Око за око

Горечь утраты сменилась неожиданностью, радостью, а та – гневом и страхом перед неизвестностью. Судя по всему, Одмар бросил эльфа, надеясь, что тот умрет в ледяной воде, и сейчас не ожидал увидеть того в полном здравии. Девушка злилась на него, злилась сильно, но смотреть за тем, как старый знакомый умирает от недостатка воздуха – та не желала совсем.

– Прекрати, Карантир, не надо! – вскрикнула та, подбегая к нему. – Отпусти его, он просто дурак, не надо так поступать.

– Нет? – спросил эльф, не оборачиваясь, не прекращая сдвигать пальцы. – Ублюдок бросил меня, рассчитывая, что я… Это не заслуживает пощады, Урса. Моя жизнь стоит дороже, чем все эти острова.

– Да, да, дороже всего на свете… Только прошу тебя, – шепнула девушка, осторожно положил обе свои ладони на его руку, вытянутую вперед. – Не надо, не убивай его. Будь милосердным.

Навигатор не ответил девушке, но та видела, что взгляд его холодных голубых глаз изменился. Эльф не смотрел перед собой так твердо, хоть гнев и не утих в его душе. Девчонка молила его о милости, молила о прощении даже не для себя, не для близкого ей человека, она молила лишь потому, что не хотела менять представление о нем. О, это льстило себялюбивой натуре эльфа. Карантир прищурился, решая, следует ли поступить ей на радость. В конце концов, он должен травнице услугу.

– Карантир, – повторила она, начиная шмыгать носом.

Одмар, уже смирившийся со смертью, больше не дрыгал ногами, не пытался что-то сказать через боль. Ялмар удивленно, напугано, прозрачно смотрел за тем, как брат его медленно умирает, казалось, что еще секунда, и храбрый воин потеряет контроль над телом и упадет. Неужели этого мало для мести? Урса знала, знал и сам Карантир, что для воинов Скеллиге самым страшным в жизни событием было одно – показать трусость, охватившую их души.

Эльф опустил руку, островитянин упал на холодную после бури землю, и облако дорожной пыли окружило его. Карантир оказал ему милость и ждал благодарности, но знал, что ожидание это напрасно. Ялмар, очнувшись от транса, протянул брату руку помощи, и близнецы поднялись, смотря на эльфа со смесью самых противоречивых чувств. Гнев, страх, ненависть и интерес, словно к диковинному животному, к аттракциону. Теперь оба не понимали, с кем имеют дело, теперь они не знали, чего еще ждать, не знали, как поменялось к ним отношение травницы.

– Ты… Как ты… – не мог отдышаться старший из братьев.

– Убирайтесь отсюда, – прошипел Карантир, чувствуя, что уже через секунду не сможет сдержать себя.

– Как ты выбрался из Чертовой Заводи? – спросил Ялмар, опасливо отшагнув назад, к хате. – Твари не попытались тебя сожрать? Или ты с ними также? – спрашивал он, указывая на брата, что до сих пор не мог заполнить легкие воздухом.

– Я велел вам убраться, – повторил навигатор, снова поднимая руку. – И чтобы больше вы здесь никогда не появлялись.

Третьего раза не потребовалось, близнецы, выждав всего несколько секунд, ринулись к драккару, на котором прибыли к Ундвиге. Они не оглядывались, стыд занял души обоих, и посмотреть в глаза травнице или эльфу островитяне уже не могли. Одмар от того, как посмел поступить с чужеземцем, Ялмар потому, что не распознал лжи брата, что является его ближайшим родственником.

Гладкие воды океана снова сошлись, будто не расступались перед проходом молодого эльфа, будто всю жизнь свою составляли единое целое. Несколько белых крабов выбрались на берег, чтобы посмотреть, не осталось ли там рыбы. Урса смотрела за тем, как мальчишки торопливо толкают лодку к воде, как они запрыгивают в нее впопыхах, как стараются быстрее убраться от неприветливого острова, пристанища сирен, чужеродных эльфов и эхидн.

Воды приняли лодку с желанием, океан ждал, когда его дети вернутся домой. Ялмар обернулся, виноватый взгляд он послал травнице, не ждавшей извинений, Одмар же поспешил спрятать лицо. Он что-то шептал брату, шептал ему, наверняка, оправдания, но не мог надеяться на скорую перемену в нем.

