выглядел в черном клубном пиджаке и отделанной кружевом белой рубашке с черным галстуком, завязанным свободным узлом.

— Чего это ты прячешься тут весь вечер? — холодно поинтересовался он.

— Ты лучше меня знаешь, почему, — проговорила Джози, отворачиваясь. — Как ты мог так поступить со мной?

— Я лично ничего не делал, — ответил Марк, пожимая плечами, и переступил порог номера. — Ты сама позволила, чтобы с тобой так обращались.

— Я?! Я этого хотела? — Джози снова залилась слезами. — Ведь ты же говорил, что любишь меня!

Марк прикрыл дверь и повернулся к девушке. Глаза его презрительно сузились.

— Я люблю тебя? — он безжалостно рассмеялся. — Да я тебя едва выношу. Послушай, давай поговорим серьезно, Жожо. Я дал тебе то, чего ты хотела — сделал тебе имя. У нас с тобой деловые отношения, и ничего больше.

— Но почему же ты спал со мной? — жалобно протянула Джози, и ее губы задрожали.

— Ты просто еще ребенок, — презрительно бросил Марк. — Мне приходится поднимать тебя по утрам, показывать, что ты должна надеть, съесть, делать дальше. Так почему бы мне заодно не трахать тебя время от времени? Для меня секс с тобой ничего не значит, но ведь ты хотела именно этого.

Джози чувствовала себя так, будто все, во что она верила, со свистом улетучивается, как воздух из пробитой шины. У нее не находилось слов, чтобы объяснить ему свою растерянность. Силы покидали ее.

— Позволь мне уехать домой, — ни о чем другом она больше не могла думать. — Если ты меня не любишь, позволь мне исчезнуть!

Он схватил ее руку и резким движением заломил за спину.

— Послушай меня, ты, тупая сучка! — он буквально выплевывал слова. — Я вложил в тебя массу сил и времени. Поэтому ты будешь со мной ровно столько, сколько я захочу. У нас не предусмотрен разрыв контракта.

— Я не останусь! — взвизгнула девушка. — Ты не можешь меня заставить!

Марк выпустил руку и вцепился в шею Джози, крепко стиснув ее пальцами.

— Ты останешься, — прошипел он, испепеляя ее взглядом. — Стоит мне только упомянуть о твоем пьянстве и таблетках, как ты окажешься в дерьме с головы до ног. Уйдешь от меня — можешь забыть о работе модели. Останутся только порнуха да грязные журнальчики для мужчин. Но это тоже долго не продлится, ты будешь опускаться все ниже, а через несколько лет никто на тебя и взглянуть не захочет. Очнись! Сейчас у тебя есть все. А если ты этого не понимаешь, я…

Джози почувствовала, как его пальцы сжимают ее горло. Девушку охватил страх — теперь она знала: Марк способен на все. Но она должна была сказать еще кое-что, пока у нее оставалась хоть капля мужества.

— Тогда тебе придется платить мне столько, сколько я зарабатываю! — прохрипела она, освобождаясь от его хватки. — Мне нужны настоящие деньги, а не мелочь на карманные расходы. Я сама буду платить за квартиру, сама куплю себе машину и все остальное. Кроме того, я хочу, чтобы ты перестал таскаться за мной по пятам.

Марк молча стоял какое-то мгновение, углы его рта подрагивали в кривой усмешке.

— Ну хорошо, — произнес он наконец, — если это тебе необходимо. Но у тебя же нет ни унции мозгов, Жожо, я знаю, что ты все истратишь на алкоголь и наркотики. Впрочем, мне все равно — лишь бы ты продержалась еще год-другой.

С этими словами Марк повернулся и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь, а Джози потянулась к сумочке в поисках снотворного.

Глава пятнадцатая

1970

Эллен сидела у окна, перед ней громоздились кипы вырезок из газет с фотографиями Джози. Был конец сентября, и за окном лил такой дождь, что о традиционной воскресной утренней прогулке не могло быть и речи. Впрочем, Эллен не без удовольствия осталась дома, собираясь наконец-то вклеить накопившиеся вырезки в альбом. Она уже давно собиралась это сделать.

Девушка любила свой дом, где первый этаж, прямо под ее квартирой, занимал магазин, а рядом находилось почтовое отделение. Дом стоял на Уэллс-роуд, шумной магистрали, по которой непрерывно катился поток транспорта, но всего лишь в миле отсюда начиналась настоящая сельская местность, а до школы, где она работала, было всего десять минут ходьбы. Квартирная плата была умеренной — когда она впервые пришла посмотреть эти комнаты, они находились в очень плохом состоянии, владелец же был слишком стар и не мог отремонтировать их. Эллен хватило одного взгляда, чтобы понять: ничего лучшего ей не найти. Кроме того, ей понравилась мысль о том, что теперь у нее будет возможность отремонтировать и обставить жилье по собственному вкусу.

Привести в порядок две комнаты с кухней и ванной не казалось ей непосильной задачей. Дом, построенный сорок лет назад, был еще очень крепким. А как только Эллен начала работать ассистентом воспитателя, появились люди, готовые оказать ей помощь. Школьный уборщик разбирался в проводке, а слесарь, обслуживающий интернат, установил ей новую газовую плиту.

Она обожала бродить по лавкам старьевщиков, покупать старые вещи и давать им новую жизнь. Ей нравилось чувствовать свою независимость, но еще больше — своими руками создавать уют в собственном доме.

Наконец-то ей улыбнулась удача. Эллен полюбила школу сразу же. Общаться с физически неполноценными детьми было трудно, но интересно, однако потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ним. Эта работа доставляла ей гораздо больше удовлетворения, чем уход за детьми Сандерсонов.

Вскоре у нее появилась и личная жизнь. Ассистенты и преподаватели интерната отличались дружелюбием и добросердечием, поэтому Эллен легко вписалась в их коллектив. Женатые пары частенько приглашали ее пообедать или на вечеринку, а холостяки любили посидеть с ней в «Хэппи Лэндингз», баре, расположенном недалеко от ее дома, и пропустить по стаканчику после работы.