Чужое гнездо

Однако приняв ванну и вымыв голову, она почувствовала себя гораздо лучше, потому что таблетки начали действовать. Она надела чистое белье, джинсы и свитер. Наносить макияж или заниматься прической не было необходимости, этим займутся специалисты на съемках.

— Если бы ты дал мне передохнуть несколько дней, мне не понадобились бы таблетки, чтобы засыпать и просыпаться, — с тоской произнесла она, высушивая волосы полотенцем. — Можно я ненадолго съезжу к Эллен?

Марк вальяжно расположился в ее единственном кресле, продолжая презрительно наблюдать за ней. Это вошло у него в привычку. Иногда Джози чувствовала его ненависть, но никак не могла понять ее причину. Красно-коричневый кожаный пиджак и туфли из змеиной кожи, которые он носил, наглядно свидетельствовали о том, как много он сейчас зарабатывает.

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? Работать приходится, когда у тебя есть работа. Сейчас ее много, но так будет не всегда. Вот тогда и отдохнешь.

Глаза Джози наполнились слезами. Временами она начинала жалеть, что встретила Марка. А порой она просто хотела вернуться в Корнуолл. Конечно, это здорово — видеть собственное лицо на огромных рекламных щитах, обложках журналов и газетных разворотах, приятно, когда тебя узнают прохожие, но Джози не могла выносить бесконечные унижения: она же не марионетка, чтобы плясать под чужую дудку изо дня в день!

Прошло уже больше двух лет с тех пор, как они познакомились с Марком, а что из этого вышло? Она стала семнадцатилетней звездой, но по-прежнему имела ту же квартирку без мебели, забитую тряпками, надевать которые ей доводилось крайне редко. Собственные родители отреклись от нее. Если бы не Эллен, у нее вообще никого бы не осталось. Марк иногда говорил Джози, что любит ее, однако это случалось только тогда, когда ему требовалось добиться от нее чего-нибудь.

— Оставь в покое волосы, они высохнут по дороге, — нетерпеливо бросил мужчина. — И надень туфли, Бога ради! Неужели я все время должен напоминать тебе элементарные вещи, как младенцу?

Съемки должны были состояться на территории одного из особняков в Хертфордшире. Было время, когда Джози чувствовала достаточно интереса к происходящему, чтобы расспросить, кто здесь жил раньше, или побродить по окрестностям. Но теперь лирические отступления остались в прошлом. Съемки стали рутинной работой, а место служило просто декорацией. С таким же успехом она могла сниматься у Толкушки — там ей по крайней мере не приказывали то и дело: «Перейдите сюда! Откиньте голову! Поднимите руки! Опустите руки! Встряхните головой!»

Когда они выехали из Лондона, Джози безразлично уставилась через стекло на серо-стальные небеса. Она в ловушке, причем неизвестно, как из нее выбраться. Один из журналов написал, что Жожо считается одной из самых высокооплачиваемых моделей мира, хотя в действительности ей перепадали жалкие крохи. Марк посоветовал не верить писанине газетчиков — после вычета ее арендной платы и текущих расходов остается совсем немного. Разумеется, она не поверила, но больше спросить было некого, уж об этом-то Марк позаботился. Он никогда не оставлял Джози наедине с репортерами, все ее интервью готовились им лично. Она шагу не могла ступить без его одобрения или хотя бы так, чтобы он не узнал об этом. Жожо была слишком хорошо известна.

Она принадлежала ему полностью, без остатка, и поделать с этим ничего не могла.

Ее память вдруг воспроизвела лицо матери — глаза девушки наполнились слезами. Марк был прав, называя Вайолет катастрофой для карьеры, но зачем он заставил Джози с такой жестокостью избавиться от нее?

В феврале прошлого года Джози сильно простудилась. Она чувствовала себя очень скверно и едва могла выбраться из постели, чтобы дойти до туалета. Когда ей позвонила из Корнуолла Эллен, сообщив о коротких каникулах, которые она проводит дома, Джози охватила безумная тоска по ферме. «Я бы отдала все, лишь бы увидеть мать», — сказала она в трубку.

