Страница 8 из 14
Перед взлетом по одному-два солдата держали каждое крыло аэроплана, так как тормозов не было. По команде пилота одновременно отпускали крыло и резко пригибались, чтобы не задело хвостовым оперением. На взгляд современного человека, видевшего технически совершенные самолеты, настоящий цирк. Но так летали не только в России, но и в других странах, осваивавших авиацию.
Андрей все выполнил скрупулезно. Мотор взревел на больших оборотах, в лицо ударила струя воздуха, аппарат затрясся, задрожал всеми сочленениями. Андрей поднял и опустил руки. Солдаты бросили крыло и пригнулись. Аэроплан начал разбег. Амортизации никакой. Казавшееся ровным поле изобиловало ямочками и бугорками. Аппарат подскакивал, Андрей педалями держал направление. Собственно, и ручку он не тянул. Тряска вдруг прекратилась, и земля стала уходить вниз. Справа промелькнули верхушки тополей, а аэроплан продолжал набирать высоту. Андрей спохватился, убрал обороты. Аэроплан перешел в горизонтальный полет. Дух захватывало от высоты, от открывавшейся перспективы. Слева по железнодорожным путям шел поезд. Медленно, ибо подходил к станции. Пассажиры смотрели на аэроплан в окна. Невидаль большая, летательных аппаратов в России три десятка наберется, посмотреть хотелось всем. Андрей дал вперед левую ногу, через педаль за тросы повернул хвостовой руль, аппарат стал разворачиваться. Вроде и радиус поворота большой, а центробежные силы стремятся аппарат наклонить. Эдак развернись резко и сам вылетишь из сиденья. Хотелось петь, кричать от избытка чувств. Ему подвластен летательный аппарат, он волен лететь, как птица! Но управление требовало внимания и сил. Убрал газ почти до минимума, двигатель залопотал на малых оборотах. Андрей подал ручку вперед, аппарат наклонил нос, стал снижаться. Причем на снижении стал набирать скорость. Инструктор внизу размахивал руками, что-то показывал. Понять бы еще – что? Перед самым касанием земли Андрей ручку на себя потянул, аэроплан приподнял нос и мягко коснулся колесами взлетно-посадочной полосы. Первый полет, а получилось идеально. Картежники в таких случаях говорят – везет новичкам или пьяницам. Весь полет длился считаные минуты, а Андрей после приземления едва спустился с крыла, все силы куда-то ушли. Лоб платочком вытер, хотя во время полета не чувствовал, что потеет. Видимо, для организма полет дался не просто.
– Ну, молодец, поручик! – одобрил полет инструктор. – Все бы так первый полет совершали. Поручик Бондарь, в аэроплан!
Со стороны смотреть за полетом было страшновато. Аэроплан под управлением Бондаря то клевал носом, то рыскал по курсу. Андрею подумалось – неужели и он так пилотировал? Со стороны-то оно виднее.
Обучение происходило на аэроплане «Фарман-IV» с двигателем «Гном», ротативного типа аж в пятьдесят лошадей табуном. Развивал аэроплан максимальную скорость 55–60 км в час при максимальной высоте 510 метров. Аппарат представлял из себя биплан на велосипедном шасси в четыре колеса и хвостовым костылем, а не колесом, прозываемым в авиации дутиком. Пилот сидел на сиденье, на передней кромке крыла, за ним бензобак цилиндрической формы, на задней кромке крыла двигатель с толкающим винтом. Приборов никаких не было. Справа от пилота ручка управления горизонтальным рулем, слева – ручка управления двигателем. Ногами пилот опирался на деревянную качалку, наподобие педалей, от которой шли тросы к вертикальному хвостовому оперению. Проще уже невозможно. Летать на «этом» могли только смелые или безрассудные люди. Как ни странно, пока Андрей обучался, ни одной катастрофы не произошло. Да, колеса ломали, даже один раз конец крыла повредили, задев ангар. То ли от больших проблем спасали маленькая скорость и малый вес аппарата всего в четыреста килограммов, то ли высокая сознательность и ответственность офицеров, все же не нижние чины, каждый имел военное училище за спиной, прошел отбор.
