Страница 13 из 17
Присел на стул рядом с соседкой, ее голые коленки оказались как раз на уровне моих глаз. Подумал и честно ответил:
— Рефлексы сработали. Мир чужой, все вокруг непривычное, и вдруг непонятно откуда раздается жуткий вопль — вот многие годы тренируемые реакции и сделали свое дело. Пока мозг осмысливал, тело уже действовало.
Она с сомнением на меня покосилась.
— Знаешь, ты не похож на воина… сейчас.
Я удрученно вздохнул и невесело согласился:
— Знаю.
Ника виновато дернула плечиком и уставилась в окно. Потом, все так же не глядя на меня, заметила:
— И первым порывом у тебя было защитить меня от потенциальной угрозы.
Фраза прозвучала больше утвердительно, поэтому я не счел нужным отвечать. Да вроде бы девушка и не ждала ответа. А почему в самом деле я внезапно решил спасать эту вредную, писклявую человечку? Наверное, потому что она — та единственная соломинка, помогающая не сойти с ума в этом безумном мирке. Все-таки с поправкой на ситуацию можно заключить, что я адски везучий парень.
— Ты так убедительно обещал найти потрясающее платье, как-то это не вяжется с образом сурового воина.
— О, просто поверь, я хорош во всем. Не забывай, я — эльф. В нашей культуре одинаково ценится как красота тела, так и красота ума. Это к тому, что помимо врожденного чувства стиля и тяги к прекрасному у меня было полно времени для обучения военному искусству и разным наукам.
— С тобой забудешь. У нас по этому поводу один известный поэт замечательно сказал: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».
Такое сравнение показалось упрощенным и грубоватым, но в целом мысль она ухватила верно.
— И сколько же тебе лет, братец кролик, то есть эльфик?
— Ника, — я сдвинул брови и постарался говорить грозно, — прекращай так шутить! Я хоть и делаю поправку на твое невежество, но на Терралии за подобные эскапады мои собратья могут и шею намылить, и будут в своем праве. Боюсь, у нас в данной теме чувство юмора напрочь отсутствует.
Девчонка ни капли не смутилась, в ее глазах плясали озорные огоньки. Она специально повертела головой, осматриваясь.
— Да, все верно — моя кухня, моя квартира, мой мир. Прости, мы не на Терралии.
— Но я-то родом оттуда, — парировал я, многозначительно протягивая руки к ее тоненькой шейке.
— Ладно-ладно, не буду тебя дразнить. — Ника подняла руки в интернациональном жесте, признавая свою капитуляцию. — И все-таки сколько важному господину лет?
— Зим, — поправил я, — мы зимами считаем. Важному господину, как правильно ты заметила, и прошу об этом вспоминать почаще, сто двадцать три года.
— Ни фига себе, а больше тридцатки не дашь, а то и меньше.
Я потер лицо руками, вдохнул-выдохнул и вкрадчиво заметил:
— Тебе, наверное, показалось, что ты мне сейчас комплимент отвесила? Спешу уведомить, так меня еще никто не оскорблял.
Человечка продолжала непонимающе меня разглядывать, явно прикидывая, в чем просчиталась. Нет, это просто невозможная женщина! Она раз за разом макает меня носом в лужу с таким невинно-непосредственным видом, что сидишь и не знаешь, плакать тебе или смеяться.
Поспешил уточнить, пока она мне зубы проверять не полезла:
— Моему настоящему телу ты не дала бы и двадцати трех.
— Ого, круто вы сохраняетесь, повезло.
Если и дальше продолжим наш бредовый диалог, у меня глаз начнет дергаться, а ей будет все нипочем.
Я зарычал, схватил ее на руки и поволок из кухни, попутно наставительным тоном вправляя мозги:
— Я не старый, я, по эльфийским меркам, еще очень даже молодой! Ясно тебе, козявка? Тебе самой, кстати, сколько?
Вероника перестала хихикать и отбрыкиваться, напустила на себя загадочный вид и туманно ответила:
— Негоже задавать даме столь неприличные вопросы. Где твои хваленые манеры, эльф?
— Большая часть осталась на родной земле, — не поддался я на провокацию. — А встретив тебя, последние растерял. Ты знаешь, что с тобой невозможно общаться согласно правилам этикета? Ты же так и скребешь…
— Вась, — перебила Ника, — я спать хочу. Давай завтра выясним, кто там на что скребет? Честно, сил нет. Ужасно тяжелая неделя выдалась, я о пятнице так долго мечтала.
От столь резкой перемены в настроении девушки я немного опешил и осторожно положил ее на постель. Загадочная человечка не переставала удивлять.
— Где твоя комната — знаешь, кроватку я тебе застелила. Все, споки. — И она безмятежно повернулась ко мне… задом.
Я хмыкнул и отправился, куда послали, раздираемый двойственными чувствами. С одной стороны, ее поведение свидетельствовало, что меня приняли и в большей степени доверяют, с другой — кое-кто к своему кошаку с большим пиететом относится. Но то, что с Никой легко и забавно, — это факт, а остальное… поправимо.
Сказать, что мне было неудобно, это ничего не сказать. Нет, я не дамочка какая изнеженная и даже привычный в лесу на земле спать и вообще при любых походных условиях. Однако в нынешних обстоятельствах раздражало буквально все. Начиная от мерзко щелкающего на тумбочке устройства и заканчивая гогочущими под окном людишками. Помои на них, что ли, сходить вылить, не полениться. И где я помои посреди ночи возьму? Абсурдный вопрос о поиске отходов на несколько минут занял мысли. За это время никто не заткнулся, включая фиговину неопознанного назначения с вращающимися по кругу стрелками. Осознание, что я нахожусь в чужом мире без знаний его порядков, без магии, без сородичей и без оружия, накатило лавиной, резко и без предупреждения.
Сумасшедший вечер закончился, отвлекающие факторы испарились, и тягостные думы, ранее робко топчущиеся на пороге, нагло, ни в чем себе не отказывая, ввалились в мою голову, отыгрываясь за отсутствие гостеприимства. Спасительное действие алкоголя давно улетучилось, остались только я, незнакомое место, пустая комната, относительная темнота и… долбаные неугомонные горлопаны на улице. Засунул голову под подушку и представил себя дома. Шурх, рядом со мной приземлилось что-то увесистое. Я замер. Нечто двигалось, дышало и вообще чувствовало себя раскованно. Лысый гоблин, я уже и забыл про этого хвостатого Людвига.
— А ну брысь, — шикнул на него, придавая ускорения ногой в сторону выхода. Котяра недовольно вякнул и сделал вид, что он и так уходить собирался. Остановившись на пороге, презрительно тряхнул хвостом, сверкнул глазом. Гад, ухом чую, он мне еще это припомнит.
Сна не было ни в одном глазу, а окружающая действительность продолжала давить, угрожая посеять во мне зерна паники. Я встал и высунул голову на улицу в надежде, что зимний холод поможет прийти в себя. Временно стало чуть легче. Не без удовольствия проследил, как внизу между человечками назревает потасовка. Мстительно пожелал им поубивать друг друга и даже попробовал помочь в столь полезном для добропорядочной общественности деле. Увы, магии во мне не осталось и на грош. Впрочем, они и так неплохо справлялись, уже вовсю сцепившись.
— Гнуса вам в печень! — напутствовал я и захлопнул оконные створки.
Чем бы заняться, чтобы не сойти с ума? Огляделся. Ника говорила, что отсюда съехала ее соседка. Комната выглядела бесхозной и безликой — стол, шкаф, кровать, даже шторы отсутствовали, лишь тонкая занавеска, пропускающая с улицы искусственный свет. Вместе с морозным воздухом в помещение ворвался и удушливый запах, что так сильно сразил меня при первом знакомстве с новым миром. Как они здесь живут, вонища же несусветная? Принюхались, что ли? А я когда с этим свыкнусь или так и буду страдать и морщиться? Восстановил в памяти спальню Вероники. У нее там гораздо уютнее и… спокойнее было. Может, дело в ее присутствии? Но даже я понимал: если вломлюсь в комнату к девушке посреди ночи, она не обрадуется.
Бесцельно попрыгав из угла в угол, я так и не пришел ни к какому решению и вытянулся на постели. Прикрыл глаза. До чуткого слуха доносились тихие шорохи квартиры, перестук и возня соседей за стенами, резкие звуки с улицы и проклятая щелкающая гадость над головой. Это у них пыточное орудие такое? Устав вертеться вокруг своей оси, я обреченно сел и взял штуковину в руки. Как тебя упокоить, м? Повертел все выступающие рычажки, вроде затихло. А потом как истошно заорет! Я аж подскочил и пребольно ударился мизинцем об угол тумбочки. Да чтоб тебя упырь задрал. По и так расшалившимся нервишкам ударило оглушительной волной звенящего нечто, пробирающего до зубовного скрежета. Приняв единственно верное решение, я без сожалений повторно распахнул окно, прицелился в уже поутихших ночных гуляк и отправил демоново приспособление, надеюсь, в последний полет. Человечки внизу разразились гневной тирадой, как я понял, там было непереводимое матерное послание.