Преломление

Дипломат Бена и сумка, с которой он путешествовал, стояли в передней. Спортивная сумка, видавшая виды, была из тех вещей, которыми Бен пользовался годами. Он все еще не отказался от нее, туда влезало столько одежды, что хватало дня на три-четыре, и при этом сумка попадала в категорию ручной клади, сокращая путешествие на полчаса, которые иначе ушли бы на ожидание багажа.

– Милый, Богом клянусь, через две минуты я копов вызову. – Голос Бекки разнесся по дому. – Это не смешно.

Сверху послышался скрип. Звук старого паркета. Это в ее студии, где-то возле двери. Есть там такая половица, на которую они целый год не наступали, потому что иначе выходило чертовски громко.

А кто-то наверху туда встал.

Кто-то был наверху!

Она подняла взгляд к потолку. Прошло три секунды, заскрипела другая половица. Бекки чуть ли не видела сквозь штукатурку. Кто-то кружил по дому. Прошел насквозь кухню, поднялся по задней лестнице, откуда она унесла ноги лишь пять минут назад, и теперь двигался по коридору второго этажа. Возле спальни.

Возле пистолета.

Господи, почему же она не взяла пушку, как только начались странности?

Но откуда в доме багаж Бена? Почему его автомобиль на подъездной дороге? Может, мужа схватили в аэропорту? Угнали его машину?

По идее, она должна была позвонить. Существовал специальный «тревожный» номер, который следовало набрать, если с Беном что-то случится или если кто-нибудь попытается достать его через нее. Бен дал ей этот телефон, но она даже не забила его себе в трубку.

Он лежал на рабочем столе ее студии. Конечно же.

Бекки зашла в кухню и взяла со стола свой мобильный телефон. Потом схватила с большой колоды нож – из свадебного подарка старых, еще с колледжа, друзей Бена. Потрясающий набор. Лезвие мясницкого ножа было почти четырнадцать дюймов длиной и чертовски острое. И рукоять удобно ложилась ей в руку.

Все посмеялись, вспомнив, что дарить на свадьбу ножи не к добру.

Она провела пальцем по экрану телефона и набрала 911, но нажимать кнопку вызова не стала. Все еще оставалась вероятность, что это дурная шутка. Идиотский план, чтобы она то ли закричала, то засмеялась, то ли даже возбудилась, или еще чего. Теперь-то уж Бен точно ничего не получит.

И это было не в его стиле.

Она прошла в гостиную. Там на полу лежал толстый ковер, и она могла двигаться почти бесшумно. Просто пройти через дом, дать Бену последнюю возможность признать, какой он дурак, а потом – прочь, за дверь. И со двора позвонить 911.

Бекки уже была на полпути через гостиную, когда услышала, как металл скользит по металлу. Быстрый такой звук с жестким щелчком в конце. Она не раз слышала подобные на стрельбище. В том числе когда сама передергивала затвор.

Она сглотнула.

И посмотрела на свой телефон. Сможет ли она говорить достаточно громко, чтобы ее услышали? Знают ли те, наверху, что она в доме? Что делают службы спасения, когда им молчат в трубку? Отслеживают источник и посылают машину? Сбрасывают звонок?

Она должна немедленно выбраться из дома.

Парадная дверь ближе, но отлично простреливается – как неудачно слово-то в голову пришло, – отлично просматривается сверху. Она находилась почти на одной линии с дверью их спальни.

Задняя дверь дальше, зато путь к ней извилистый, и, чтобы увидеть Бекки, придется гораздо ближе к ней подобраться. У нее будет шанс позвонить. Но на заднем дворе изгородь, окружавшая еще не наполненный на лето бассейн. Придется бежать вокруг нее к боковой калитке. И никто не сможет ее увидеть. А может, и услышать из-за шума со стройки – в квартале от них строили новый дом.

У неизвестных будет масса времени и возможностей схватить ее и затащить обратно в дом. Так что пусть будет парадная дверь.

Бекки сжала нож, убедилась, что ее палец по-прежнему возле кнопки вызова, и сделала три больших шага по гостиной. Ковер заглушил их звук, но она слышала, как скрипит ткань джинсов, и ощущала движение воздуха.

Нога ступила в холл, когда наверху заскрипела ступенька. Бекки застыла. Они уже на лестнице. Они видели, как она идет к парадной двери.

