Ночные фиалки

Когда вздохи ее стали порывистее, а пальцы все сильнее сжимали простынь, когда ткань под ногтями начала трещать от натуги, вампир ускорился. Дразня, раззадоривая несмышленую в таком вопросе девчонку, заставляя ее и краснеть, и бледнеть, то притягиваясь, то отстраняясь.

– Дет… Детлафф, я, – дрожа, зашептала Рен.

Он и хотел бы ей ответить, но ведь пришлось бы прерваться. А этого вампир совершить не мог. Он припал, прирос к ее трясущимся в оргазме ногам, не отрывал жадного языка от не менее жадного тела, точно желая впитать в себя всю ее сладость. Маняще и робко, Ирена вскрикнула, выгнувшись в спине. Рен вскрикнула, отчаянно, но мягко, расслабляя уставшие ноги.

Детлафф отпустил ее, не решившись продолжить. Его возбуждение достигло своего пика, но разрядку он не получил, не желал пугать девчонку своим напором. Вампиру хватило и растерянного, уставшего выражения ее бледного лица, хватило легкого запаха пота и вина в воздухе.

– Ты уверилась в том, что и сейчас нравишься мне ничуть не меньше? – спросил мужчина, осторожно присаживаясь рядом с Иреной.

– Да, – на выдохе ответила она. – Только это немного… Необычно.

– Не волнуйся, – небрежно бросил вампир. – Ты к такому скоро привыкнешь.

Ответ его вогнал девушку в краску. Поправив юбку ночной рубахи, она не потянулась за бельем, но положила голову на плечо вампира. Ее волосы сбились, пальцы на руках – побелели. Девушка боялась смотреть собеседнику в глаза. Она чувствовала что-то неправильное в свершенном не так давно, боялась, что окажется права в своем предчувствии. Неужели мужчины и женщины могут вот так… Должны делать это вот так?

– А меня ты любишь? – полушепотом спросила девчонка, чувствуя, что вампир вздрогнул от неожиданности вопроса.

– Что? – слабо улыбнувшись, переспросил Детлафф.

Ему голос девчонки показался странным. Она неотрывно смотрела на пальто, повешенное на стул, точнее, на карман своего пальто. Вампир осторожно провел рукой по мокрому от пота лицу, пытаясь вспомнить, чем мог вызвать недоверие. Впрочем, копаться в мозгу ему долго не пришлось, ответ лежал на поверхности.

Огоньки свечей были задеты порывом холодного воздуха ночи. Рен закусила губу, опасливо отвернувшись к окну. Страх темноты появился у нее не так давно, с тех пор, как девчонке выпало сомнительно счастье: увидеть очи тьмы. Скользкие, глубокие, как океанская впадина. Эти глаза смотрели на нее в ответ, ища слабость и добравшись до нее. Слыша скрип кровати в ночи, кузнецкая дочка теперь вспоминала голодную Ориану и ее утробный рык, ее острые зубы в девичьей плоти, ее тонкие зрачки, бегающие из одного края глазного яблока в другой.

И теперь к этому жуткому образу добавился новый, более страшный. Любимый мужчина, первый ее мужчина, защитник и учитель… Вампир, рыскающий в ночи упырь, жаждущий и бессердечный, готовый на убийство во имя насыщения. Холодок бежал вдоль позвоночника, стоило девчонке только вспомнить взгляд его ледяных глаз, тон хриплого голоса. Он ведь все еще может разорвать ее надвое…

– Ты сказал, что любил ее, – тихо проговорила Рен, словно обижаясь или робея. – Твою Ренаведд. Но обо мне… Ты никогда не говорил, что любишь меня.

– А мне разве нужно об этом говорить? – чуть раздражаясь, спросил вампир. – Любовь, Рен, такая вещь, о которой не нужно напоминать лишний раз. Ее всегда видно, она – ярка, как звезды в ночи.

– А я бы хотела услышать, – пробормотала девушка.

Конечно, она бы хотела. Глупенькая дочь кузнеца, накормленная слащавыми историями про бедных принцесс и алчных драконов. Глупая, красивая и молодая. Если бы Детлафф не поймал ее первым, сейчас она могла бы быть в спальне какого-нибудь юнца, сына хозяина виноградника – в лучшем случае, или проезжего художника, что мог наобещать столичной девчонке горы золота.

