Ты мой хлеб...

            Вечером следующего дня в лучах уходящего солнца Катерина вышла в чистое поле и положила скрипку на плечо. Девушка намеренно выбрала место вдалеке от селения, дабы никто из жителей не слышал её музыки. Играла она вплоть до самого захода, после чего сложила инструмент в футляр и направилась в деревню той же дорогой. Однако сегодня ей было не суждено спокойно вернуться домой. У ворот деревни она увидела солдата, который верхом на коне помчал в сторону города.

— Вот, — сказала Катерина, приведя Генриха к трупу гонца.

— Как это вышло? — поинтересовался мужчина.

— Он очень неудачно упал с лошади.

— Правда? Прям таки неудачно? — подозрительно произнёс убийца.

— Генрих, я тебя позвала не за этим, — ответила девушка и вручила наёмнику лист бумаги. — Это было у него в сумке.

— Похоже, нас кто-то сдал…

— И это ещё не самое страшное. Обрати внимание на последнюю строчку. Там указан город, куда мы направляемся.

— Если эта информация попадёт не в те руки, нам отрежут единственный путь к спасению, — задумался мужчина. — Главный вопрос, кто? Местные или же кто-то из актёров?

— Боюсь, это уже не важно. Каждый человек в деревне знает, куда мы держим путь. Когда придут солдаты, они без проблем это узнают и тогда…

            Генрих вчитывался в послание и рассуждал о словах княгини. Даже если он вычислит доносчика, даже если заставит его замолчать, слухи об их местонахождении уже достигли преследователей. Они могут попытаться бежать, однако вражеская кавалерия без проблем настигнет медленный караван. Тогда мужчина сжал в руке лист бумаги и пришёл к единственному правильному решению.

— Тогда они ничего здесь не найдут!

            Поздно ночью женщина проснулась от шума на улице. У дверей лежал её пожилой муж, а над ним стояла чёрная фигура. Не успела хозяйка закричать, как ей в голову тут же влетел клинок. Тем временем яростный огонь медленно пожирал деревню. Брошенные в окна сосуды проливали горящий спирт, который моментально воспламенял деревянные постройки. Многие застигнутые врасплох люди заживо сгорали в своих жилищах. Тех же, кто успел вовремя сбежать, смерть настигала во дворе. Люди умирали один за другим, до конца не осознавая, что происходит. Человек в чёрном был словно везде и разил любого, кто пытался бежать. Вдруг за углом послышался шум. Генрих тут же обернулся и вознёс саблю над головой. Перед ним оказалась маленькая девочка, сжимая в руках куклу и глазами ища своих родителей. Мужчина же неподвижно стоял на месте. Одного взмаха стальной сабли было достаточно, чтобы рассечь тело ребёнка пополам, но в груди что-то защемило. Поднятая рука затекла и затряслась, но Генрих так и не посмел оборвать жизнь невинного дитя. К остальным своим жертвам наёмник был более беспощаден. Лагерь артистов усеян телами, многие из них даже не успели встать с постели, дворы заполнены кровью и останками убитых, а дома полыхают огнём… Сегодняшней ночью убийца показал своё истинное лицо.

            И вот он стоит на выгоревшей пустоши. Подхваченные ветром искры пролетают мимо его лица, а в голове до сих пор звучат стоны и крики убитых людей. Солнце взойдёт, огонь потухнет, земля впитает кровь, но время не скоро сокроет резню на большой дороге. Не забудет её и Генрих… Рядом же стояла Катерина. По злому велению судьбы именно эта женщина стала причиной несчастья, её жизнь оказалась ценнее жизни всех этих крестьян и артистов. Сама же княгиня прекрасно осознавала это, но ни капли не сожалела. Холодным спокойным взглядом она проводила нескольких детей, которые бежали от кошмара в тёмный дремучий лес.

— Я убил их… — тяжело произнёс наёмник, — убил их всех: женщин, мужчин, стариков…

— Но только не детей, — добавила Катерина.

— Я сделал то, что считал нужным. Я устранил всех, кто знал о нас слишком много. Дети здесь ни при чём, они ничего не скажут.

— И что будет с ними дальше? Ты об этом подумал? — неожиданно задала вопрос княгиня, на который наёмник не знал ответа. — Ты лишил их дома, лишил их близких… Где теперь их место в мире, в котором идёт война? Думаешь, их кто-то приютит? Думаешь, они смогут сами выжить в этих лесах? Это не жалость. Это слабость.

