Чужое гнездо

— Туалетный столик следующий, — удовлетворенно бормотала она. — Занавески, какой-нибудь красивый стульчик… А потом займемся гостиной…

Замечательно было иметь возможность в любое время принять ванну, хранить молоко, масло и другие продукты в прохладе холодильника, прижаться к батарее отопления, зная, что зимой ей будет здесь уютно и тепло!

Она стояла у окна, глядя на тихую, обсаженную деревьями улицу, подпевая звучащей по радио мелодии, и мечтала о том времени, когда ее квартира будет обставлена должным образом. Вскоре у нее появятся друзья, и она пригласит их к себе, чтобы они разделили с ней радость.

Джози чувствовала себя совершенно счастливой.

Глава двенадцатая

— Ты, должно быть, и есть Жожо?

У Джози отвисла челюсть, на короткое время она лишилась дара речи. Мужчина, непринужденно развалившийся на диванчике в студии, превосходил самые смелые ожидания по поводу того, как должен выглядеть знаменитый фотограф.

Марк Кинсэйл собственной персоной!

Ему было около тридцати, стройный, с прямыми волосами цвета воронова крыла до плеч. Кожу фотографа покрывал сильный загар, у него было удлиненное костистое лицо и орлиный нос. Марк Кинсэйл возлежал, словно римский патриций на ложе, хотя не имел ни лаврового венка, ни тоги. Однако его одежда разительно отличалась от той, в которой Джози привыкла видеть мужчин, даже поп-звезд с журнальных фотографий. На Марке были темно-зеленые вельветовые брюки, высокие башмаки из змеиной кожи и черный кожаный пиджак. Под пиджаком виднелась рубашка без ворота.

— Мистер Кинсэйл? — пролепетала Джози. — Меня действительно зовут Жожо. Я ведь не опоздала, верно?

Толкушка постоянно называл ее Жожо, и она сама начала пользоваться этим именем, поскольку оно, как ей казалось, звучало гораздо элегантнее, чем Джози. Но сейчас она вовсе не чувствовала себя элегантной, несмотря на то, что на ней были ее любимая черная мини-юбка с обтягивающим свитером в рубчик. Наверняка она выглядит сейчас нелепой рыжей пятнадцатилетней девчонкой из Фальмута, которая не имеет никаких оснований находиться возле такого известного человека. И уж тем более воображать, что он намеревается сделать из нее топ-модель.

— Убери из волос ленту, — приказал Кинсэйл, не меняя позы. — Мне не нравятся эти дурацкие повязки, они выглядят так, будто их позаимствовали в восемнадцатом веке.

Дрожащими руками Джози потянулась к затылку, чтобы развязать злосчастную ленту. Она давно заметила — все стильные девушки Лондона носят волосы стянутыми в пучок на затылке, как у Тома Джонса, и сама сделала так же. Внезапно ее охватил страх.

— А теперь опусти голову к коленям и встряхни волосами, — распорядился фотограф.

Джози сделала так, как ей велели. Когда она выпрямилась, то совершенно точно представляла себя в его глазах сущей ведьмой.

— Встань!

Джози покраснела, но повиновалась.

— Отлично, — сказал он. — Приступим.

— Как мне одеться? — спросила она, жутко боясь, что ее вынудят оставить волосы в таком диком беспорядке.

— Сойдет и твой наряд, — ответил Кинсэйл, оглядывая Джози с головы до ног. — Становись туда! — Он указал на голую стену, куда уже был направлен один из юпитеров.

Другие фотографы всегда подробно объясняли свой замысел — обычно это была какая-нибудь эротическая поза, или она должна была создать впечатление, будто ее застали врасплох. Теперь же, не получив никаких указаний, Джози почувствовала себя глупо и скованно. Она встала у стены, сцепила руки перед грудью, ожидая, что Марк скроется за стационарной камерой. Однако он остался на месте, пристально разглядывая ее.

Растерявшаяся девушка уже собралась было спросить, какую позу ей принять, но фотограф гибким кошачьим движением поднялся на ноги, и Джози заметила у него в руках небольшую фотокамеру.

Все было так странно и непривычно — Марк кружил вокруг нее, снимая под различными углами. При этом он не произносил ни слова.