Любил ли ее Детлафф? Он и сам задавал себе этот вопрос. Не раз и не два, копаясь в собственных чувствах. Стоило девчонке сморозить очередную глупость, съязвить или пошутить, как ярость на секунду вспыхивала в его широкой груди. Хотелось преподать девчонке урок воспитания, но вампир каждый раз сдерживал себя. Кузнецкая дочка раздражала его, влипая в неприятности, навязываясь, напрашиваясь…

Но он… Он любил ее? Детлаффу нравилось разжевывать для Рен истины, он нашел истинное удовольствие в обучении ее азам травоведа, хотел бы продолжить эти занятия вновь, чтобы перевоспитать неотесанную дочь кузнеца в утонченную даму, чтобы слепить из нее то, что ему самому будет нужно в недалеком будущем. Да, вампир любил ее, странной, иной любовью, любил не ее суть, но оболочку, задатки воспитанной души, блеск любопытства молодости.

– Я хочу подарить тебе книгу, – прошептал вампир, повернувшись к ее уху.

Он вскочил с постели резко, качнувшись вперед и встав на ноги. Неспешно подойдя к комоду, Детлафф стянул с него тонкую книжицу, украдкой задвинув полупустую бутылку вина назад, себе под ноги, чтобы Рен ее не заметила. Только запах алкоголя ногой все равно не задвинуть за тумбу, он будет витать в воздухе и дальше, раздражая чувствительный к этому слух.

– Интересную книгу-то? – спросила девчонка, пытаясь рассмотреть подарок за его широкой спиной.

– Представь себе, – уклончиво ответил вампир, подавая Ирене книжку.

Ее он купил не так давно, нашел на местном рынке, пока бродил меж разношерстных прилавков. На самом-то деле вампир надеялся посмотреть за тем, пришла ли девчонка на площадь, но наткнулся на очень интересный прилавок и задержался рядом с ним. Рена вертела книжку в руках, рассматривая яркую обложку. Большие черные буквы на светлом фоне гласили: «Сборник баллад маэстро Лютика».

– Он как-то к нам приезжал! – радостно произнесла девушка, потирая обложку белыми пальчиками. – На лютне играл, я, кажется, помню. Его тогда еще повесить собирались, мы пошли поглазеть, а пришел ведьмак и еще глашатай…

– Наслышан, – прервал ее вампир. – Я об этом наслышан. О Лютике мне рассказал Регис, они с ним долгое время вместе путешествовали.

– О, и правда? Моя мама была от него без ума. Говорят, что он у нашей Аннариетты был фаворитом когда-то.

– И сплетница же ты, – шепнул вампир, улыбаясь.

– Да о чем в нашем краю еще говорить-то? – улыбаясь, спросила Ирена. – Вино и любовники господ…

Подарок она поспешила убрать. Девчонка поднялась, дошла к висевшему на стуле пальто и уложила сборник в отвисший карман. Порывисто развернувшись, девчонка в два коротких шага добралась до вампира, чтобы повиснуть на нем, обхватив острыми руками. Ирена улыбалась, зарываясь в рубашку мужчины носом, она начала хохотать, когда Детлафф пытался отставить ее, ерзающую.

– Спасибо, – произнесла она, остановившись. – Спасибо тебе…

– Рен… – шепнул вампир, не зная, сможет ли он признаться.

«Я люблю тебя» – следовало бы сказать, уверить ее. Следовало, только он промолчал. Осторожно улыбнулся, наклонился к ней, целуя сочные губы, прижимая девчонку к себе плотнее. Детлафф пригладил ее черные волосы, запутавшись в них и больно потянув вниз. Рен вздрогнула, но ничего не сказала, осторожно уперев руки ему в грудь.

Она должна передать письмо… Письмо Ренаведд. Обманувшей ее, обманувшей его. Девушка осторожно подняла взгляд, рассматривая холодные глаза вампира, его напряженный в этот момент рот. Нет. Ему оно не понравится, что бы там ни было, вампир останется огорченным. Извинения, объяснения… Или ему не понравится, если Рен не отдаст его вовремя?

Ирена закрыла глаза, решив подбросить монетку. Когда Детлафф отпустил ее, отвернувшись к окну, чтобы погасить стоявшие рядом свечи перед уходом, девчонка нашла в кармане бронзовую монету. Лик Аннариетты на обороте почти стерся, но аккуратный герб виднелся и теперь. Орел, решка – секрет судьбы, воля Предназначения, гнущего свою линию назло простым смертным и ведьмакам, чародейкам, вампирам и дочерям кузнецов.

– Ты уже уходишь? – спросил Детлафф, когда девушка потянулась к пальто. – Я могу угостить тебя печеньем с орехами.

– Нет, спасибо, – коротко ответила Рен. – Дома будут искать, если заметят.