Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 23



Алексей Михайлович, в частности писал: «Да слух носитца, как скочили поляки на Григорьев полк Тарбеева, и они выпалили не блиско»127. Иными словами, царь выразил недовольство тем, что во время атаки польских войск рейтары полковника Г. Тарбеева открыли стрельбу со слишком большого расстояния, что не могло нанести никакого ущерба противнику. «А впредь, – продолжал царь наставлять своего главного воеводу, – накрепко приказывай, рабе божий, полуполковникам и началным людем рейтарским и рейтаром, чтобы отнюдь никоторой началной, ни рейтар, прежде полковничья указу, и ево самово стрелбы карабинной и пистолной, нихто по неприятеле не палил, а полковники бы, за помощию Божиею, стояли смело, и то есть за помощию Его Святого, да им же, начальным, надобно крепко тое меру, в какову близость до себя и до полку своего неприятеля допустя, запалить, а не так что полковник или началные с своими ротами по неприятелю пропалят, а неприятели в них влипают, и то стояние и знатье худое и неприбылно…»128

Из цитированного фрагмента видно, что царь разбирался в уставных требованиях, предъявляемых личному составу «регулярных» частей войска, – открывать огонь лишь по команде командира полка (полковника) и не издалека. В противном случае неприятельские части без урона для себя достигают строя русских войск и вклиниваются в их ряды.

Алексей Михайлович оспаривает тех, кто пытались оправдать поведение полковника Тарбеева и его рейтарского полка. «Федор Хрущев, – пишет он Долгорукому, – конечно, хвалит, что Григорей хорошо и блиско палил, а, поверняся, неприятеля хотели сечь. И мы ему в том не поверили, что блиско полудня, а неприятель, повернувся, хотел сечь, и та стрельба, конечно, худа и чаять, что добре не блиско палил…»129 И царь далее объясняет причины своих сомнений. «Добро бы, за помощью Божиею, – пишет он, – после паления рейтарского или пешего строю неприятельские лошади побежали и поворачивались или сами неприятели без лошадей пешие, поворачиваяся, бегали, и ружья в паленье держали твердо и стреляли они же по людем и по лошадем, а не по аеру, и, пропаля бы первую стрельбу, ждали с другою стрельбою иных рот неприятельских, а не саблями рейтары, а пешие, бердышами отсекаяся, стояли от первых рот»130. Царь таким образом упрекает полковника Тарбеева и его рейтар в том, что они, с дальнего расстояния произведя залп, не причинивший атакующей неприятельской коннице, вынуждены были отбиваться от атакующих уже не огнестрельным оружием с близкого расстояния, как требовалось, а холодным оружием. Алексей Михайлович далее прямо советует, чтобы уповали не только на «помощь Божию». Настоящие рейтары, гусары и солдаты «за помощию Божиею, в воинском деле промышляют и промысл свой всякой оказуют и устаивают против неприятеля крепче»131.

Обнаруживая хорошее знание положений «Устава ратного строения пехотных людей» 1647 г., царь требует, чтобы во время боя «из стройства не расходитца, и полковником и головам стрелецким надобно крепко знать тое меру, как велеть запалить, а что палят в двадцати саженях, и то самая худая, боязливая стрельба»132. И как хороший военный профессионал, знающий толк в тактике «регулярных полков», он дает настоятельные рекомендации стрелять «в десять сажень, а прямая мера в пяти и трех саженях, да стрелять надобно ниско, а не по аеру (т. е. не по воздуху)»133.

Далее царь уже дает своему главному воеводе советы в области тактики ведения полевого сражения. «И тебе бы, рабу Божию, – рекомендует он Долгорукому, – о сем строе великое рассуждение и попечение иметь, и с ними, началными людми, поговоря, учинить строение и ополчение се доброе и крепко надобное против неприятеля»134. Царь предостерегает воеводу от ложных неприятельских маневров. «Да берегися, рабе Божий, – напоминает он своему корреспонденту, – крепко, лестных обманов в зговоре, а в тое пору прутких напусков и в бою всяких обманов»135.

