Страница 5 из 11
Благодаря поддержке ревнителя московской исключительности, боящегося всякого дуновения с Запада патриарха Иоакима, верх взяли сторонники греческого образования, а покровительство царевны Софьи и князя Василия Голицына обернулось для Сильвестра Медведева бедой: после падения их в борьбе с Петром Медведева арестовали и приговорили к отсечению головы, что было приведено в исполнение 11 февраля 1691 г. Как писал знаменитый русский историк С.М. Соловьев, «Московская академия по проекту царя Феодора – это цитадель, которую хотела устроить для себя православная церковь при необходимом столкновении своем с иноверным Западом; это не училище только, это страшный инквизиционный трибунал: произнесут блюстители с учителями слова: „Виновен в неправославии“ – и костер запылает для преступника. И при царе Феодоре, как после при брате его Петре, наука призывалась с практическою целию: разница в том, что при Феодоре она призывалась преимущественно на служение церкви, а при Петре – на служение государству».
Иоанникий и Софроний Лихуды учились в Венеции и Падуе, где после девяти лет в университете получили докторские дипломы. Их рекомендовал Москве константинопольский патриарх как знающих учителей. Они отправились в Москву и прибыли туда в 1685 г. после того, как они неволей участвовали «во многих бедах и мучениях, на земли и по морю многодневно, многочастне и многообразне случившихся». В Богоявленском монастыре для них построили две кельи, и они стали учить там в новообразованной школе. В Заиконоспасский монастырь, в Славяно-греческую академию, они перешли с осени 1687 г., когда там тщанием князя В.В. Голицына построили трехэтажный академический корпус.
Ученики новой академии пользовались вниманием высших церковных властей: «198 г. (1689) декабря 27, по божественной литургии ко св. патриарху в Крестовую полату приходили из школы, что за Иконным рядом, учитель иеромонах Софроний и с ним ученики его Греческаго языка реторическаго, грамматическаго и книжнаго Греческаго и Словенскаго учения, и в Крестовой полате пред святейшим патриархом и освященным собором Христа славяли пением греческаго согласия и говорили гречески и словенски о Христове воплощении от божественных писаний многия речи и орацыи св. патриарху с поздравлением, и св. патриарх пожаловал им…»
Любопытно отметить, что Лихуды учили не только греческому, но и современному итальянскому языку, сначала частным образом (это первая частная языковая школа!), а с 1697 г. по царскому указу. В школе у Лихудов было 55 учеников, среди которых были князья Прозоровские, Хованские, Черкасские, а с ними и дети дьяков и купцов.
Значение братьев Лихудов для распространения образования в России было велико: у них учились будущие управляющий Печатным двором, автор первой истории академии Федор Поликарпов, справщик синодальной типографии в Москве Алексей Барсов, первый ректор академии и первый русский доктор философских наук Палладий Роговский, первый русский доктор медицины Петр Постников. Они деятельно участвовали в переводе Ветхого Завета на русский язык, а Синод назвал их труды «достохвальными, достополезными и всем известными».
Братьев, однако, удалили из академии в 1704 г. из-за происков иерусалимского патриарха и в основном из-за того, что они писали в Константинополь о положении дел в Российском государстве, а этого потерпеть уже не могли московские власти, которые и сослали братьев в костромской Ипатьевский монастырь, где жили они в «напастях».
Преподавание в Московской академии велось по образцу известной Киево-Могилянской академии. Всего было девять классов. Сначала ученики учились читать и писать, в качестве учебных книг использовались азбука, «Часослов» (то есть тексты суточного богослужения, часов), «Псалтирь» (книга псалмов, песнопений); потом они переходили в первый класс академии, «фару», где уже преподавалась латынь, а во втором, «инфиме», изучалась грамматика славянского и латинского языков, катехизис (от греческого слова, означающего поучение; изложение вероучения в виде вопросов и ответов), в третьем, «грамматике», и четвертом, «синтаксиме», продолжалось изучение славянской грамматики, а также географии, истории, арифметики, катехизиса; пятый класс, «пиитика», был посвящен латинскому языку уже в полном объеме: студенты писали сочинения на исторические темы; в шестом, «риторике», упражнялись в составлении и произнесении проповедей и стихосложении. Два последних класса – философский и богословский – завершали академическое образование.
