Страница 7 из 10
Позже, уже в XIX веке, было опубликовано письмо Румянцева некоему Титову с описанием убийства царевича несколькими особо близкими к Петру лицами в застенке ночью, за несколько часов до назначенной расправы. Подавляющее большинство сегодняшних специалистов считают его подделкой.
Как бы то ни было, похороны были торжественными. На них присутствовали и судьи во главе с царем – как будто хоронили не осужденного изменника и заговорщика, а царского сына, пусть и не наследника престола.
Вот и пойми их, царей…
5. «Мучительница и душегубица» (Дело Дарьи Салтыковой, Российская империя, 1762–1768 годы)
Восшествие Екатерины II на престол сопровождалось, как обычно, всплеском «надежд на просвещенное и гуманное правление». Для этого имелись основания: императрица действительно попробовала взяться за «свинцовые мерзости русской жизни». Одной из первых «ласточек» стало дело помещицы Салтыковой.
Дарья Николаевна Салтыкова была внучкой крупного чиновника петровского времени, думного дьяка Автонома Иванова, сколотившего себе немалое состояние службой в Поместном приказе, через который проходили все земельные пожалования. Своему сыну он оставил подмосковное село Троицкое (сейчас поселок Мосрентген, входящий в Новомосковский административный округ Москвы) и несколько тысяч душ крепостных, которые после его смерти перешли дочери. Дарья Николаевна вышла замуж за гвардейского офицера Глеба Салтыкова и некоторое время была вполне счастлива в браке, родив мужу двух сыновей. Однако семейное счастье продолжалось недолго: ротмистр Салтыков скоропостижно скончался, оставив двадцатипятилетнюю вдову владелицей дома в Москве, трех поместий и шестисот душ крепостных.
Дарью Николаевну с завидной регулярностью путают с ее тезкой графиней Дарьей Петровной Салтыковой, урожденной Чернышёвой, женой генерал-фельдмаршала графа И. П. Салтыкова. Портрет последней нередко предлагается в качестве изображения «мучительницы и душегубицы». На самом деле достоверных изображений Дарьи Николаевны попросту не существует.
Вскоре на Салтыкову потоком пошли жалобы от ее крепостных людей, обвинявших свою владелицу в убийствах и истязаниях. Как потом установит следствие, их было не менее двадцати одной. Жалобам долгое время не давали хода – помогли родственные связи помещицы, а также щедро раздаваемые ею взятки. Только в 1762 году двум дворовым Салтыковой удастся передать жалобу Екатерине II, недавно ставшей императрицей. Для молодой правительницы изложенное в прошении оказалось прекрасной возможностью продемонстрировать приверженность идеалам законности, которую она продекларировала при вступлении на престол. В октябре 1762 года московскому отделению Юстиц-коллегии было поручено расследовать достоверность изложенного жалобщиками. Дело оказалось в производстве чиновника Степана Волкова, человека неродовитого и не подверженного «влияниям», и его помощника князя Дмитрия Цицианова.
Следствие установило следующее: «В поданном Е. И. В. оной Салтыковой от людей ее доносителей – Савелия Мартынова и Ермолая Ильина – на нее, Салтыкову, доношении показано: из них, доносителей, Ермолай Ильин был женат на трех женах, из коих помещица третью его жену убила скалкою и поленом до смерти, а при том убийстве были люди ее: Михайла Мартынов, да Петр Ульянов; которую приказала снести сверху в заднюю палату и сама [Салтыкова] за ней сошла с кормилицею Василисою и девкою Аксиньею, и в той задней палате отливали ее вином, чтоб она хотя мало промолвила; а потом послала за приходским священником Иваном Ивановым, который и пришел, но оной жены его уже живой не застал и пошел обратно, и ту его, Ильина, жену хоронить не стал; а оная помещица убитое жены его мертвое тело, ночным временем, с крестьянином Романом Ивановым и с девкою Аксиньею послала в свое село Троицкое, которые, привезя то мертвое тело, отдали старосте Ивану Михайлову, а его, Ильина, после того отвозу послала в то ж село ее схоронить и при том сказала ему:
– Ты хотя и в донос пойдешь, только ничего не сыщешь, разве хочешь, как и прежние доносители, кнутом [быть] высечен.