Месяц занимались полетами и теоретической подготовкой, а как первый снег пошел да замело-завьюжило сразу, причем очень рано, в ноябре, дали три дня выходных. Почти все офицеры, не сговариваясь, поехали в Санкт-Петербург. Питерских из курсантов только двое было, им красоты города уже приелись, они к семьям отправились. Остальные – поглазеть на дворцы, посидеть в ресторане. Курсанты питались в столовой при авиашколе и были не в восторге. Офицеров радовало, что получили жалование. Некоторые хотели посетить почту и отправить часть денег родным, семье. Большинство курсантов от 25 до 40 лет, и почти все семейные, серьезные. Андрей среди них самый молодой. Когда ехал в авиашколу, предполагал, что будут молодые офицеры, его возраста, ошибся. Обычно молодым свойственно осваивать новинки, ошибаться, идти вперед. Дальше так и получится, начнут учиться молодые офицеры.
Добрались поездом до Санкт-Петербурга, заняв сразу три купе. Первым делом с поезда – на Почтовую улицу, сделали переводы. Потом гурьбой к Исаакиевскому собору. Величественное сооружение! Походили, задрав головы на купол с росписью, фрески на стенах, образа. Затем на Дворцовую площадь, обошли Александровскую колонну. Слева от нее, если от Невского смотреть – Зимний дворец, справа – вогнутое здание Генштаба с аркой. К Генштабу то и дело подъезжали пролетки или автомобили с офицерами, явно штабными, судя по аксельбантам. Поглазели. Отправились на Невский в ресторан. О нем рассказали офицеры, которые в Питере жили. Не успели дойти, сзади женский возглас:
– Андрей?
Андрей имя услышал, но не отреагировал. Кто его в Питере знает? Потом стук каблучков и уже ближе:
– Андрей?
– Поручик! Тебя окликают. Да такая красавица! Когда ты только успел познакомиться?
Андрея холодный пот пробил. Девушка того Андрея, вместо которого он служил. Они же знакомы и переписывались. О ней он совсем забыл, вылетело из головы. Когда не видел человека, нет взаимно прожитых событий, о чем писать? И сейчас о чем говорить? А еще испуг – вдруг заявит при офицерах, что он не тот Киреев, за которого себя выдает? Все мысли эти в секунду пронеслись. Повернулся, самую обаятельную улыбку на лицо нацепил:
– Настя? Подумал сперва, что ослышался! Прости великодушно!
– Ты как здесь? Здравствуй!
– Я же писал, у меня будет перевод. Ныне я в Гатчине на учебе, в столице проездом.
– Поручик, может, ты познакомишь нас с дамой?
Это штабс-капитан из группы летнабов. И другие офицеры глазами просто пожирают девушку. У Насти от мужского внимания щечки запунцовели.
– Извольте, господа! Моя невеста, зовут Настя, учится в Смольном институте.
– Добрый день, господа, – кивнула девушка.
На самом деле выглядела она великолепно. Короткое суконное пальто с меховым воротником, из-под которого видна длинная юбка, едва приоткрывающая сапожки. Из-под лисьей шапки выбиваются кудри каштановых волос. Лицо классическое, нос прямой, кожа нежная, как у персика. Конечно, никакой косметики, как у современных девушек. Это Андрей сразу для себя отметил.
– Настенька, позвольте от лица офицеров пригласить вас в ресторан? – галантно наклонился в ее сторону штабс-капитан.
Видимо, еще тот повеса.
– Спасибо за приглашение, но меня маменька ждет в экипаже.
Действительно, недалеко от офицеров, на брусчатке, стоял экипаж, и на авиаторов поглядывала женщина лет сорока пяти.
– Жаль, искренне жаль! – щелкнул каблуками штабс-капитан. – Поручик, вы скрывали от нас такое чудо?!
Андрей подхватил девушку под локоток, отвел к паребрику. Офицеры всей гурьбой зашли в ресторан.
– Настя, мы на казарменном положении, в авиа-школе. За месяц, что мы здесь, это первый выходной.
– Не оправдывайся! Мог бы телефонировать. – Настя обиженно надула губки.
– Настя, там нет телефона! Там взлетное поле, аэропланы. Я на пилота учусь.
А сам лихорадочно обдумывал, что делать. Спровоцировать ссору, девушка уже в обиде, и многого не надо. И разорвать отношения или повиниться и загладить? Все же девушка Андрею понравилась, в его вкусе. И знакомиться не надо, уже знакомы. Насколько близко, Андрей не знал. Настя обернулась на экипаж. Девушка точно не из бедной семьи и хорошо образована, не зря Смольный называли «институт благородных девиц».