Календарь Морзе

— Приветствую героев радиоэфира! — выпивши, Трофимыч становился причудливо вежлив.

— Привет, Трофимыч, — ответил я. — Как бизнес у работников кувалды?

— Пфуй! — он сделал величественный жест провинциального трагика в роли короля Лира. — Никаких больше кувалд! Перед тобой, Антон, почтенный диагност, проницающий взором внутреннюю сущность стальных недр! Гайки теперь пусть другие крутят!

— Талант, что ли, открылся? — сложилась у меня картинка.

— Ха, талант… Талантище! Смотрю на машину и сразу вижу — где что не так, как будто огонечек такой… Ежели, например, датчик сбоит или подшипник люфтит — мне как будто фонариком красным туда светят. Все голову ломают, тестерами крутят, а я выхожу такой в белом и говорю: «Эгей, гражданин автолюбитель, да это же у тебя межвитковое в катушке!»

— Повезло тебе.

— Не то слово! — покивал довольный Трофимыч. — Теперь мне завсегда везде рады и каждый нальет, а я и рук не мараю. Ткну пальцем в поломку и отдыхать иду. Чем не жизнь?

— Грандиозно, — подтвердил я. — Всем бы так.

— Не грусти, Антонище, — утешил меня Трофимыч, — будет и на твоей улице площадь, и перевернется на ней самосвал с ромовыми бабами!

Трофимыч устремился летящей походкой вдаль, а я побрел, страдая от жары, жажды и похмелья. Хотя уже вроде и полегче стало — прогулка на свежем воздухе разогнала токсины, — но вчерашний вечер все еще тонул во мраке беспамятства. Что бы ни говорили о вреде опохмела, сто грамм бы меня сейчас здорово поправили… Но даже они меркнут перед отсутствием кофе. И похоже, ближайшее место, где я могу его получить — это работа.

Глава 17

— А если бы сегодня было десятое мая, мы бы отмечали Всемирный день мигрирующих птиц! Это день воплощенной романтики. Многие хотели бы быть такими же свободными, так же парить над обыденностью, так же легко путешествовать, не зная границ и, выстроившись гордым клином в сером небе Родины, при малейшем похолодании отбывать в теплые края, гадя с высоты на лысины обывателям. Но чаще мы сходны с ними только тем, что постоянно в пролёте… — я выключил микрофон и, зажмурившись от удовольствия, отхлебнул кофе.

— Где тебя носило? — встретил меня в коридоре сердитый Кешью. — А впрочем, неважно — бегом в студию!

Чото бодрой скороговоркой дочитывал утреннюю порцию новостей:

— …Похитили пакет резиновых крокодилов! Британские ветеринары лечат лысого ежа массажем, британка женилась сама на себе, но спустя два года развелась, на самой высокой горе Британии нашли вибратор, британцы напуганы уменьшением кусочков в плитке шоколада, в британской церкви появился робот-священник, а в нашей студии — Антон Эшерский! С удовольствием уступаю ему микрофон!

— Кофе, умоляю! — сказал я, пока шла перебивка. — Я высох, как мумия воблы!

— Где ты был? Я тут без тебя отдуваюсь уже…

— Сколько?

— Э… Не знаю, — озадаченно сказал Чото. — Не могу вспомнить… Но, кажется, долго. Или нет? Теперь все так странно…

— И что у нас сегодня?

— Ты что, не знал? Ах, ну да… Готовься, у нас на эфире архиерей, владыка Лонгин!

— Откуда у нас внезапно взялся целый архиерей-копейщик25?

— Так у нас же монастырь святого Георгия Победоносца! Один из самых древних действующих монастырей в стране, — Чото смотрел на меня с удивлением. — Ты не знал?

— Нет, я далек от религии.

— Ну, обычно они сидят там себе тихо за своей стеной, разве что детей крестят да покойников отпевают, но губернатор решил, что населению сейчас не помешает пастырское слово. Кешью мне весь мозг обглодал, чтобы я чего-нибудь не ляпнул. Но я охотно уступлю тебе этот геморрой!

