Страница 30 из 102
В воображении Бет миссис Райт по-прежнему оставалась улыбающейся кругленькой женщиной, с которой она когда-то встречалась, просто теперь она сидела в инвалидном кресле и указывала Сюзанне, как приготовить обед и испечь пирожные. Поскольку дома у самой Бет царил ад, она даже позавидовала Сюзанне. Она живо представила себе, как прохладными вечерами та сидит у огня в обществе своей матери или как везет ее на прогулку в кресле-каталке в хорошую погоду.
* * *
Разумеется, теперь-то она вполне понимала, что в письмах Сюзанны ей следовало читать между строк, и догадалась, почему подруга почти ничего не знала о рок-музыке или о модных книгах и фильмах — у нее просто не было ни времени, ни возможности познакомиться с такими вещами поближе. Когда Сюзанна извинялась за то, что ее письма были очень краткими и скучными, Бет следовало уразуметь, что она слишком уставала и у нее не было повода написать что-нибудь более веселое и интересное.
Но тогда Бет была уже в шестом классе и у нее хватало собственных проблем. Ее вполне удовлетворяло то, что почти в каждом письме Сюзанна буквально умоляла ее не отказываться от своей мечты стать адвокатом и напоминала ей, что она достаточно умна, чтобы успешно сдать все экзамены и добиться успеха. Если бы не это, Бет могла бы бросить школу, где она ощущала себя парией, ушла бы из дома, который ненавидела, и нашла бы себе бесперспективную работу.
«Ты ее вечная должница», — пробормотала она себе и почувствовала укол совести за то, что, поступив в университет, намеренно позволила их дружбе угаснуть.
Может быть, ее рассуждения действительно были здравыми. Отгородиться ото всех, кто знал прежнюю Бет, представлялось ей единственным способом создать Бет новую. Она вспомнила, как истратила львиную долю своей первой стипендии на обновки — удлиненное пальто из красного бархата, длинные черные сапоги и потрясающую черную шляпку. Для нее жизненно важно было выглядеть сногсшибательно, чтобы навсегда прогнать воспоминания о тех обносках, которые доставались ей после старшей сестры, о насмешках воспитателей и жалости соседей. В таком наряде ей не нужна была Сюзанна, чтобы сказать ей, что она умна, — Бет и так знала это. Никто не осмелился бы унизить девушку, выглядевшую так, как она.
«Но дело было совсем не в том, как ты выглядела», — вновь пробормотала Бет себе под нос. Теперь она знала, что окружающих ее людей остановили защитные бастионы, которые она возвела вокруг себя. И она никогда не узнает, чего она лишилась при этом, — и хорошего, и плохого.
Глава восьмая
На следующий день Стивен Смит нанес первый визит Сюзанне Феллоуз, и она поразила его до глубины души.
Разумеется, ему было известно о том, что люди на Доури-сквер считали ее алкоголичкой, поэтому он ожидал увидеть тетку с грубой внешностью, всклокоченными волосами и, может, даже с выбитыми зубами. Но Сюзанна Феллоуз предстала перед ним на удивление обычной и даже неприметной: так, по мнению Стивена, могла бы выглядеть женщина, работающая в кондитерской или в супермаркете.
Она оказалась почти полной противоположностью Бет буквально во всем: невысокого роста, коренастая, нервная. У Стивена сложилось впечатление, что и особым умом она не блещет. Он никак не мог взять в толк, как суровая и холодная Бет Пауэлл могла подружиться с этой женщиной.
Не успел он оправиться от одного сюрприза, как Сюзанна преподнесла ему другой. Она заявила, что беспокоится о том, что могла расстроить Бет, отказавшись от ее услуг как адвоката. Стивен изумился, ему и в голову не могло прийти, что человек, обвиняемый в двойном убийстве, способен заботиться о чьих-то чувствах. Он едва успел переступить порог комнаты для допросов в тюрьме и представиться, как она пустилась в пространные и эмоциональные объяснения.
— Не волнуйтесь, вы не расстроили ее, — ответил он. — Бет вполне понимает причины, которыми вы руководствовались, вот почему она прислала меня вместо себя. Но она все-таки надеется, что вы позволите ей время от времени навещать вас, просто по-дружески.
