Ангел Смерти

Донцов замер. Он оторопело уставился на собеседника, не в силах произнести, ни слова. А Стас вновь, с наслаждением, пригубил вина, явно довольный произведенным эффектом.

– Мальчики, пицца приехала! – Донесся из-за двери радостный голос Киры.

Тотский уже начал было вставать со своего кресла, как вдруг к Сергею вернулся дар речи:

– Выходит, ты живешь уже больше ста лет, питаясь кровью таких вот малышек?! – Не помня себя от возмущения, воскликнул он, пальцы сжались в кулаки, к щекам прилила кровь.

Тотский недоуменно приподнял брови.

– Во-первых, вампиры не питаются кровью, она необходима нам лишь в малых дозах, – Холодно поправил он, не в меру пылкого собеседника, – А во-вторых…

Но Донцов не дал ему закончить:

– Да неужели? – Грубо перебил он, – Расскажи об этом девяти убитым женщинам!

– А во-вторых, – Тотский слегка повысил голос, – Я могу достать кровь где угодно, и мне не требуется использовать для этого моих спутниц. Но если уж ты спросил, я объясню: вампир, который убил этих несчастных – безумец. Он забирает у них столько крови не для насыщения, а как символ своего права освободить жертву от смертных мук.

– Но тогда, зачем тебе Кира?! – Сергей никак не мог успокоиться, – В душе ты старик, а она совсем еще девчонка!

На юном лице вампира возникло вдруг спокойное, и даже меланхоличное выражение. Он слегка опустил длинные ресницы и негромко ответил:

– Нам очень тяжело переживать происходящие вокруг изменения. Мир меняется, а мы остаемся прежними, многие этого не выдерживают. Вампир, не успевший за ходом времени, замыкается в своих воспоминаниях, теряет рассудок и, в конце концов, погибает. Мало кому удается прожить более двух веков. – Он поднял на Сергея взгляд и, грустно улыбнувшись, продолжил: – Потому, чтобы выжить, я поддерживаю связь с тем временем, в котором сейчас живу. Модная одежда, автомобили, музыка, и даже предметы быта – все это его частицы. Соприкасаясь с ними, я обретаю связь с новой эпохой.

– Значит, Кира для тебя очередная частица нового времени? – Потрясенно глядя на вампира, спросил Донцов.

Стас печально опустил взгляд.

– И чтобы она была рядом, ты подчинил себе ее волю?! Так?! – Сергей вновь ощутил нарастающий в душе гнев.

Печальные глаза Тотского внезапно угрожающе похолодели.

– Я никогда не подвергаю женщин гипнозу. – Ледяным тоном произнес он, – Такое поведение было бы недостойно мужчины, а тем более дворянина.

– Ну…. – Начал, было, Сергей, но вампир не дал ему продолжить:

– Все, Донцов, я больше не желаю с тобой разговаривать. – Он взял со стола блокнот и, что-то быстро в нем написав, протянул Сергею вырванный листок. – Это номер моего сотового. Если тебе вдруг снова понадобиться консультация, просто позвони.

Он поднялся на ноги.

– А теперь, будь любезен, немедленно покинь мою квартиру.

Сергей тоже встал и вслед за Тотским вышел из кабинета. Его душу одновременно переполняли досада, злость и смущение.

В прихожей их встретила Кира. Заметив, что гость направляется к выходу, она растеряно улыбнулась и обратилась к Тотскому:

– Стас, а разве твой занудный и невоспитанный коллега не останется есть с нами пиццу?

– Мой невоспитанный коллега, к сожалению, очень торопится. – Язвительно ответил Тотский и, бросив на Сергея холодный, презрительный взгляд, нежно обнял за талию удивленную девушку.

*

Этот день должен был стать особенным, Алекс понял это сразу, как только открыл глаза. За окном было светло, но небо казалось затянутым светящимся, молочно-белым пологом облаков. Алекс сел на кровати и прислушался. Он был не один, в дальнем углу комнаты часто бились шесть маленьких сердец. Он встал и осторожно приблизился к принесенной им вчера картонной коробке. Там безмятежно спала пушистая серая кошка, заботливо кормящая своих слепых малышей. Он опустился на корточки и стал наблюдать, как крошечные новорожденные существа старательно добывают материнское молоко, забавно перебирая своими когтистыми лапками. Алекс улыбнулся. Его четвероногая гостья нуждалась в завтраке. Он встал и направился к холодильнику, там где-то оставалось немного сырого мяса. Алекс нарезал его мелкими кусочками и, положив на блюдце, вернулся в комнату.

