Око за око

Казалось, что в комнату они шли целую вечность, и плед, путавшийся под ногами эльфа, постоянно норовил упасть. Только Карантир не отпускал рук с ее плеч и подталкивал девушку вперед. К кровати. Он опустился в нее первым, первым примял колючий соломенный матрас, протянул руки Урсуле, покрасневшей не то от волнения, не то от страха. Она не сразу шагнула вперед, но, раздумывая несколько мгновений, все же залезла юноше в руки, спиной прижалась к его груди, чувствуя, как страх отступает к закрытым окнам.

– Ты уже рассказывала мне про Нагльфар, – прошептал он над самым ее ухом, когда очередной раскат грома прокатился по горам. – А теперь я расскажу тебе о нем. На самом деле, Урса, он не сделан из ногтей ваших покойников, и его населяют не призраки и демоны, а мы. Живые, настоящие эльфы…

– Эльфы? – спросила она тихо, не оборачиваясь, лишь спиной плотнее прижимаясь к навигатору. – На Нагльфаре плывут эльфы? Но зачем им плыть сюда?

– За людьми, – ответил юноша, пока дождь за окном продолжал барабанить в ставни.

Гроза и не думала прекращаться, тучи тянулись вдоль неба, закрывая собой солнце, голубую даль и звезды, готовые вот-вот проткнуть небеса. Полуэльфка жалась к юноше все ближе и ближе, и каждый новый раскат грома заставлял ее поежиться от неприязни, от желания быть в уюте и тепле. Она не знала о Дикой Охоте, не слышала людские сказки про Дикий Гон, не понимала, что испугаться нужно теперь, в его лапах. Карантир вновь почувствовал запах ее волос, ощущал, как тепла ее кожа под его пальцами, под тонким слоем ткани, от которого было бы так легко избавиться.

– И ты… Ты тоже собираешься кого-то…

– Может, и собираюсь, – ответил Карантир, губами почти задевая ее шею. – Я еще не решил, как следует поступить… Но я не дорассказал тебе сказку. Слушай.

========== 6. Час презрения ==========

Предчувствия не обманули полуэльфку: буря правила островом всю ночь. Холодные порывы северного ветра несли с собой все больше грозовых туч, и липкий косой дождь не прекращался до самого рассвета. Гром шел за яркими молниями, на долю секунду озарявшими чернеющее за облаками небо, и неестественно белый свет прогонял зыбкий мрак с забытых дорог.

Куры были правы, сейчас они испуганно смотрели на улицу сквозь щели сарая, и волнуясь о потере, и опасаясь непогоды. Червячки выползли из земли, чтобы захлебнуться уже на поверхности, птичьи гнезда падали с ветвей и разбивались на тысячу веток. Даже самые наглые сирены боялись выглянуть из своих пещер и подобрать разбившихся коз, сбитых ветром с горных вершин, что уж говорить о трусливой одинокой травнице? Урса не подходила к окну, не спешила открывать ставни, не желала знать, закончился ли дождь. Ведь тогда ей пришлось бы выползти из кровати.

А значит, что и из его рук – тоже. Удивительно, но холодные, жесткие объятья Карантира смутно напомнили ей о матери, потерянной несколько лет назад. Как давно она не ощущала на себе объятий и не дарила их кому-то другому? Девушка чувствовала себя защищенной хоть кем-то, понимала, что за долгие годы одиночества – впервые спит здесь, под этой крышей, не одна, и терялась в собственных мыслях. Терялась, только не так сильно, как навигатор Дикой Охоты.

Эльф выдал ей все, все, чего не должен был говорить жителям этого несчастного мира. Он рассказал Урсе о своем старом короле, о новом, о наставнике – Знающем, о безрадостном, но достойном детстве, об устройстве эльфийского общества и о том, каким эльф должен быть. Карантир говорил, и речь его прерывал лишь шелест холодного ветра, бесконечные раскаты оглушительного грома, тихий треск свечного огня. Девушка слушала, не смея перебивать вопросами.

А ведь те то и дело всплывали в ее разуме. Зловещий черный Нагльфар, пришедшие из чужого мира захватчики-эльфы, сказки о том, как ее племя хорошо живет за завесой пространства и времени… Все это походило на старые материнские сказки, рассказываемые детям перед сном. Урсула осмелилась открыть рот лишь раз, пока рассказ лился с его губ медовым потоком.

