Страница 31 из 102
— А ведь вы были так молоды, — сочувственно произнес Стивен. — Вероятно, иногда вам бывало очень горько, все остальные в вашем возрасте вовсю развлекались, ведь на дворе стояли шестидесятые — вся эта мирная революция, дикие наряды и музыка, — а вам приходилось играть роль матери для своей собственной мамы. И как долго это продолжалось?
— Восемнадцать лет, — со вздохом призналась Сюзанна. — Но я бы не говорила, что мне бывало горько, это слишком сильно сказано. Я любила мать и хотела заботиться о ней. Однако случались моменты, когда я спрашивала себя, справедливо ли это. Однажды я стояла в саду и смотрела на реку, — продолжала она со слабой улыбкой. — Я видела, как течет мимо река, и сравнивала ее со своей жизнью, в которой мне выпала роль зрителя. Мне было очень грустно. Потом как-то я укоротила юбку, чтобы хоть немного походить на других девушек в мини. А отец велел мне удлинить ее снова. Он заявил, что ходить в мини неприлично для человека, который ухаживает за инвалидом. Должно быть, в шестидесятые я была единственной девушкой, носившей юбку до колен.
— И часто он вел себя таким образом?
— Да, полагаю, частенько. — Она вздохнула. — Мне кажется, он перестал видеть во мне дочь и вообще живого человека. Для него я была просто кем-то, кто ухаживает за ним и матерью.
Постепенно Стивену удалось завоевать ее доверие, и Сюзанна стала рассказывать ему, как с течением времени отец стал приходить домой все позже и позже, как он никогда не отпускал ее по субботам, хотя и обещал, и какой оторванной от всего остального мира она себя чувствовала. Стивен пришел в ужас, потому что нисколько не сомневался в том, что она говорит правду. У него даже закралось подозрение, что из любви к матери она старается приуменьшить всю тяжесть выпавшего на ее долю испытания. Это было совсем как в одной из викторианских мелодрам — молодая девушка, отлученная от мира на долгих восемнадцать лет.
— Я никогда бы не хотела, чтобы мать попала в дом престарелых, — объяснила Сюзанна. — Но я обвиняла отца в том, что он не пожелал нанять квалифицированную сиделку. Он сказал, что не может себе этого позволить, но ведь я знала, что это неправда, и мне было так больно осознавать, что он вовсе не такой щедрый человек, каким я его всегда считала. Похоже, его совсем не беспокоило и то, что я оказалась оторванной от мира. Единственной нитью, связывавшей меня с остальным миром, оставался телевизор, но он же превратился и в пытку, потому что показывал то, чего я была лишена. Вы помните группу «Пэнз пипл», которая танцевала на выступлении «Первой десятки»?
— Я их обожал, — просиял Стивен.
— Я тоже, они были такие красивые, такие сексуальные и очаровательно-грациозные. Но одновременно я ненавидела их, потому что они олицетворяли собой все то, что было недоступно мне, у их ног лежал целый мир, тогда как я весь день ходила в шлепанцах.
Стивен хорошо понимал, как это невыносимо грустно и горько, потому что при одном упоминании о «Пэнз пипл» он мысленно перенесся в свои студенческие годы. Он вспомнил, как валялся на полу квартиры, которую снимал вдвоем с приятелем, — бутылка пива в одной руке, сигарета с марихуаной — в другой, — споря с товарищами, какая из девчонок была самой потрясающей.
Он попытался представить себе, какой была Сюзанна в молодости. Образ, который сложился в его голове, очень походил на Джудит Дурхем, солистку группы «Нью Сикерз», поющую «Карнавал закончился». Полненькая, с прямыми волосами и шикарной челкой. Не красавица, но очень симпатичная и жизнерадостная. На девушек такого типа, как ему помнилось, всегда западал он со своими приятелями, когда им хотелось отведать домашней стряпни, иметь свежевыглаженную рубашку или просто поплакаться в жилетку.
— Кто из поп-звезд вам нравился? — спросил он.
— «Битлз», естественно, — она негромко рассмеялась и внезапно помолодела лет на десять. — Я обожала и Дэвида Боуи, и Марка Болана. Думаю, они нравились мне еще и потому, что отец называл их гомосексуалистами.
