Страница 19 из 25
Я проследил за его взором и увидел высокого парня в кожаной куртке и барашковой шапке.
«Где я видел этого молодчика? Что-то знакомое…» – мелькает у меня в голове.
– А вы чего же стоите, миленькие? – вдруг повернулся к нам отвратительный старик-скопец. – Имеете что обменять на фальшивые государственные деньги, ибо настоящие-то фабрикуете только вы?
На нас сразу обратили внимание.
Не скажу, чтобы я почувствовал себя особенно приятно. Я знал, что, если заметят наш грим, нам несдобровать или в лучшем случае придется выдержать жаркую схватку.
– Ну, ты, сударь-батюшка, Христос из Кипарисового сада, нас не учи, какие у нас деньги. У нас-то деньги кровью достаются, не то что у тебя, обкорналого жеребца!
Глазки скопца засверкали бешенством, но зато эта фраза имела решительный успех среди «отверженных».
– Ловко его! Молодчага! Так его, старого пса!..
Путилин швырнул на дно бочки серебряные часы.
– Не возьму! – резко взвизгнул скопец.
– А… а ежели в таком случае сумочку твою да на шарапа я пущу? Ась?
– О-го-го-го! – загрохотал подвал «Хрустального дворца».
Трясущимися от злобы руками старик схватил часы и швырнул Путилину пять рублей.
Это была огромная цифра, попросту говоря – взятка. Старый негодяй испугался угрозы переодетого сыщика и хотел его задобрить.
Когда мы выходили из страшного подвала, около дверей стоял парень в кожаной куртке. Он о чем-то тихо шептался с чернобородым золоторотцем.
– Так, стало, сегодня придешь туда?
– Приду…
– Упомни: «Расста…»
В эту секунду он заметил нас и сразу смолк. На девятый день, после довольно обширной прогулки, навестив чуть не двенадцать больных, я, усталый, сидел перед горящим камином. Мысль о моем друге Путилине неотступно преследовала меня. Я думал об этом таинственном отрезании одиннадцати голов. Все трупы вместе с полицейским врачом исследовал и я. Меня поразила одна особенность: все одиннадцать людей были обезглавлены одним способом: сначала нож втыкался острием в сонную артерию, а затем сильным и ловким движением производился дьявольский «кружный пояс», благодаря которому голова отделялась от туловища.
Утомленный этими страшными бессонными ночами и дневной практикой, я, согретый огоньком камина, задремал. Это был не сон, а так, какое-то кошмарное забытье. Рисовались голые трупы, кровь, отрезанные головы.
Громкий звонок вывел меня из состояния этого полубреда, полукошмара. Я вздрогнул и вскочил с кресла. Передо мной стоял мой лакей.
– Что такое?
– Так что, барин, какая-то компания подъехала на тройке. Важный, но хмельной купчик молодой желает вас видеть, – доложил он мне.
– Пусть войдет!
Дверь моего кабинета распахнулась. На пороге в роскошной собольей шубе, отороченной бобрами, стоял красавец – молодой купчик. Сзади него во фраке со значками вытянулись два лакея в летних пальто.
– Что вам угодно? – направился я к собольей шубе.
Лицо красавца-купчика осветилось веселой улыбкой.
– Помощь нам подать, господин доктор!
– Позвольте, господа, в чем дело? Кто из вас болен? Почему вы все трое ввалились в мой кабинет? Там есть приемная.
Какой-то леденящий ужас и страх под влиянием кошмарного забытья охватили меня.
– Не узнаешь? – подошел ко мне вплотную купчик в собольей шубе.
– Позвольте… Кто вы?.. Я вас не знаю…
– Будто бы? Неужели ты, Иван Николаевич, не знаешь, что на свете появляются материализованные духи?
Я обомлел.
– Кто такой, сударь, вы будете?
Саркастический хохот пронесся по моему кабинету.
– Я-то кто? А Ивана Дмитриевича Путилина знаешь?
– Как?!! Ты?!!
– Я. Собственной своей персоной, дружище! Довольно заниматься маскарадом. Едем. Ты, конечно, не откажешься присутствовать при том, как будут снимать «двенадцатую голову», а именно голову с туловища твоего друга?
Затем, переменив шутливый тон на серьезный, он тихо мне проговорил:
– Захвати с собой хирургический набор и все вообще, что требуется для оказания первой помощи. Я боюсь, что дело будет жаркое.
