Страница 23 из 24
Крис пожалел старого коня – и дал добро. Пусть еще поскачет по прериям.
В гараже, где мэр-автомеханик устроил мастерскую, они остались одни. Помощники, а заодно и сержант, отправились на обед, гостю же дядюшка Барбарен предложил зайти в мэрию, а уже после перекусить.
– Попросил бы я вас, Кретьен, написать об Авалане, – подытожил он. – Правду написать, ничего не скрывая. Хороший город, и люди хорошие. А если негодяя увидите, то и о нем пишите, чего нам бояться? И древностей у нас всяких навалом, и красота вокруг – глаз не отвести. Только не напечатают, верно?
Репортер «Мэгэзин» и не думал спорить. Печатать не станут, завернут с ходу. Не потому, что мэр Авалана – коммунист. Хорошие люди, история, природа – не сюжет для нью-йоркского еженедельника. Вот если бы в центре города крокодил съел старушку! А еще лучше, если бы наоборот…
И кто он, Кристофер Жан Грант, после этого?
– А знаете, дядюшка Барбарен, я все равно попытаюсь. Вы за неделю мотоцикл почините, а я, если из города не выгонят, напишу, сколько успею. Мне бы только пачку бумаги купить.
Мэрия оказалось недалеко: прямо по улице, налево и прямо, до главной городской площади – Святого Бенедикта. Название мэр категорически не одобрил, обещая уже в следующем году переименовать площадь в правильном духе. Естественно, реакционеры, а особенно клерикалы, черные вороны Ватикана, будут против, а значит, неизбежна тяжелая и трудная борьба.
Слова о черных воронах Кейдж пропустил мимо ушей, разглядывая попадавшиеся по пути здания. Ничего приметного не встретилось, но Авалан был чист и по-старинному уютен. В который раз вспомнился Новый Орлеан – тот, каким он был до Великого наводнения. После маленького, обдуваемого всеми ветрами Сен-Пьера, город возле устья Отца Вод казался ожившей сказкой. Старые французские кварталы, зеленые пальмы, скрипящие кареты с вензелями на дверцах – и джаз, настоящий джаз на каждом углу!
– Да, я белый, и что с того? – сказал он Анжеле, своей первой любви. – Я все равно научусь!
– Научишься, Кейдж, но это будет белый джаз.
Авалан ничем не походил на The Big Easy[37], но узкая, вымощенная булыжником улица с каждым шагом все больше походила на дорогу Памяти, по которой так легко и горько шагать – от призрака к призраку…
– А-а, гражданин мэр! Куда вы ведете это юношу? Как обычно, на расстрел?
Мэр сердито засопел, Крис же, вынырнув из воспоминаний, недоуменно оглянулся. Почти пришли! Впереди, как и обещано, площадь, справа – серая громада собора, острая колокольня, обшитые старой медью врата. А перед ними…
– Тогда, может, разрешите этому несчастному напоследок исповедаться – из пролетарского гуманизма?
Черный ворон? Нет, скорее Черный Конь![38]
– Ne chitajte do obeda sovetskih gazet, – посоветовал как-то Харальду Пейперу его случайный знакомый, русский эмигрант. Гауптштурмфюрер СС счел совет мудрым, добавив про себя, что чтение национал-социалистической прессы вредно в любое время суток, но особенно не до обеда, а после. Вывернет!
Однако под настоящий «Courvoisier» урожая 1932 года – отчего бы и нет?
Коньяк с долькой лимона те же русские именуют «Nikolashka» в честь одного из своих императоров. А если не под лимон, а под свежую «Фелькишер Беобахтер»? Не иначе, «Адди». Очень похоже на русское «Ad».
Сын колдуна обозвал себя извращенцем и с удовольствием потребил.
На коньяк ушли почти все деньги из бумажника Хуппенкотена. Поминать сына юриста Харальд не собирался. Пусть без помех обживает свой «Ad»! Просто хотелось слегка расслабиться, благо и повод есть.
Устроился все там же, на кухне, за зеленым пластиковым столом. Согрешил: достал пепельницу и выкурил подряд две сигареты, после чего не без удовольствия взялся за газету. Творчество душевнобольных порой забавляет, если, конечно, дозой не ошибиться.
Дела в бывшей конторе Колченогого шли ни шатко ни валко. Нового министра до сих пор не назначили, делами занимался сладкоголосый Фриче в компании с неизвестно откуда взявшимся молодым да рьяным Вернером Науманом. Кресло же министра, по слухам, достанется самому Рудольфу Гессу, второму человеку в НСДАП. Фюрер мудро рассудил, что партии достаточно и первого.
Ожидания обманули – газета оказалась скучной, даже под коньяк. Разве что удивила статья на второй странице. Подписи нет, значит, либо сам Фриче, либо кто-то повыше, к примеру, тот же Гесс. Название хоть куда: «Грязь и память». Харальд, устроившись поудобнее, наполнил следующую рюмку. Зачитался – и даже не отреагировал на приход Ингрид. Взяв с подоконника карандаш, отчеркнул предпоследний абзац, воткнул рядом восклицательный знак…
– Нет-нет, мне не надо! – Девушка с недоверием покосилась на заботливо наполненную рюмку. – Сразу же развезет. Харальд, нам нужно поговорить. Я сегодня встретилась…
Сын колдуна отмахнулся.
– Успеется! Кстати, это вам!
Шоколад «Золотая печать»: желтая обертка в красной рамке, веселые физиономии, посреди, как и обещано, печать на шнурке. Дочкина радость.
– Спасибо! – Ингрид, присев за стол, достала сигареты. – А курить здесь можно?
– Брат сказал: «Тебе можно». А вы со мной, за компанию. Кстати, Ингрид, вы, кажется, хотели присоединиться к подполью? Рад доложить: оно действительно существует. Ну, по крайней мере, с сегодняшнего дня.
Сигарета, так и не загоревшись, беззвучно упала на зеленый пластик.
– А-а… А что за подполье? Какое оно?
– Вам, Ингрид, все сразу? – гауптштурмфюрер весело рассмеялся. – Явки, пароли, тайники, каналы связи?
Оборвав смех, наклонился через стол.
– Только после вашего согласия на вступление. Условие простое: любые приказы выполняются немедленно и без возражений. Любые, Ингрид! Со всеми неизбежными последствиями в случае отказа.
Уточнять не стал. Starica sa kosom уже приходила к светлоглазой. Поймет!
– Подумайте! А пока взгляните, может, вас заинтересует. Вы же встретились с братом в «Гробнице Скалолаза»?
И пододвинул газету.
Смотреть на девушку были приятно. Лицо читалось, как книга, страница за страницей. Непонимание, удивление, растерянность, гнев…
…Сжатый кулачок ударил в зеленый пластик.
А вот и радость, и снова удивление, и снова гнев. Пальцы впились в край стола, утреннее небо в глазах полыхнуло осенней грозой.
Красивая…
Гауптштурмфюрер СС прикинул, каков ее шанс уцелеть к концу операции. Ноль целых, ноль десятых… Может, наплевав на все, вытащить девчонку из ада, отправить подальше, а после войны назначить Рейхспрезидентом?
Вздохнув не без сожаления, сын колдуна щелкнул зажигалкой. Никак стареть начал, Гандрий?
– Сволочи! – выдохнула Ингрид, откладывая газету. – Как они смеют? «Авантюристы и дезертиры»! Это кто дезертир?!
Харальд Пейпер пожал плечами:
– А что им еще говорить, если плутократическая пресса гнусно клевещет на павших героев «Эскадрильи прикрытия “Эйгер”», отдавших свои молодые жизни ради покорения неприступной Северной стены…
– Курц и Хинтерштойсер действительно взяли Стену! – резко перебила Ингрид. – Пусть пишут, что хотят!
– Пусть, – улыбнулся младший брат. – А что взяли, не сомневаюсь, раз там побывал Марек. Вы бы, Ингрид, не сердились, а радовались. Если о таком пишут в «Фелькишер Беобахтер», значит, шум стоит немалый… Кстати, вы как, надумали?
Лицом к лицу, глаза в глаза…
– Согласна… Если что, я уже умирала. Не страшно! Как называется организация?
– «Германское сопротивление». Первое ваше задание, Ингрид – придумать себе псевдоним. Мужской, незачем «стапо» подсказки давать.
– Если так, то… Эйгер! Имя… Пусть будет Вальтер, хорошо?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
37
The Big Easy – непереводимое прозвище Нового Орлеана. Очень условно – Беззаботный город или Большой шанс.
38
Читатели, вероятно, уже заметили, что многие реалии Авалана взяты из произведений Джованнино Гуарески про Дона Камилло, а также из фильмов, по ним поставленным.