— Итак, дорогие радиослушатели, с вами снова Антон Эшерский и программа «Антонов огонь» на Радио Морзе! Шестого мая День святого Георгия Победоносца. Если вы не знаете, кто это — то посмотрите на герб, где:

Однако прославился он в истории не как победитель драконов, а, как это водится у христианских святых, редкостной живучестью. Дракон — это так, эпизод, не стоящий и десяти слов в жизнеописании святого, но вот то, как его убивали, расписано со всеми малоаппетитными подробностями: «…били воловьими жилами, колесовали, бросали в негашеную известь, принуждали бежать в сапогах с острыми гвоздями внутри, положили спиной на землю, ноги заключили в колодки, а на грудь положили тяжелый камень, привязали к кресту и драли железными крючьями, пока наружу не вылезли кишки, а потом окатили соленой водой, заставили выпить яд бросили в котел с расплавленным свинцом…» Даже удивительно, что после всего этого ему пришлось еще и голову отрубить.

Да, жизнеописания святых — то еще душеспасительное чтение… Считается, что все эти мучения он претерпел от императора Диоклетиана за то, что был христианином, но, по более правдоподобной версии, дело было в том, что он слишком… э… хорошо знал его жену. Во всяком случае, казнили их вместе…

— Высокопреосвященнейший Владыка, нам сюда! — согнувшийся в полупоклоне Кеширский почтительно открыл дверь.

Я осекся — в студию вошел статный пожилой священник «черного» духовенства, одетый в простую рясу и камилавку, и только драгоценная панагия на груди показывала его высокий духовный чин. Лицо его перекашивал неприятной гримасой давний уродливый шрам. Внутри стало пусто, голова закружилась — именно это лицо я видел в странном, навеянном «цыганской спиралью» сне.

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! — сказал он глубоким спокойным голосом, устроившись на стуле перед микрофоном. — Дорогие братия и сестры во Христе! Мы веруем, что человек после своей смерти не исчезает бесследно, поелику имеет бессмертную душу, которая не умирает никогда. Грубое тело есть прах, ибо от земли взято и возвращается в землю. Но та невидимая духовная сила, что есть в человеке, называемая душою, воистину бессмертна, и ее мы обязаны сберегать в чистоте более, нежели грешную плоть, особенно в поры великих испытаний, ниспосланных нам…

Священник говорил ровно и монотонно, первые минуты я вообще не вслушивался, пораженный самим фактом того, что передо мной сидит персонаж моего причудливого полунаркотического сна. Он не смотрел на меня, не смотрел на почтительно застывшего у стены Кеширского, он не смотрел даже на микрофон — взгляд его был направлен в пространственное никуда, как это бывает у слепых.

— В первой книге Царств сказано: «В третий день после того, как Давид и люди его пошли в Секелаг, Амаликитяне напали с юга на Секелаг и взяли Секелаг и сожгли его огнем, а женщин, бывших в нем, от малого до большого, не умертвили, но увели в плен, и ушли своим путем. И пришел Давид и люди его к городу, и вот, он сожжен огнем, а жены их и сыновья их и дочери их взяты в плен. И поднял Давид и народ, бывший с ним, вопль, и плакали, доколе не стало в них силы плакать». Во времена бедствий легко впасть в грех отчаяния, потеряв силы и веру, но мы не должны поддаваться страху. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Хуже того — от страха мы совершаем поступки, последствия которых будут преследовать нас всю жизнь, а иногда и далее, — левая рука священника непроизвольно дернулась к лицу, как будто потрогать шрам, но он сдержал движение и продолжил, — Господь не даст вам испытаний, которые вам не по силам. Как сказано в послании к Коринфянам: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Тяжелое времена пришли в Стрежев, но это не первое испытание, которое назначил Господь нашему городу, бывало такое ранее, может Господь попустить и впредь. В такие дни особенно важно единение людей. Сейчас мы зримо наблюдаем, к чему приводит нестроение в умах и разъединенность, свойственные новому веку. Когда люди забыли, что во всех един Господь, и считают, что каждый из них суть сам себе Вселенная, и раздирают на части хрупкую ткань общего бытия.

25

По апокрифическому преданию, сотник Лонгин — воин, пронзивший копьём бок распятого Иисуса Христа. Его имя — склонение от слова λόγχη, «острие копья». Почитается как святой.