Нужно было уходить. Она все еще могла это сделать, но следовало поторапливаться. Они наверняка ее услышат.

Бекки подбежала к двери. За ее спиной на лестнице раздались шаги. Она схватилась за дверную ручку.

– Стой!

Она обернулась, подняла нож и выдохнула:

– Козел!

Бен стоял на лестнице, не дойдя всего четыре ступеньки до конца. Одна его нога до сих пор наступала на пятую. На нем был темно-серый костюм с брусничной рубашкой, и все это очень ему шло. В одной руке он держал нацеленный на нее «глок», в другой – собственный мобильник.

– Положи нож.

Плечи Бекки ссутулились, и она швырнула нож на стол. Тот проехался по столешнице и остановился как раз там, где обычно лежали Беновы ключи.

– Ты меня перепугал, идиот! Я думала, в доме кто-то чужой.

Он спустился еще на ступеньку. Пистолет не опускал. Она навидалась достаточно стволов, чтобы понять, что дуло смотрит прямо на нее.

– Я вызвал полицию, – прошипел он. – Они сейчас на линии.

Бекки бегло осмотрела лестницу за его спиной, потом ее глаза вернулись к пистолету. Они что, оба играют в догонялки с вторгшимся в дом чужаком?

– Хорошо, – сказала она, – остынь и целься куда-нибудь в другую сторону.

Бен, не сводя с нее глаз, спустился еще на две ступеньки. Пистолет не дрогнул. Взгляд его широко раскрытых глаз метнулся к ножу, потом к парадной двери за спиной Бекки, а затем переместился в гостиную.

– Где она?

– Милый, – сказала Бекки, глядя на пистолет, – я психую оттого, что ты…

– Где она? – выкрикнул Бен.

Эхо разнесло его голос по холлу. Застекленное дверное окошко за спиной Бекки задрожало.

Она вскрикнула и на миг почувствовала себя обескураженной.

– Она? Кто – «она»?

Бен сошел с лестницы и злобно смотрел на нее, не опуская пистолет. Ствол выглядел как черная дыра, обрамленная квадратом. Бен целился прямо ей между глаз.

– Что ты с ней сделала? Чего ты от нас хочешь? – Он сделал к ней один шаг, потом другой.

Бекки не могла понять, зол он или опечален. Черная дыра притягивала взгляд и не давала смотреть ему в лицо. Их разделяло лишь несколько футов. Она видела, как слегка дрожат его руки, сжимающие пистолет.

– Милый, – взмолилась она, – о чем ты…

– Кто ты? – завопил он. – И где, черт подери, моя жена?

Два

– Ладно, ребята, – сказал Лиланд «Майк» Эриксон. Обозрел класс, всмотрелся в каждое лицо, на мгновение встретившись с ответным взглядом каждой пары глаз. – Всего на пять минут сделайте вид, что контролируете свои гормоны. У вас впереди все лето на подростковые забавы.

Способов привлечь их внимание было много, способов удержать его, когда на горизонте маячили каникулы, – несколько меньше. Он вперил в учеников Взгляд. Один из выученных им секретов хорошего учителя заключался в том, чтобы не злоупотреблять Взглядом. Раз в неделю максимум, и всё.

К счастью, у него было подходящее для Взгляда лицо. Темные волосы, темные глаза, узкий овал, острый подбородок, верхнюю часть туловища в лучшем случае можно назвать жилистой, но вернее все же – костлявой. В первый год его работы в старших классах ученики говорили ему, что он выглядит как молодой Северус Снейп.

Под Взглядом большинство утихомирились. Тайлер нашептывал что-то зеленоглазой отличнице Эмили, за которой он на свой нескладный манер ухлестывал с самой Пасхи. Майк не стал их прерывать. На то, чтобы добиться успеха, у мальчонки оставалось всего три с половиной минуты учебного года.

– Что-нибудь одно из того, что вы узнали за год. – Он оглядел юные лица. – Оливия.

Она барабанила тоненькими пальцами по учебнику.

– «Падение дома Ашеров». Там про парня, который сошел с ума, потому что его сестра-близняшка умерла.

– Умерла?

– Ну, он думал, что умерла, а на самом деле похоронил ее заживо.