Он, убоясь того, что и прежде того по разным убийствам доносители высечены кнутом и сосланы в ссылку, а другие с наказанием кнутом отданы для жесточайшего ее мучения к ней в дом, затем и не доносил. Об убитии оного Ильина жены, которую звали Аксиньею, Яковлева дочь, оною Салтыковою, в 1762 году в московской полиции и в бывшей Правительствующего Сената конторе на оную Салтыкову доносили ее ж Салтыковой люди: Мелентий Некрасов, Володимир и Иван Шавкуновы, Артемий Тарнохин и Игнатий Угрюмов, и показывали, что та женка бита ею, помещицею, самою, смертно скалкою и поленьями, от которых побои и умре скоропостижно и отвезена в село Троицкое крестьянином Романом Ивановым с девкою Аксиньею, и погребена попом Петровым, и при погребении для прощания был и муж ее Ермолай Ильин за караулом, дабы не ушел и об убийстве не объявил. А о том слышали они от оного мужа ее Ильина. А при том же показывали, что показанный Ермолай Ильин женат был на трех женах: на первой – Катерине Семеновой, на второй – Федосье Артамоновой, а на третьей – выше писанной Аксинье Яковлевой, и тех первых его двух жен она же, помещица, била разными побоями, сама, поленом и палкою, а муж их Ильин попрекал, будто бы, за нечистое мытье полов, – и с прочими людьми секал батожьем и плетьми, от которых побои и те его две жены в разные времена померли, а во сколько времени после побои, – о том не упомнят; и мертвые их тела – Катерины Семеновой погребено в Москве, у приходской церкви попом Иваном Ивановым, а Федосьи Артамоновой и Аксиньи Яковлевой – отосланы в село Троицкое с крестьянами Давыдом и Романом Ивановыми, где попом Степаном Петровым и погребены.
И по тем их показаниям, по указу из оной сенатской конторы, как об оных, так и о других, показанных в убийстве от них на оную помещицу, исследовать велено сыскному приказу, для чего из того их показания в сыскной приказ послана выписка; но в том сыскном приказе, по присылке в оный тех показателей, мая с 13-го 1762 года, до взятия того дела в Юстиц-коллегию октября по 18 число того ж году, кроме как справка с делами, от кого на оную Салтыкову были доносы и о ком именно и как решены, да из указов выписки, производства никакого не имелось…»
«Салтычиха» (иллюстрация работы В. Н. Курдюмова к энциклопедическому изданию «Великая реформа»)
Волков и Цицианов, составив список подозрительных смертей, заподозрили ее в умерщвлении ста тридцати восьми человек, из которых пятьдесят официально считались «умершими от болезней», пропали без вести семьдесят два человека, шестнадцать считались «выехавшими к мужу» или «ушедшими в бега». Эти сведения были получены следователями преимущественно из арестованных ими счетных книг, которые Салтыкова вела чрезвычайно тщательно, занося туда даже взятки должностным лицам.
Следствие постоянно сталкивалось с тем, что допрашиваемые крестьяне не желали откровенничать. Ничего удивительного: в те годы жалобщиков обычно ждала весьма незавидная судьба даже в тех случаях, когда показания официально фиксировались. Власти возвращали крепостных владелице, где их ждали побои, а некоторых и Сибирь, куда с декабря 1760 года помещики могли ссылать своих крестьян и дворовых в обход каких-либо судебных процедур. Имелись и другие препятствия – Салтыкова активно противодействовала следствию через многочисленных знакомых в московских чиновных кругах. Осенью 1763 года, через год после начала следствия, Волков обратился в Сенат с просьбой разрешить применение в отношении подследственной пытки и в отстранении ее от управления имениями и доходами с них. Второе было «учинено» (временным управляющим назначили сенатора Сабурова), а вот в разрешении пытки Сенат отказал.