Страница 9 из 17
Вечером 1 мая улицы столицы заполнили празднично одетые горожане. И снова воздух наполнила музыка – оркестранты играли веселые танцевальные мелодии. К слову, большой популярностью в то время пользовался фокстрот «Рио-Рита», танго «Брызги шампанского» и «Жемчуг». В моде были южноамериканские мелодии «Кукарача» и тринидадский танец «Калипсо».
Спустя несколько дней еще один праздник – 5 мая, День большевистской печати. В этот день, 29 лет назад, в 1912 году, вышел первый номер «Правды». По такому случаю лучшие журналисты страны собрались в Колонном зале Дома союзов, где их поздравили руководители партии. В ходу были слова Сталина: «Печать должна расти не по дням, а по часам – это самое острое, самое сильное орудие нашей партии».
На Берлин в сорок первом
5 мая состоялось еще одно знаменательное событие – Сталин выступил перед выпускниками военных академий. Его слова не попали в печать, но по Москве тут же разнесся слух, что он почти прямо намекнул, что скоро придется воевать. Уже после Великой Отечественной войны стало известно, что сказал советский руководитель. К примеру, он произнес такую многозначительную фразу: «Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны – теперь надо перейти от обороны к наступлению…»
Через несколько дней нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба Георгий Жуков предложили Сталину план стратегического развертывания вооруженных сил СССР на случай войны с Германией и ее союзниками. Предусматривался, в частности, упреждающий удар по соединениям вермахта, сконцентрированным на западных границах Советского Союза…
В 1965 году Жуков в беседе с историком Виктором Анфиловым рассказал, что Сталин буквально взорвался, узнав об этом предложении. «Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?» – раздраженно бросил он. Тимошенко и Жуков сослались на тревожную обстановку у границ и на слова самого Сталина, прозвучавшие перед выпускниками военных академий. «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира», – прорычал Сталин. Больше к этой теме военные не возвращались.
Но возможно, Жуков и Тимошенко не оставили свою идею окончательно. В начале первого месяца лета (в выходных данных стоит дата: 5.06.41) большим тиражом вышел «Краткий русско-немецкий военный разговорник. Для бойца и младшего командира», выпущенный издательством Народного комиссариата обороны. В небольшой книжечке содержались выражения, необходимые во время боевых действий, например: «Где находятся немецкие части?» или «Назовите номер вашего полка!».
Разговорник явно предназначался тем, кто собирался действовать и в чужой стране. В нем есть такие вопросы: «Где полиция?», «Где бургомистр?», «Как называется этот лес?», «Покажите дорогу на село!». А вот самая меткая, самая красноречивая фраза разговорника: «Bald kommt die Rote Armee!» («Скоро придет Красная армия!»).
Примерно в то же время вышли еще два военных разговорника – русско-венгерский и русско-финский. Это тоже свидетельствует о многом…
Как же заманчиво представить, что идея военных получила одобрение в Кремле! Красная армия приступает к скрытому сосредоточению войск и боевой техники и на рассвете 15 июня начинает мощное наступление по всему фронту. Краснозвездные танки и артиллерия открывают ураганный огонь по позициям врага, в атаку устремляется пехота. Сталинские соколы уничтожают самолеты люфтваффе прямо на аэродромах. Немцы, не выдержав натиска, в панике бегут, бросая вооружение.
Игорь Градов в книге-фантазии «Пока гром не грянул. На Берлин в 1941 году» писал: «Немцы явно не ожидали такого удара, граница была повсеместно прорвана. На северо-западном направлении танковые дивизии вели наступление на польские Сувалки, чтобы затем повернуть на Кёнигсберг, оплот прусского милитаризма. Западный фронт медленно, но верно двигался на Варшаву, части Юго-Западного разворачивались на сандомирском направлении, ставя под удар германские армии под Краковом и Катовице.
Но самые впечатляющие успехи были на Южном фронте. Румынские войска беспорядочно отступали, венгерские, почти не оказывая сопротивления, откатывались к Будапешту. Создались благоприятные условия, чтобы отрезать Германию от румынской нефти и Балкан…
Сталин подошел к карте Европы, посмотрел на красные стрелки, устремившиеся на Запад. Они пронзали приграничные районы и упирались в Варшаву, Прагу, Вену, Берлин, Кёнигсберг, Будапешт, Бухарест и Софию. Дальше пунктиром тянулись до северного побережья Франции и через Балканы – до Турции. Вождь провел черту от Бреста до Берлина, прикинул расстояние. Если все пойдет по плану, через месяц советские танки будут на Унтер-ден-Линден. Осталось только решить, что делать с Гитлером…»
Два азиата
Ярославский вокзал, 13 апреля. У стоящего под парами Транссибирского экспресса появляется внушительная делегация, в которой выделяется человек, знакомый по множеству портретов, – председатель Совета народных комиссаров Вячеслав Молотов. Он поддерживает под руку невысокого бритоголового мужчину азиатской внешности. Это – министр иностранных дел Японии Иосукэ Мацуока. Переговоры в Кремле завершились успешно – между двумя странами заключен пакт о нейтралитете. Документы были моментально оформлены, скреплены подписями и печатями.
По такому случаю состоялся внушительный банкет. Японец, привыкший пить мало и крошечными рюмочками, был вынужден оставить свои привычки. Тосты произносились один за другим, опорожненные бутылки немедленно заменялись новыми. В общем, гость не устоял, причем в прямом смысле.
К концу пиршества японский министр Мацуока вместе со Сталиным и Молотовым пел «Шумел камыш, деревья гнулись…». Это было уникальное, неповторимое советско-японское трио. И на вокзале Мацуока выглядел весьма оживленным и беспрестанно обнимался с провожающими. До отхода поезда оставались считаные минуты, и в это время…
На перроне появился сам Сталин! Стоит заметить, что он никого и никогда не встречал и не провожал. Но тут… Сталин был в необычайно приподнятом настроении. Громко говорил, расхаживал по перрону под руку с Мацуокой. Иногда Сталин отходил от японца, чтобы обнять иностранных послов, в том числе германского. Он пожимал руки железнодорожным служащим, награждал улыбками и похлопывал по плечу обычных пассажиров. Те были настолько ошеломлены происходящим, что сомневались – не сошли ли они с ума?!
Наконец Мацуоку удалось посадить в вагон. Казалось, сейчас все церемонии завершатся и состав наконец тронется. Однако Сталин вошел в вагон вслед за гостем! Американский корреспондент Джон Скотт, участвовавший в проводах Мацуоки, вспоминал: «Наверное, в третий раз обменявшись рукопожатием, они обнялись… В вагоне Сталин сказал Мацуоке: «Вы азиат, и я азиат». Он показал рукой на платформу, где стояли дипломаты, и произнес: «А они европейцы». Оба азиата снова рассмеялись».
Спустя много лет Молотов в беседе с поэтом Феликсом Чуевым сказал: «Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».
В итоге Транссибирский экспресс задержался на целый час. Мацуока же пребывал в эйфории – из поезда он посылал одну за другой приветственные телеграммы: в газету «Правда», Молотову, своему «новому другу» Сталину: «…Прошу разрешить мне заверить Вас, что я уношу с собой самые приятные воспоминания о своем временном, явившимся наиболее долгим в течение моей нынешней поездки, пребывании в Вашей великой стране, где я был удостоен сердечного приема и где я с восторгом и пониманием увидел прогресс, достигнутый в жизни народов СССР…»