Через несколько секунд мы находились уже в тройке. Розвальни были покрыты красным бархатом.
– Хорошо загримировался? – смеясь, тихо обратился ко мне Путилин.
– Чудесно! – искренно вырвалось у меня. – Но, ради бога, скажи, куда мы едем?
Наступила долгая пауза. Мой друг что-то сосредоточенно чертил пальцем по заиндевевшим крыльям саней.
– Прости, ты о чем-то меня спрашивал? – словно пробуждаясь после долгого сна, спросил он меня.
– Куда мы едем, Иван Дмитриевич?
– Ах, куда мы едем? Довольно далеко… может быть, на тот свет. Предупреждаю тебя, если ты боишься, сойди, пока есть время. Потом при неуспехе поздно будет. Ты веришь в меня?
– Верю! – вырвалось восторженно у меня.
– Так о чем же ты спрашиваешь?
– Неужели ты напал на верный след? – спросил я моего друга.
– Тс-с! И уши лошадиные имеют уши! – тихо рассмеялся Путилин.
– Но-но-о-о, ми-лы-е-е! – лихо гаркнул ямщик, привстав с облучка.
Чем дальше, тем местность, которой мы ехали, становилась все глуше и глуше. Огромный гранитный город остался далеко позади нас. Потянулись какие-то пустыри, огороды. Изредка мелькали огоньки маленьких домиков.
– Это агенты? – указал я глазами на двух официантов во фраках.
– Конечно, – тихо рассмеялся Путилин. – Теперь слушай меня внимательно. Мы едем в кабачок-трактир «Расставанье». Я богатый загулявший купчик. Эти агенты – лакеи ресторана Бореля, сопровождающие меня как важного клиента их дома. Я не уплатил по крупному счету. Я кучу. У меня десятки тысяч в кармане. Лакеи это знают и хотят поживиться. Ты – шулер.
– Благодарю покорно! – расхохотался я.
– Тс-с! Ты в этом грязном притоне будешь предлагать мне играть. Вынешь карты. Я выну деньги. А потом… а потом ты увидишь, что из этого выйдет. На, держи колоду карт.
– Но ведь это безумно смелая игра! – вырвалось у меня.
– Другого исхода нет. Ты знаешь меня: я никогда не отступаю ни перед какой опасностью. Я или выиграю, или проиграю это дело!
На углу двух дорог, с начала одной из которых виднелся пролесок, стоял двухэтажный деревянный домик, ярко освещенный.
– Ну-ну-у, милые, тпр-ру! – дико взвизгнул, ухнул и гаркнул ямщик.
Сани тихо подкатили к трактиру, над подъездом которого вывеска гласила: Трактир «Расставанье».
Громкий звон бубенчиков и лихой окрик ямщика, очевидно, были услышаны в мрачном притоне, о котором давно уже ходила недобрая слава.
Дверь отворилась, из нее вырвались клубы белого пара.
Я быстро взглянул на Путилина и не узнал его. Моментально все лицо его преобразилось. Пьяная, глупая улыбка расплылась по лицу, и он сильно качнулся всем телом в мою сторону.
– Ваше сиятельство, купец хороший, приехали! – отстегивая полость троечных саней, громко возгласил ямщик.
В ту же минуту «лакеи» бросились высаживать «его сиятельство».
– Кто такой будет? – подозрительно поглядывая узкими щелками глаз, прохрипел высокий рыжий трактирщик, типичный целовальник былых времен.
– Ха-а-ароший гость! – чмокнул языком ямщик. Один из «официантов» юрко подлетел к рыжему трактирщику.
– От «Бореля» мы. Они-с – первеющий миллионер. Захмелели малость… ну, и того, по счету забыли уплатить. Мы решили их прокатить, авось очухаются, денежки с лихвой нам заплатят. А только скажите, хозяин, у вас насчет карманного баловства не практикуется? Потому – деньги ба-а-а-льшие при нем имеются… В случае чего нам в ответе придется быть.
– Не боись, не съедим, – усмехнулся рыжий трактирщик, – и тебе еще с лихвой останется…
– Хи-хи-хи!.. Сразу видать образованного человека! – восторженно хихикнул «лакей» от «Бореля».
– А это кто с ним рядышком сидит? – ткнул перстом по моему направлению негодяй.
– А так, примерно сказать, лизоблюд. Около их увивается. А коли говорить откровенно – так шулер. Он, шут его дери, ловко из семерки туза делает!