Ни на мгновение ей не верилось, что Вайолет откликнется на этот зов. Ведь Альберт запретил той поддерживать какие-либо отношения с дочерью. Джози совершенно не ожидала мгновенной реакции матери. Вайолет посещала Лондон всего однажды, и то вместе с отцом — когда они пытались добиться от «Миррор» адреса Джози. Тогда их попросту вытолкали из редакции, а Вайолет поклялась, что ни при каких обстоятельствах ноги ее больше не будет в столице.

Но несмотря на это, Вайолет все-таки приехала, самостоятельно отыскав дорогу к дому дочери. Открыв дверь, Джози едва не лишилась чувств от удивления, ужаса и нежелания предстать перед матерью в таком жутком виде. Квартира была как после битвы — у Джози не хватало ни времени, ни сил, чтобы прибраться. Чистого постельного белья не было, повсюду валялись груды грязной одежды, а в холодильнике не нашлось ни крошки съестного.

Вайолет взялась за дело засучив рукава. Она мигом отнесла белье в прачечную, накупила еды, уложила дочь в чистую постель, а сама занялась приготовлением обеда. Что говорить — Джози была несказанно рада снова почувствовать себя маленькой девочкой.

Мать провела у нее четыре дня, и они поговорили так, как никогда до этого. Джози искренне просила прощения за свой побег и долгое молчание. Вайолет же, со своей стороны, признала себя виноватой перед ней в том, что временами бывала груба, причиной чему служили плохие отношения с Альбертом.

Марк исчез в первый же день болезни Джози. Вручил ей коробочку аспирина и был таков. А когда пять дней спустя он объявился, обнаружив у Джози Вайолет, то пришел в неописуемую ярость. Он тут же отправил мать за какими-то покупками, а пока Вайолет отсутствовала, заявил, что Джози должна немедленно избавиться от нее. Она должна выгнать свою мать и велеть ей больше никогда не возвращаться. В противном случае он найдет себе другую модель. Мало того, она никогда и нигде не получит никакой работы — уж он-то об этом позаботится. Марк не позволил ей смягчить удар, потребовав, чтобы все произошло сейчас же, при нем. Он должен убедиться, что она сделает все так, как следует.

— Ты не должна позволять этой старой кошелке ошиваться здесь, — жестко проговорил он. — Только посмотри на нее, Жожо, она же как заразная болезнь! Я хорошо знаю людей такого сорта: пока ты не порвешь с ними раз и навсегда, они без конца будут маячить рядом, разрушая все, что смогут.

Джози знала, что он прав. Кинсэйл всего лишь высказал вслух то, о чем она не раз думала раньше. Девушка также была уверена — если бы не ее болезнь, она ни капли не обрадовалась неожиданному приезду матери.

Но от этого знания легче не становилось, потому что грубость и жестокость были единственным средством избавиться от Вайолет. Когда мать вернулась из магазина, Джози тотчас набросилась на нее, всячески оскорбляя, браня и требуя навсегда оставить ее в покое. Она назвала ее неудачницей и проклятием всей ее жизни.

Это было чудовищно. Она видела, как Вайолет буквально согнулась под бременем обиды и разочарования.

— Как ты можешь так обращаться со мной? — жалобно пробормотала она. — Ведь я — твоя мать… я всего лишь хотела приглядеть за тобой.

Джози не осмеливалась взглянуть ей в лицо — если бы она сделала это, ее решимость могла мгновенно улетучиться. Отвернувшись к стене, она швырнула Вайолет ее пальто, добавив, что лучше вообще не иметь матери, чем иметь такую, которая выглядит старой ведьмой.

Ее охватил невыносимый стыд, когда Вайолет выскользнула из квартиры словно побитая собака. Уж кто-кто, а Джози сознавала: она — единственный смысл жизни матери. Кроме того, она понимала, что отец, узнав, как она обошлась с матерью, никогда не позволит ей вернуться на ферму.

Даже Эллен, которая никогда не любила Вайолет, была потрясена. Она услышала о случившемся от миссис Питерс, после чего немедленно бросилась звонить Джози. Упреки в неблагодарности и бессердечии младшая сестра парировала тем, что это ей совершенно безразлично. Вайолет получила по заслугам, — заявила она. На самом деле, Джози было невыносимо плохо, она проплакала несколько дней подряд.