— Называй, как хочешь, — сказал Генрих и тяжело прищурил глаза.

            Неожиданно девушка взяла его за руку и прижалась к плечу. Впервые за его жизнь, кто-то стоял рядом и не страшился того, что он совершил.

— Ладно, пойдём, — произнесла девушка и направилась к лошадям. — Возможно, ты ещё сможешь побороть свои сомнения, — тихо добавила она.

Глава 16 "Гораздо важнее"

            Идя по следу беглого убийцы, девушки-ашатаны пожаловали в опустошённое пожаром селение. Угли давно истлели, но от них по-прежнему был ощутим жар, унёсший жизни десятков людей. Вся деревня была похожа на почерневшую равнину, где почти ничего не напоминало о прежней жизни. Воздух же был пропитан зловонным запахом разлагающихся тел. Вороны стаями слетелись на то, что оставили им дикие псы.

— Ты была права, сестрёнка. Они точно здесь были, — сказала старшая сестра и спрыгнула с лошади.

— Не часто Генрих решается на такое… — сказала про себя Мая. — Но я узнаю его почерк.

— И что теперь делать будем? Как я погляжу, он не оставил нам людей, чтобы с ними побеседовать. Опять будем обшаривать одну деревню за другой? Так они могут и уйти. Могу представить лицо нашей госпожи, когда мы вернёмся: ни Генриха, ни ашатана-предателя, за которым нас посылали…

— Ты бы помолчала и осмотрелась по сторонам.

— Зачем? Здесь же ничего нет!

— Правда…? — произнесла Мая и указала пальцем на свежие могилы. — Похоже, кто-то всё же остался.

— А потом страшный дядя сжёг все наши дома. Родители сказали бежать, я и побежала… — говорила со слезами девочка в шатре у князя. — Мы с ребятами спрятались в лесу. Но никто из взрослых не пришёл.

— Достаточно! — сказал Ольгерд, которого не интересовали рассказы испуганных детей. — Этот человек… с ним была девушка?

— Да, была тётя. Они рядом жили, — сказала девочка.

— А они не говорили, куда направляются?

— Тот злой дядя приехал с артистами, они добрые. Я слышала, как папа говорил с дядями, и те сказали, куда они едут.

— А ты помнишь название этого города или места? — спросил князь, на что девочка утвердительно кивнула и поведала название злосчастного города. — Хорошо. Выдайте им три мешка хлеба и десять фляг с водой.

— Но ведь на бумажке написано…

— В объявлении указана плата за их поимку. Будьте благодарны хотя бы за это. А теперь прочь из моего лагеря! — спровадил сирот князь.

— Сэр, нам от них избавиться? — спросил подчинённый.

— Не тратьте время. Лучше запрягайте коней и огласите солдатам приказ о мобилизации!

***

— Ты есть не будешь? — спросила Катерина.

— Нет, не хочется, — тяжело произнёс Генрих. — Уже три дня пути, но запах гари у меня до сих пор в носу стоит. Ты, конечно, можешь сказать, что я не виноват, так сложились обстоятельства…

— Я не стану так говорить. Это всецело наша вина: моя и твоя, — произнесла девушка, доедая последний кусок хлеба. — Однако ты слишком сильно реагируешь на такое. Ты убийца, и, мне казалось, ты привык к смерти.

— Но я не всегда был убийцей… — тихо произнёс наёмник, но затем тяжело вздохнул и решил немного сменить тему. — Это ты ещё не видела моего учителя Кима. У того вообще не было никаких принципов: женщины, дети… ему всё равно.

— Правда? — заинтересованно спросила княгиня.

— Всё, что я знаю, я перенял от него. Даже привычки. Но порой я искренне страшился этого человека.

            Внезапно по лесу разнёсся оглушающий звук горна. Беглецы тут же вскочили на ноги и осмотрелись по сторонам. Грохот шёл со спины, так что они бросились в противоположном направлении, позабыв обо всём. Они мчали вперёд сквозь ветки и колючие кустарники. Выбежав из сосновой рощи, путники оказались на равнине и тут же остановились.

— Вы бы знали, как тяжело было вас найти! — воскликнул Ольгерд.