Страница 12 из 21
Определенную роль в противодействии планам Гоцинского и Узун-хаджи сыграл и молодой Г. Баммат, который сумел, по его словам174, переубедить Наджмудина Гоцинского принимать титул имама. Данное заявление Г. Баммата странное, в силу того, что о его участии не говорят другие делегаты съезда. Более того, Г. Баммат утверждает, что на съезде не было даже П. Коцева, который якобы так и остался в Ведено с другими делегатами. Хотя об участии Коцева на съезде, говорят разные источники, в том числе и его участники175.
С этого момента руководство Союза горцев уже внимательно относилось к тому, что может потерять власть, если не будет контролировать отдельных шейхов, способных увести за собой значительную часть общества под знамена ислама.
Съезд в Анди можно по праву считать съездом мусульманского духовенства Северного Кавказа, с оговоркой, что при этом присутствовало все руководство ЦК Союза горцев. Съезд в Анди призвал также повсеместно содействовать утверждению шариата. При этом не рассматривать его как Второй, очередной съезд было бы все-таки ошибкой, так как избрание духовного лидера Северного Кавказа было вопросом немаловажным для региона с преобладающим мусульманским населением. Съезд в Анди наглядно показал, какие политические силы готовы идти до конца в деле независимости Северного Кавказа. И неудивительно, что именно мусульманские силы на Северном Кавказе стали первыми в деле требования полной независимости от России. По крайней мере мусульманская часть общества была сильна настолько, чтобы не вступать в союз с кем бы то ни было, и в первую очередь с Россией, не важно с какой – царской, демократической или большевистской.
Съезд должен был продемонстрировать, что племенное существование в новых условиях невозможно и необходимо стремиться к единению под началом ЦК Союза объединенных горцев. При этом ЦК исходил из необходимости соблюдать полную автономию того или иного племенного устройства не в ущерб единому образованию в рамках всего Северного Кавказа.
Это важный момент, так как отдельные исследователи утрируют роль мусульманского духовенства в регионе. Считают, что с момента организации сопротивления в период завоевания Северного Кавказа в XVIII–XIX веках ислам ведет здесь религиозную войну. Более того – якобы под руководством накшбандийского ордена, что является неверным, так как в Чечне многие события в этот период развивались под знаменем кадирийцев176. Много внимания уделяется также суфийскому компоненту. Американский исследователь Джон Даллоп, ссылаясь на Пола Хенза, не совсем корректно утверждает, что Узун-хаджи был самым влиятельным деятелем в этот период истории чеченцев и всего Северного Кавказа177.
Очень трудно согласиться с такого рода утверждениями. Влияние Узун-хаджи было, бесспорно, сильным в горной части Чечни (и то не во всей, а только в тех районах, которые граничили с горной частью Дагестана) и высокогорном Дагестане, но никак не распространялось на территорию всего Северного Кавказа (Ингушетию, Кабарду, Осетию, Балкарию, Карачай и Черкесию). Западные исследователи чрезмерно увлекаются суфийскими традициями, считая, что за их таинственностью скрывается нечто большее, чем то, что зафиксировано в документах того периода. Забывая, что суфизм на Северном Кавказе в ХХ веке отходит от мистического учения и является больше антропологическим явлением.
По мнению Х.-М. Доного, авторитет Н. Гоцинского после вторичного утверждения значительно вырос. Он становится все более и более популярным среди горского населения, с ним пытаются сблизиться военные и политические деятели, его привлекают для разрешения серьезных споров. Так, в конце октября 1917 года в Дагестан из Чечни прибыли делегаты с целью пригласить Наджмуддина Гоцинского к себе178.