— Одно время я тоже старался походить на Марка Болана, — сказал Стивен и засмеялся, вспомнив об этом. — Тогда у меня были длинные волосы, я выкрасил их в черный цвет. Когда мой отец обнаружил, что иногда я делаю себе макияж, с ним случился сердечный приступ.
Впервые за все время Сюзанна расхохоталась. У нее был очаровательный смех, негромкий, как журчащая по камешкам вода лесного ручья.
— Не могу себе представить, чтобы вы одевались, как он, вы слишком крупный, — сказала она.
— Не уверен, что мне удалось походить на него, — Стивен ухмыльнулся. — Мне также не удалось закадрить ни одной девчонки. Но скажите мне, Сюзанна, кем вы на самом деле восхищались? Я не имею в виду поп-идолов, скорее другую женщину, которой вы подражали?
— Ванесса Редгрейв, — без колебаний ответила она. — Такая милая и такая хорошая актриса, она на всех митингах и собраниях говорила о войне во Вьетнаме. Хотя любому другому на ее месте было бы наплевать на это.
— А как насчет Жермены Гриер? — поинтересовался он. — Припоминаю, что она была кем-то вроде иконы для тогдашних молодых девушек.
— Того, что она говорила, я не воспринимала, — со смешком отозвалась Сюзанна. — Я не разбиралась в мужчинах, да и воспитали меня в убеждении, что женщина должна играть подчиненную роль. Даже если бы все повернулось по-другому и я нашла бы себе работу, не думаю, что я встала бы в ряды сторонниц эмансипации. Всего, чего я когда-либо желала — это быть женой и матерью.
— Если предположить, что у вас была бы возможность найти себе работу, чем бы вы хотели заниматься?
Она снова рассмеялась.
— Возможности были несколько ограничены, учитывая, что у меня не было никакой квалификации. Но, думается мне, я бы хотела стать садовником.
— Вот как? — Это удивило Стивена почти так же, как и ее признание в том, что она восхищалась Ванессой Редгрейв.
— Мне кажется, что если бы не сад, то я могла бы запросто впасть в отчаяние, — задумчиво протянула она. — Есть нечто успокаивающее в том, чтобы ухаживать за растениями, даже когда вы просто наблюдаете за тем, как они растут. Может быть, если бы мне не пришлось снимать ту жалкую комнатку в Клифтон-вуд, если бы я нашла себе жилище с садом, все закончилось бы для меня совсем не так.
Стивен почувствовал, как его охватывает возбуждение. Неужели он приблизился к тому, чтобы открыть мотив, который руководил всеми поступками Сюзанны?
— Почему вы так думаете? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно бесстрастнее.
— Тогда я смогла бы сосредоточиться на чем-нибудь другом, — объяснила она. — Комната была просто ужасной, мне необходимо было вырываться из нее хотя бы иногда. Постепенно я привыкла ходить на маленькую площадь возле медицинского центра, день за днем. Вместо того чтобы смотреть, как растут цветы, я наблюдала за этими двумя. Потом это занятие захватило меня.
Стивен уже давно отказался от мысли о том, что она слабоумная. В зеленовато-голубых глазах Сюзанны было вовсе не отсутствующее, тупое выражение, как ему подумалось сначала, просто она предпочитала находиться мыслями далеко отсюда.
— А где вы жили до этого, после того, как покинули Амбра-вейл? — задал он следующий вопрос.
Лицо ее исказилось гримасой.
— Неприятные воспоминания? — мягко спросил он и потянулся через стол, чтобы взять ее за руку. — У меня двое детей, Сюзанна, я могу представить себе, каково потерять одного.
— Все так говорят, — резко откликнулась она. — Но это как раз то, что обязательно должно случиться с вами, чтобы вы могли понять. Это как умереть самому, как будто вам выстрелили в сердце, но вы почему-то дышите и ходите. Вам больше не светит солнце, вся красота мира вокруг, которой вы любовались, ушла навсегда.
Взглянув на часы, Стивен в смятении заметил, что его время почти истекло. Он многое узнал о домашней жизни Сюзанны, и сейчас ему не хотелось уходить, ведь она заговорила о своих чувствах. Но он знал, что должен сделать это, потому что в конторе через полчаса у него назначена очередная встреча.