Переход в нижних классах происходил после экзаменов, которые заменялись в высших публичными диспутами, проводимыми на латыни. Искусство составления и произнесения проповедей считалось одним из самых важных. Они произносились в Спасском соборе, который был академической (учебной) церковью, и там, около левого клироса, стояла церковная кафедра, откуда и произносились проповеди, за кафедрой стояла икона святого Митрофана Воронежского с раскрытой книгой со стихами, которые и сейчас отнюдь не потеряли злободневности:
В числе учащихся академии были выходцы из самых разных слоев общества: князья Одоевские и Голицыны, родственники патриарха дети Тимофея Савелова, а с ними и сын конюха, и лакеи, и монахи. Студенты академии пополняли состав других учебных заведений, особенно медицинских, где очень нужно было знание латыни, а при основании университета при Петербургской академии из Московской академии было затребовано несколько хороших студентов, в числе которых был и Михайло Ломоносов. Из исследований историка А.И. Рогова известно, что студенты посылались и за границу: во Францию и даже в «Персиду» овладевать турецким, арабским и персидским языками.
В петровское время попечителем – «протектором» – академии назначили митрополита Стефана Яворского, сторонника изучения латинского языка, и академия становится «славяно-латинской» (только в 1738 г. было восстановлено изучение греческого языка). Государство рассматривало академию как источник образованных и полезных для него людей и часто, не дав кончить учебный курс полностью, посылало студентов в разно образные места. Только к середине XVIII в. академия становится узкосословным духовным учебным заведением. В 1775 г. академию возглавлял московский митрополит Платон Левшин, один из самых замечательных русских церковных деятелей, один из самых известных проповедников (его звали «апостолом московским»), автор нескольких учебных книг. Лучше всего его характеризует то, что он не побоялся отозваться о преследуемом Новикове: «Желал бы побольше видеть таких христиан». Платон много хорошего сделал для академии, при нем она существенно расширилась – там насчитывалось более тысячи учеников, он же построил «бурсу», двухэтажное здание с правой стороны участка вдоль Китайгородской стены, предназначенную для студенческого общежития.
Памятник М.В. Ломоносову
Из стен Славяно-греко-латинской академии вышли многие известные деятели русской культуры. Среди них поэты А.Д. Кантемир и В.К. Тредиаковский, математик Л.Ф. Магницкий, историк Н.Н. Бантыш-Каменский, изобретатель русского фарфора Д.И. Виноградов, географ С.П. Крашенинников, профессора Московского университета А.А. Барсов, Н.Н. Поповский, С.Г. Забелин, первый русский врач П.В. Постников, историк митрополит Евгений Болховитинов, архиепископ Августин Виноградский, московский митрополит Филарет Дроздов. Самым же знаменитым воспитанником академии был крестьянский сын М.В. Ломоносов, пришедший вместе с рыбным обозом из Холмогор в январе 1731 г. в Москву. Первую ночь он провел в санях на Рыбном дворе (вероятнее всего, в Китай-городе) и, как рассказывается в его биографии, «на завтрее проснулся так рано, что еще все товарищи его спали. В Москве не имел ни одного знакомого человека; от рыбаков, с ним приехавших, не мог ожидать никакой помощи; занимались они продажею только рыбы своей, совсем об нем не помышляя. Овладела душею его скорбь, начал горько плакать…». Однако свет был не без добрых людей, его приютили, и он направился к Сухаревой башне поступать в Навигацкую школу, но оказалось, что ее уже перевели в Петербург, а вместо нее там расположилась просто «цифирная школа», где обучали арифметике. Этой науки ему «показалось мало», и он подал прошение в Славяно-латинскую академию, написав, что происходит из дворянского сословия – уж очень страшился он, что откажут: ведь только недавно Синод предписал «помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и зловредных отрешить и впредь таковых не принимать». К зловредным он не относился, а вот к крестьянским детям имел прямое отношение. Но… приняли, и двадцатилетний юноша среди малышей принялся за учение. «Школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают: смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латине учиться», – вспоминал Ломоносов. Учился он жадно, в то время как другие резвились, сидел в монастырской библиотеке и рылся в книгах. За один год Ломоносов окончил три класса, быв первым по успехам; на втором году писал латинские стихи. А его стихотворение: