Чужое гнездо

Иногда до нее доносились звуки ударов, звон бьющейся посуды, грохот швыряемых горшков и кастрюль, но Джози понимала — если бы не их с Эллен присутствие в доме, стычки родителей могли стать намного более серьезными. Вот почему мать хотела, чтобы Джози была рядом — она боялась, что отец однажды потеряет контроль над собой.

Джози слышала, как грузовичок загромыхал вверх по проселку и как мать вернулась на кухню: надо было покрывать глазурью рождественский пирог. Ее так и подмывало спуститься вниз и рассказать матери об Эллен, которая уехала в Бристоль, чтобы скрыть беременность. Но хоть она и ненавидела в этот момент свою сестру, позволить себе так поступить с ней Джози не могла.

Поездка в Хельстон показала Джози, как живут нормальные семьи. Там говорили обо всем на свете, вместе смотрели телевизор, всей семьей выходили на прогулки, подшучивали друг над другом, открыто выражая свои чувства и привязанности. Вернувшись сюда, она сразу же поняла, почему ее родители всегда казались чужими и непохожими на других. Дело было вовсе не в том, что они вели большое хозяйство и жили в уединении. Причина заключалась в отсутствии любви между ними. Джози постоянно ощущала их обоюдную ненависть и со временем стала презирать родителей за то, что они заставляют ее жить с ними.

Она откинулась на подушки и с отвращением в тысячный раз оглядела свою комнату. Мать заставила ее перебраться из спальни, которую Джози делила с Эллен, в эту клетушку, никем долгие годы не использовавшуюся. Вайолет выкрасила стены в розовый цвет, сшила новые занавески и скатерть с оборками для старого расшатанного туалетного столика. Она рассчитывала, что дочь будет очарована и почувствует благодарность, но ничего подобного не произошло. Джози нравилось жить с Эллен в старой большой комнате, где они могли болтать по ночам или забираться друг к другу под одеяло, когда становилось холодно. Однако Джози была не глупа и понимала, что именно по этой причине мать заставила ее переселиться. Новая комната походила на тюремную камеру, и находясь в ней, Джози ежеминутно вспоминала, как хорошо было в Хельстоне.

С сентября все пошло вкривь и вкось. План Джози игнорировать Эллен в присутствии родителей обратился против нее самой, и единственной, кто в результате пострадал, оказалась она сама. Эллен, похоже, не обращала на сестру ни малейшего внимания, не говоря уже о том, чтобы нервничать или сердиться. Отец же практически не бывал в доме, поэтому ему было все равно. Джози с тоской вспоминала, как они с Эллен играли по вечерам в настольные игры, листали журналы, причесывали друг друга или просто болтали. Когда же мать расселила сестер, у них уже не было возможности побыть друг с другом наедине.

В последний раз они по-настоящему поговорили ноябрьским вечером, встретившись на окраине Фальмута после школы; именно тогда Эллен рассказала ей о месте гувернантки, которое намеревалась получить в Бристоле, добавив, что узнала об этой работе из журнального объявления. Тем же вечером она намеревалась сообщить родителям о своем желании пожить хотя бы год в большом городе и затем решить, чему посвятить жизнь. Эллен заставила Джози поклясться, что та не расскажет им о беременности, ведь весной она собиралась устроиться в дом матери и ребенка, а сразу же после рождения отдать младенца на усыновление.

Джози знала, что отношения между ними уже никогда не будут прежними. Эллен в считанные месяцы стала совсем другим человеком, серьезным и взрослым. Но хотя Джози довелось нареветься в тот день из-за скорого отъезда сестры и потери самой близкой подруги, какая-то часть ее существа втайне радовалась. Она рассчитывала, что мать наконец-таки успокоится, облегчив и ее собственное существование.

Но теперь не приходилось надеяться и на это. Рождество в их семье никогда не было особенно веселым, а уж в этом году, без Эллен, оно будет просто чудовищным. Январь и февраль с их ненастной, холодной погодой тянутся бесконечно долго, ферма промерзает насквозь, и по дороге в школу Джози придется в одиночку сражаться со льдом, снегом и дождем.

Кроме того, Джози догадывалась: отец однозначно обвинит ее в том, что именно она вынудила Эллен уехать. Он был просто убит, когда Эллен сообщила ему об отъезде в Бристоль. Он торопливо вышел во двор, и Джози показалось, что на глазах у него были слезы. Уезжай она куда-нибудь, отец не проронил бы и слезинки!