Таким образом, его избрание в Анди не было случайностью или реализацией идеи группы людей. Он заслуженно занял свое место в истории, что и подтвердил своими действиями вплоть до расстрела большевиками в 1925 году. Другое дело, что за скобками остается вопрос, а кем себя считал сам Н. Гоцинский. Дело в том, что в своих посланиях, опубликованных для мусульман, он подписывается по-разному. В одном из обращений он пишет, что он муфтий Северного Кавказа, в другом месте у него проявляются амбиции быть имамом не только Северного Кавказа и Дагестана: «Я, глава Шариата, повелеваю…» – и ставит подпись «Шариатский Глава Северного Кавказа, Дагестана и других губерний, и областей (Наджмудин)»179. Какие «другие» губернии и области он имеет в виду, если он был избран только для Северного Кавказа и Дагестана? Подразумевает ли он, что он лидер для всех мусульман, не только на Северном Кавказе, но и в целом на Кавказе? И наконец, признание за ним статуса имама на Третьем съезде представителей Дагестана 23–25 января, который также перерос из съезда народов в съезд мусульманской части населения. Все это позволяет говорить, что статус муфтия, на который ему приходилось в итоге соглашаться, идя на уступки исполкому, ему был не мил и он желал бы быть именно в статусе имама; что, по его мнению и по мнению шейха Узун-хаджи, подталкивавшего его к этому титулу, было важно зваться именно имамом. Видимо, они полагали, что данный титул каким-то образом позволил бы ему иметь больше власти. То есть речь идет о его возможных амбициях и планах по воссозданию имамата горцев, наподобие имамата Шамиля в период Кавказской войны в XIX веке.
Также стоит учесть, что политическая элита из числа новоявленных революционеров все еще не могла понять того, что происходило в Петрограде, и продолжала возлагать надежды на Учредительное собрание, которое должно было решить судьбу страны. В то время как мусульманские лидеры знали, что время требует действий и они должны быть конкретными в условиях слабости новых властей в России.
Стоит учитывать и другое: светская власть в лице Союза горцев вновь, в очередной раз, убедилась, что она не вправе игнорировать духовенство. Мусульманское духовенство продемонстрировало свою силу, собрав на съезд в Анди десятки тысяч людей. А.-М. Чермоев и другие не могли не увидеть в этом сигнал для себя: мусульманское духовенство лучше иметь в союзниках, чем пытаться от него дистанцироваться.
Таким образом, с юридической точки зрения съезд, прошедший в Анди, не был как таковым съездом Союза горцев Северного Кавказа. Его следует считать съездом мусульман Северного Кавказа с участием представителей Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана. Как верно и то, что съезд проходил по словам Гайдара Баммата180 не в самом селе Анди, а в районе чеченского озера Кезеной-Ам, где и разворачивались события, связанные с данным съездом мусульман Северного Кавказа и Дагестана. Он не считает правильным давать ему № 2 и напоминает, что Второй съезд Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана прошел во Владикавказе в сентябре 1917 года.
Второй съезд Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана
Второй съезд Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана во Владикавказе 21 сентября 1917 года должен был стать своего рода продолжением того, что происходило в Анди в 20-х числах августа 1917 года, поскольку не все были согласны считать августовский съезд Вторым съездом Союза горцев Северного Кавказа181.
Делегатам едва хватило времени, чтобы добраться до Владикавказа после съезда в Анди. Состав участников также изменился. К примеру, делегация от Чечни пополнилась новыми лицами, которые должны были представлять интересы влиятельного на тот момент чеченского суфийского шейха А. Митаева. Его представителями были определены два делегата из числа жителей села Автуры: Бислан Вагабов и Нуни Абдул Каримов182. Именно этим объясняется отсутствие на столь важном съезде такой фигуры, как шейх Али Митаев.
Делегатам съезда была предложена немного иная повестка дня, несмотря на то что в Анди не был рассмотрен ни один из восьми пунктов, вынесенных на обсуждение. На этот раз предполагалось рассмотреть уже 12 вопросов, в том числе аграрный вопрос, о создании советов крестьянских депутатов, лесное дело183. Новым был и вопрос о включении в состав Горской республики Абхазии – тем самым в нее вошла бы часть Закавказья. Было решено пересмотреть конституцию, принятую на Первом майском съезде. После подачи заявления представителями абхазской делегации было решено изменить название на ЦК Союза объединенных горцев Северного Кавказа, Дагестана и Абхазии184.