Последующие советы Алексея Михайловича вновь доказывают очень хорошее знание им тактических приемов, предписываемых Уставом для «полков иноземного строя». «А для помычек твоего полку конных, – требует царь, – вели рейтаром и пешим промешки (промежутки) строить пространнее, а как личитца помчать конных, вели им бежать в промешки, а строю вели не ломать и стирать… прикажи, а будет помчать из далека конных на стройных людей (т. е. на «регулярные части») пеших или конных, на середние роты, а не в те промешки, которые на то устроены, вели разступатся строем, а буде на конечные роты, вели потому же разступатся строем, а буде на конечные роты, вели потому же разступатся или тем конечным ротам отдаваться и заходить за полк; в драгунских бы полках были надолбы с пиками, и к бою бы их носили, а не возили»136.

Подводя итоги рассмотрению действий рейтарского пролковника В.А. Змеёва и его полка в боях под Губарями, особенно 28 сентября 1660 г., можно сказать, что именно этот полк и этот полковник показали самую высокую профессиональную и боевую выучку. За это-то царь и пожаловал В.А. Змеёву в 1661 г. большую прибавку к поместному окладу – 250 четей земли и 30 рублей137.



После боев под Губарями В.А. Змеёв со своим полком оставался под командованием князя Ю.А. Долгорукова в Белоруссии в районе Могилева. В ноябре 1660 г. вместе с некоторыми другими полками он был направлен под Шклов138, однако, за исключением незначительных стычек, в каких-либо серьезных боях до начала декабря рейтарский полк В.А. Змеёва участия не принимал.

В 1661 г. рейтарский полк В.А. Змеёва во главе со своим полковником по-прежнему базировался в Смоленске. В декабре 1660 – январе 1661 г. офицеры и солдаты полка Змеёва в основном занимались разведывательной деятельностью, выясняя, что делает и что намерен делать гетман Сапега. Так прошел почти весь 1661 г. В октябре – ноябре 1661 г. рейтарским полковникам В.А. Змеёву, В. Челюсткину и Х. Мингаусу воеводой П.А. Долгоруковым по указанию царя было сначала приказано совершить поиск в сторону Борисова и «велели им Борисовский уезд повоевать и в городе хлебных запасов пополнить, чтоб впредь наши ратные люди хлебными запасы скудны не были»139. Однако в случае, если будет «подлинно ведомо, что польские и литовские люди в сборе многие и стоят по сю сторону Борисова или около Борисова в ближних местах»140, то царь указал, чтобы «и вы б рейтарским полковником с рейтары велели быть к себе в Смоленеск и велели полковнику Венедихту Змеёву и с полком стоять где пристойнее»141. Ситуация сложилась неблагоприятно для поиска, и потому повелением царя воеводе было указано вернуть рейтарские полки в Смоленск и расположить их рядом с городом на случай атаки польско-литовских войск. Рейтарский полк В.А. Змеёва во главе со своим полковником расположился в 100 верстах от Смоленска в районе Ельни142. Не благоприятствовали для проведения активных действий и дезертирство в рейтарских полках, преимущественно среди драгун143. В «Смоленском полку» полковник Змеёв со своим рейтарским полком оставался вплоть до завершения русско-польской войны и подписания Андрусовского перемирия, до начала 1668 г.

Глава 2

«Первый генерал»

«Енорал и полковник» Змеёв

В начале 1668 г. полковник В.А. Змеёв был направлен царем-воеводой в Тамбов для формирования и обучения рейтарско-драгунского полка. 13 февраля 1668 В.А. Змеёв был уже воеводой в Тамбове (цитируемое фрагментарно нижеследующее письмо царя Алексея Михайловича датировано 13.02.1668). В знак уважения к его высокому профессиональному уровню и боевым заслугам, а также возрасту (Змеёву в это время без малого 50 лет) царь обращается к нему «по имени и отчеству»: «От царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и малыя и Белыя Росии самодержца, в Танбов, столнику нашему и воеводе Венедикту Андреевичу Змеёву»144, хотя Змеёв еще не был пожалован «вичем», т. е. правом именоваться в официальных документах «по отечеству». Следует обратить внимание и на еще некоторые особенности этой грамоты, свидетельствующие об отношении царя к рейтарскому полковнику Змеёву и царском о нем мнении как о военном специалисте.