— Джози, иди сюда!

Уловив недовольные нотки в голосе матери, Джози вздохнула и неохотно сползла с кровати. Она во всех отношениях проиграла: мать велела ей подтолкнуть Эллен к решению уехать, но теперь, когда сестра и в самом деле уехала, Джози засомневалась, что Вайолет заплатит за это благодарностью. Пожалуй, теперь ей придется работать по дому за двоих.

— Почему ты не вышла и не попрощалась с Эллен? — взвизгнула Вайолет, когда Джози спустилась по лестнице.

Какое-то мгновение Джози, не удостаивая мать ответом, критически рассматривала ее. Вайолет пыталась следить за своей внешностью, пока они были в Хельстоне, но на ферме она снова дала себе волю. Ее химическая завивка распрямилась, а волосы стали такими сухими, что напоминали проволочную мочалку для чистки сковородок. Фартук, надетый поверх платья, был засаленным, ступни же выпирали из домашних шлепанцев, выставляя на обозрение рыхлую серую плоть. Но самым отталкивающим казалось Джози лицо Вайолет.

На нем явственно проступали следы желчи, насквозь пропитавшей ее мать изнутри. Губы Вайолет были всегда поджаты, а от вечного недовольства вокруг рта и на лбу залегли глубокие морщины. Кривые и покрытые коричневым налетом зубы, а также дряблая кожа отнюдь не улучшали общего впечатления. Она выглядела шестидесятилетней, хотя на самом деле ей недавно исполнился сорок один год.

— Какое тебе дело, попрощались мы или нет? — дерзко проговорила Джози. В последнее время, глядя на мать, она всякий раз испытывала приступы страха. Неужели и она со временем будет выглядеть так же?! — Ты ведь рада, что она уехала, а?

— Не в этом дело. Я не хочу, чтобы отец заподозрил, что мы этого хотели.

— Я ее не вынуждала, это ты.

Мать подскочила к ней и сильно ударила по лицу.

— Не распускай свой паршивый язык! — угрожающе выкрикнула она. — Я-то знаю, почему ты хочешь поехать в Хельстон! Совсем не для того, чтобы повидаться с родственниками, ты мечтаешь увидеть этого обормота со скутером, который тебя лапал. Маленькая шлюха!

— Я не шлюха, — Джози прижала руки к пылающему лицу и заплакала. — Если ты была такой, то это не значит, что и я тоже…

— Мне не послышалось?! — казалось, мать вот-вот взорвется от негодования.

— Ты забралась к отцу в постель, когда его жена еще не успела остыть в могиле, — выкрикнула ей в лицо Джози. — Только шлюха способна на такое!

Эти подробности за неделю до смерти сообщила ей бабушка. Разумеется, та была злобной старухой, способной на любые сплетни, и многое из того, что она бормотала, было чистейшей воды выдумкой — так говорил дядя Брайан. Но сейчас Джози было наплевать, правда это или нет, она просто хотела причинить матери боль в отместку за оскорбление.

Предвидя новую оплеуху, она круто развернулась, чтобы броситься наверх, но сильнейший удар в плечо сбил ее с ног. Джози упала на пол, пытаясь отползти в сторону. Прямо над ней стояла мать со скалкой, и лицо ее было искажено от ярости.

Одной рукой Вайолет схватила дочь за волосы, а другой нанесла еще несколько жестоких ударов.

— Ты маленькая сучка! — визжала она. — Все, что я делала, я делала для тебя, и вот какова твоя благодарность!

Джози показалось, что мать окончательно сошла с ума. Вайолет принялась осыпать ее градом ударов, беспорядочно колотя по голове, шее, спине и рукам, выкрикивая грязную ругань, причем так громко, что испуганные вскрики Джози были почти не слышны.

Внезапно входная дверь с грохотом распахнулась и в дом ворвался отец.

— Прекрати, Вайолет! — закричал он, оттаскивая ее от Джози.

Еще никогда Джози не испытывала такого облегчения при виде отца, но она была избита так жестоко, что мешком свалилась на пол, едва мать отпустила ее волосы. Будто сквозь туман девушка видела борьбу отца и Вайолет, как он с силой усаживает мать в кресло и бьет по лицу, пытаясь прекратить ее истерический визг.