– Сапоги! – крикнул им вдогонку юноша.

Сапоги его прилетели на берег и были оставлены у песка, как прощальный дар братьев. Урсула не заметила улыбки на его самодовольном лице, но заметила усталость, сковавшую тело эльфа. Она до сих пор не могла отпустить его руку, не могла разжать пальцы, не желала их разжимать, и чувствовала, как уставшие мышцы вздрагивают. Травница встрепенулась, поняв, что Карантир смотрит на нее, смотрит в ее очи, ожидая нужного момента. Молчание заняло собой берег, холодный, но легкий ветер осторожно трогал мокрые щеки девушки.

– В дом, – твердо произнес навигатор, чувствуя, что пальцы девушки впиваются в него только крепче. – Быстро.

========== 9. Последнее желание ==========

Одинокий домик, спрятавшийся за много столетий назад скатившимся с горы валуном, затесавшийся меж крохотных деревьев, спрятанный неподалеку от берега, выглядел жалко. Когда-то он казался Урсуле крепостью, нерушимым замком принцессы, сейчас же – жалкой халупой, что доживает свои после деньки. Он слабо защищал свою хозяйку от соленого ветра, что уже говорить об эльфе, что одним движением пальцев смог бы убить ее?

Сердце стучало в груди травницы быстрее, чем после долгого бега. Уверения голоса разума в этот раз не работали, как бы та не обещала самой себе, что эльф – не опасен, поверить в это было трудно. Только что он чуть было не убил человека, не убил его только потому, что Урсула распустила слезы и смутила его своим поведением. Так, может быть… Ей все же нечего опасаться? Слезы она может применить в любой момент, разве не так?

Полуэльфка не хлопала дверью, хлопнул он, запирая ее с особым нетерпением. Пес шевельнулся под полом, Урсула слышала, как старый друг испуганно проскулил, смутно ощущая опасность. Смутно, нюх его уже долгие годы оставлял желать лучшего. Петли зловеще скрипнули, сквозняк, тянувший из окна на кухне, тут же прекратился, стоило проходу закрыться за ее спиной. Словно Урсуле отрубили и воздух, и проход к отступлению, словно ее загнали в угол и скоро начнут потрошить.

Карантир молчал, и молчал он долго, не зная, с чего следует начать. Девушка слышала, как тяжело он дышит, она почти ощущала розовеющей кожей его злость, слышала, как от напряжения дрожит вокруг воздух. И не могла двинуться. Урсуле оставалось только ждать и надеяться, что и в этот раз все обойдется.

– Скверные у тебя друзья, – холодно заметил юноша, словно приводя это ей в укор. – Я бы не доверял им, знаешь?

– Мы не друзья, – ответила девушка тихо. – Они просто навещали меня здесь.

– Видимо, больше не будут. Какое-то время точно не осмелятся.

Навигатор говорил громко, даже замечая, как плечи ее вздрагивают под тяжестью его слов. Часть его холодной жестокой души была этому рада, другая же мечтала о том, чтобы напуганная травница ринулась к нему же за защитой. Карантир медлил, выжидая, откладывая момент все дальше и дальше, чтобы еще минуту провести в тишине. Ему стоило сказать ей об этом снова, снова заставить девчонку боязливо шагнуть назад, снова застать ее врасплох своими речами.

Молчание затянулось, и страх объял девушку еще крепче. Что теперь ждет ее, приведшую этих людей на остров, подставившую его? Пусть и косвенно, но Урсула виновата в произошедшем, и эльф, несомненно, напомнит об этом ей. Его волновала не попытка убийства, та должна была кончиться неудачей, навигатора злила ситуация, которую ему пришлось пережить.

Только полуэльфке было невдомек… Карантир не собирался наказывать ее за это недоразумение. Виновного он нашел и проучил, Урсула же оказалась такой же жертвой. Юноша думал о куда более печальном исходе – о прощании. Пришло время сказать ей: «пока». Стыдно признаваться самому себе, взращенному под тенью прочных замковых стен, но юная безродная травница, таящая под кожей солнечный свет, успела понравиться эльфу сильнее, чем кто-либо. Карантир никогда прежде не сходился с людьми или эльфами. В общении его вел холодный расчет, вело обожание, вело желание преуспеть в новой сфере или удовлетворить очередную прихоть… Что угодно, кроме симпатии.