Сюзанна явно не ожидала ничего подобного, и нижняя губа у нее задрожала, а глаза наполнились слезами. В полицейском рапорте Стивен прочел, что во время ареста она не проявила ни малейших чувств, так что, насколько он понимал, происходящее у него на глазах можно было считать прорывом. Или же Бет значила для нее намного больше, чем ему старались внушить.
— А это разрешается? — спросила она.
— Видите ли, мы из одной юридической конторы. Тюремщики не могут знать, действительно ли мы оба работаем над одним и тем же делом, — с улыбкой объяснил он. — Из-за вас Бет лишилась сна. Ей нужно увидеть вас, знать, как вы справляетесь. Мы оба надеемся, что в конце концов нам удастся прийти к обоюдному согласию в том, что вы должны заявить во время судебного разбирательства.
— Не понимаю, какое заявление я могу сделать, кроме того, что признать себя виновной. Я созналась в том, что сделала, тому были свидетели, — почти с сожалением сказала она. — Ведь наверняка все уже заранее решено?
Стивен уловил в ее голосе эту нотку сожаления и обрадовался. У тех, кто впервые представал перед судом, особенно у женщин, отнявших чью-то жизнь, было в обычае считать, что они заслуживают наказания. Тем не менее, после пары недель в тюрьме большинство меняли и свои взгляды, и показания.
Стивен чувствовал, что она, в общем-то, от природы была очень правдивой и честной женщиной. Это было написано на ее лице и чувствовалось по тому, как она говорила. Услышав от Бет о том, в какой ужасающей комнате Сюзанна жила, он был убежден в том, что его подопечной пришлось пройти через все круги ада после того, как умерла ее дочь. Все, что ему нужно было сделать, это установить, какие именно круги.
— В юридической практике немногие вещи можно назвать окончательно решенными, а тем более заранее, — ответил он. — Всегда найдется какая-нибудь лазейка, но, чтобы найти ее, я должен знать о вас все. Почему бы нам сегодня просто не поговорить о чем-нибудь? Мне нужно узнать вас так же хорошо, как знает Бет.
Сюзанна резко вздернула голову.
— Она совсем меня не знает. Нам было всего по пятнадцать, когда мы последний раз виделись в Стрэтфорде. После этого мы, наверное, обменялись не более чем дюжиной писем.
— А почему вы перестали писать друг другу? — осторожно поинтересовался Стивен. — Просто выросли? Или была другая причина?
— Бет поступила в университет, а я застряла дома, ухаживая за матерью, — ответила Сюзанна, пожав плечами, словно этим было все сказано. Она сделала паузу, вероятно сообразив, что этого недостаточно. — С моей стороны не было никаких обид. В последние пару лет я, должно быть, была очень скучной подругой по переписке. Полагаю, я решила бы, что с ней что-то не в порядке, если бы она продолжала писать мне, со всеми этими своими студенческими вечеринками, танцульками и ухажерами.
Стивену всегда легко удавалось найти общий язык с женщинами-клиентами. Как-то одна из них призналась ему, что она просто не заметила, что ее допрашивают, ей это казалось самой обычной беседой. Он надеялся, что и Сюзанна будет чувствовать себя так же.
— Потому что все, о чем вы могли написать, исчерпывалось готовкой и уборкой? — подсказал он.
Она кивнула и принялась описывать свой обычный день. В ее тоне не чувствовалось горечи, когда она объясняла, что мать вообще ничего не могла сделать без посторонней помощи — ни одеться, ни сходить в туалет, ни приехать на своем инвалидном кресле туда, куда ей хотелось. Все это было очень утомительно, поскольку ей приходилось выполнять обязанности не только сиделки, но и домработницы.
— Я считала, что мне повезло, если удавалось лечь в постель в двенадцать ночи, — подвела она итог. — Но мать часто звонила мне по ночам. Я с трудом могла выкроить время на то, чтобы написать Бет, не говоря уже о том, чтобы придумать что-то интересное, о чем можно было бы рассказать в письме.