— Хотите, я улыбнусь? — спросила Джози спустя некоторое время.

— Тебе хочется улыбаться? Что-то кажется тебе веселым? — поинтересовался Кинсэйл. Его глубокий голос эхом раскатился по пустой студии.

— В общем, да, — она не смогла сдержать улыбку, так как ситуация вдруг показалась ей забавной.

— Вот и славно, — сказал он, когда она прижала ладошку ко рту, чтобы подавить смешок. — Ты похожа на капризную озорную школьницу.

Эти слова сломали лед: она внезапно поняла — Марк хочет разглядеть в ней настоящую Джози, а не тот синтетический полуфабрикат, который так нравился другим фотографам. И тут же начала вести себя как дома, когда воображала себя моделью, расхаживая перед зеркалом и запуская пальцы в волосы. При этом она выглядела задумчивой, временами даже грустной. Молчание Кинсэйла, казалось, подтверждало, что она действует правильно. Он останавливался только для замены старой кассеты с пленкой на новую, его лицо выглядело довольным.

Потом он все-таки заставил ее надеть простое длинное платье из студийного гардероба и поправить макияж, сделав его более ярким. Но о «веселых картинках» не было речи, только в самом конце Марк попросил Джози надеть бикини.

Прошло больше трех часов, а он не произнес даже полусотни слов. Поэтому она была просто поражена, когда, закончив, Кинсэйл сказал, что приглашает ее пообедать с ним.

Похоже, ей не удалось скрыть изумления, и фотограф рассмеялся.

— Я снял тебя на пленку, — сказал он. — А теперь хочу познакомиться с тобой поближе.

Марк привел Джози в китайский ресторанчик неподалеку от студии и сам сделал заказ, словно заранее предугадав ее полнейшее незнание китайской кухни. Ожидая, когда подадут еду, он потягивал шотландское виски, а для девушки попросил принести кока-колу.

— Расскажи, как ты попала к Толкушке, — наконец проговорил он. — Я хочу знать, откуда ты родом, сколько тебе лет и кто твои родители. Не вздумай лгать! Если нам придется работать вместе, я должен знать правду.

Джози испытала нешуточное облегчение от того, что не нужно снова выдумывать, будто ей уже семнадцать, а ее семья живет в Лондоне, поэтому поведала об Уилле, Вестбурн-Парк-роуд и о кафе, в котором работала. А также о том, как Тина с Кэнди пригласили ее для встречи с Толкушкой.

Когда она покончила со своим жизнеописанием — Кинсэйл за это время не проронил ни слова — принесли еду. Джози в недоумении уставилась на бесчисленные крохотные тарелочки, полные яств, совершенно ей незнакомых, и Марк рассмеялся.

— Возьми всего понемногу и попробуй, — сказал он. — Увидишь, что на вкус это не так странно, как на вид. Ты слишком худая. Наверняка совсем ничего не ешь.

Это было правдой — со времени ее ухода из кафе она ни разу не обедала по-настоящему, перебиваясь сэндвичами, чипсами или гамбургерами. Поэтому Джози с аппетитом принялась за еду. Оказалось, что китайская кухня весьма недурна.

— Если ты намереваешься стать моделью, тебе придется следить за собой, — строго сказал Марк. — Тебе не удастся сохранить цвет лица, обходясь диетой из сигарет и шоколада. Понадобится сбалансированное питание, много фруктов и овощей. Еще — физические упражнения и полноценный сон.

Она кивнула. Уж что-что, а высыпалась она теперь от души, ей больше нечем было заняться в промежутках между съемками.

— Хорошо, я обязательно буду есть больше, согласилась она. — Толкушка тоже все время твердит об этом. Он очень добр ко мне. Даже подарил теплое одеяло…

Приподняв темную бровь, Марк бросил на нее странный взгляд.

— В чем дело? — спросила она, забеспокоившись, что брякнула не то.

— Толкушка просто мошенник, — резко проговорил он, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. — Ты, наверное, не знаешь: у большинства так называемых фотографов, которые приходят к нему, фотоаппараты не заряжены.

Джози нахмурилась.

— Но зачем же тогда они делают вид, что снимают? — спросила она.