Почувствовав запах съестного, кошка встрепенулась и, выпрыгнув из коробки, принялась благодарно тереться о его ноги. Алекс поставил ей блюдце и подошел к окну.

«Наверное, ей надо принести молока…», – неожиданно подумал он, – «Кошки ведь, кажется, его любят».

Он открыл окно, в комнату ворвался легкий порыв прохладного ветра, наполненного свежим дыханием влажной листвы. Ему вдруг невыносимо захотелось выйти на улицу. Алекс знал, что не должен покидать свое убежище днем, но в этом влажном ветре было нечто особенное, такое новое и манящее.

Он повернулся и вышел в прихожую. Накинув на плечи плащ, он быстро покинул свою тесную квартиру и спустился в темный, грязный подъезд.

Как только Алекс открыл железную дверь, на него буквально обрушались сотни необыкновенных звуков и запахов. Днем все казалось совсем иным, и он нерешительно замер на пороге, словно страшась покинуть спасительный полумрак. Алекс медленно выдвинул вперед руку, в мягком свете пасмурного дня он рассматривал ее так, словно видел впервые. Он наблюдал за первыми каплями дождя, которые, падая на его ладонь, разлетались сотнями мелких хрустальных брызг.

Наконец Алекс решился, он шагнул вперед и оказался на улице. У него сразу же закружилась голова, а непривыкшие к дневному свету глаза непроизвольно закрылись. Но он продолжал все ощущать: тяжелый запах сырой земли, легкое касание прохладного ветра и звучащий где-то недалеко звонкий и радостный детский смех. Алекс поднял лицо к небу, сквозь прикрытые веки, пробивался теплый, серебряный свет.

Сверху сыпался мелкий дождь, его нежные, легкие капли падали Алексу на лицо, и ему казалось, что это единственный по-настоящему Светлый день за последнюю сотню однообразных ночных лет.

Алекс медленно шел по улице, любовно рассматривая каждое знакомое дерево, каждый дом. Днем все вокруг выглядело совсем по-другому, и ему представлялось, что он попал в какой-то неведомый доселе волшебный мир. Он шел, не обращая внимания на прохожих, провожающих его удивленными взглядами, он хотел впитать в себя как можно больше частиц этого особого дня.

Внезапно Алекс остановился, из окна ближайшего дома звучала музыка. Это была живая музыка, кто-то играл на гитаре и негромко пел. Но он мог расслышать каждое слово:

Встречайте новый день, как новый год,*

Прохожих, как друзей своих встречайте.

Не требуйте и им не обещайте,

Не ждите от того, кто подает.

Это был ее дом. Алекс подошел ближе и прижался щекой к его мокрой стене. Ему мучительно захотелось услышать, как бьется ее сердце, но Ольги дома не было. Алекс закрыл глаза, днем он был лишен взора, но мог представлять:

Читайте мне стихи о пустяках,

О мимолетном счастье и печали.

Пусть каждый день нас ими щедро дарит,

Песчинками рассыпав на руках.

Он представлял себе ее глаза, такие грустные и прозрачные. Как могли бы они нежно светиться в этот удивительный день, отражаясь в бесчисленных хрустальных каплях прохладного летнего дождя.

Сожгли мосты, оставлен дом,

И в нем, как мятник бумажный,

Стучится сердце день за днем,

Считая этот бой пустяшным.

На груде битых кирпичей

Лежит изломанная кукла,

Считая сколько мелочей

Мы упускаем поминутно.

Алекс вздрогнул и отшатнулся от стены. Ему нельзя больше сюда приходить, нельзя смотреть в ее глаза, сознавая, что скоро они погаснут, и никакая сила не может этому помешать.

Алекс знал, что должен сейчас уйти. Он должен исполнять свой Священный Долг, не имея в душе сомнений и не оглядываясь назад. Но, как же унять ему это странное чувство, что заставляет сердце то немыслимо ускорять свой ритм, то с невыносимой болью вновь и вновь замирать в груди.