– Но почему вы воруете отсюда людей, а не нас? – спросила она, запнувшись на раздумье. Нас. Может ли Урса назвать себя эльфкой при нем?

– Почему мы не похищаем Seidhe? – хмыкнул навигатор, не скрывая улыбку. – Скажи мне… На картинках, что рисовала твоя мать, в замках прославленных богов Скеллиге все было красиво и чисто?

– Да, – не задумываясь, отвечала травница.

– Как думаешь, боги сами наводили эту чистоту? – спросил он, замечая, как девушка вновь закусывает губы от досады. – Или все же уборкой занимались низшие слуги, лишенные этого статуса? Такие, которым не стыдно смотреть в пустые глаза, которых не стыдно превратить в прислугу… Чтобы полы были чистыми, кто-то всегда должен их мыть. Кто-то достойный такого занятия.

Урсула нахмурилась, вновь думая над его словами. Она мыла полы в хате большую часть своей жизни, и не видела в этом никакого зла, только необходимость и неприятную обязанность. Наверняка, нашлись бы в этом мире эльфы, готовые пойти собратьям в прислугу добровольно, добровольно исполнять честную работу, пусть и на службе у аристократов с такими же длинными треугольными ушами. Только кто спросил их, кому прислуживать удобнее?

Карантир продолжал, расписывая ей бесконечные красоты собственного дома, раскрывая величину своей личности. Полуэльфка чувствовала, что яркие образы все громче зовут ее ко сну. Она так мало отдыхала последние дни, так скудно питалась, что сил хватило лишь на половину его рассказа. Веки опустились, закрывая золотые глаза девушки, и Урсула погрузилась в столь желанный сон.

Ей снился океан с его пугающими глубинами, снились волны, вздымающиеся над головой. Шум дождя обернулся шумом морской бури, и девушка спала беспокойно, мечась на простыни. Эльф, поняв, что та уже не слушает его, осторожно опустил хозяйку дома на кровать. Ее веки мелко дрожали, словно травница вот-вот распахнет глаза и проснется.

– Нет, – шепнул себе Карантир. Смотря за тем, как красны ее искусанные губы.

Нет, так нельзя даже с низшими собратьями. Навигатор не мог отвернуться, неведомая сила заставляла его считать веснушки на порозовевшем лице полуэльфки, рассматривая ее медовую кожу. Она не была самой красивой из встреченных им девушек, не была хоть сколь интересной в его глазах, но… Она привлекала внимание необычностью черт, экзотикой, какую не найдешь в «правильных» чистокровных эльфках с прямыми длинными носиками и белоснежной кожей.

Тех, что так желали заполучить для своего благородного дома его гены. Урса же отнеслась к юноше иначе. Она не знала, кого тащит в дом, не рассчитывала на выгоду, не пыталась приобрести положение или родить дитя, лишь делала доброе дело, помогала собрату, неосторожно рискуя при этом собственной жизнью. Возможно, некоторые людские сказки были правы, и даже холодное сердце самого жестокого на свете чудовища можно воскресить поцелуем любви.

Думая об этом, навигатор осторожно поднялся с постели. Ветер стих, но дождь все еще бил по стенам дома, позволяя сну травницы протекать уютнее. Мерный шум заставлял ее сладко сопеть в собственной кровати, наслаждаясь тем, что ей сейчас не приходится чувствовать на коже холодные капли дождя.

Карантиру же требовался свежий воздух. Хоть один глоток, хоть единственный, только вдох, способный наполнить легкие, выкинуть из головы мысли. Мысли… О ее губах, приоткрытых в усталости, о глазах, наполненных солнечным светом, о веснушках, свидетелям любви светила, рассыпанных по щекам. Эльф вышел на улицу, все также оборачиваясь в предложенный ему плед. Холод беспокоил его меньше всего, но быть на улице голым… Слишком непривычно для голубых кровей.

Небо покрывалось вкрапинами света: тучи расступались, уступая место утру. Навигатор смотрел за тем, как облака медленно переваливаются в сторону Ард Скеллиге, как те плывут над бесконечным океаном, словно хищники, высматривающие добычу на земле. Эльф хмуро улыбнулся самому себе, понимая, что деревья здесь слишком похожи на те, что ждут его дома.