Страница 19 из 27
То есть валяйся ты в канаве, эта революция и большевистская партия, Берия продолжил «усиленным темпом работу в техническом училище». Нелегальным старостой, что ли? Или учеба – как подвиг, работа усиленным темпом? Вот есть люди, которые ничего наполовину делать не могут, даже на занятия в школу идут, сурово насупив брови, с песней «Смело, товарищи, в ногу…». А в это время ровесник Лаврентия Павловича Георгий Маленков, его будущий коллега по работе в правительстве, уже комиссарит на фронте в стрелковом полку, между прочим.
«В январе 1918 г. поступил в Бакинской совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате Совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил… меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я остаюсь до октября 1920 г., после чего Центральным Комитетом назначен был ответственным секретарем Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации комиссии (февраль 1921 г.)».
«Отдаю немало энергии», «в ударном темпе» – скромность из товарища Лаврентия брызжет яркими лучами. Примечательно, что в то время, когда идет катавасия гражданской войны, член большевистской партии Л.П. Берия ухитряется закончить училище и даже поступить в институт. Правда, Азербайджанский ЦК его через две недели отозвал из института и заставил пойти работать в ЧК. Тяга к образованию и строительству – это хорошо, конечно, но для кого он собирался что-то строить в то время, если еще проанглийские марионетки властвовали на Кавказе? Для обывателя в стремлении получить образование любой ценой в самые опасные годы для советской власти нет ничего зазорного, но не для члена революционной партии. Не напрасно прокурор Руденко приобщил это заявление с автобиографией к материалам уголовного дела, характеризует оно члена КПСС Л.П. Берию весьма красноречиво.
Так как история не сохранила фактов какого-либо участия молодого Берии в становлении советской власти на Кавказе, то нынешним бериефилам пришлось в книгах описывать весь процесс борьбы с интервенцией и внутренней контрреволюцией в том регионе, тонко намекая, что Лаврентий Павлович не мог в этой борьбе не участвовать, вот примерно так, как это сделал С. Кремлев, описывая одну из важных боевых операций, и прилепил к этому описанию такой вывод: «Нет никаких сведений о том или ином участии молодого Берии в разработке и проведении операции в Энзели. Но не знать о ней он не мог и наверняка усвоил ее уроки, тем более что поучиться здесь будущему чекисту было чему».
Ну а что такого? Правда? После этого уже и дневники Берии вполне можно сочинить. Но у доверчивого читателя в результате этих литературных ухищрений формируется мнение, что молодой Берия и установил у себя на родине советскую власть и всех белых гадов там победили под его чутким руководством.
Я еще не думал писать эту книгу, готовил только для своего блога серию постов о Берии, собирал информацию, просматривая сборник документов «Политбюро и дело Берия» под редакцией О.Б. Мазохина, и наткнулся на то, что вы не сможете найти ни в одной книги бериеады:
«Секретно товарищу Хрущеву Н.С.
21 октября 1919 года в Сухуми были арестованы и преданы военно-полевому суду за участие в вооруженном восстании солдаты 2-го пехотного полка Н. Тодуа, Г. Чубинидзе, Б. Цомая, Н. Нозадзе и Л. Берия.
9 июля 1920 года полномочный представитель РСФСР в Грузии С.М. Киров обратился с нотой к министру иностранных дел грузинского меньшевистского правительства и на основании ст. 10 договора между Россией и Грузией потребовал освобождения из Кутаисской тюрьмы Николая Нозадзе, Ноя Тодуа, Георгия Чубинидзе, Баграта Цомая и Лаврентия Берия, осужденных военно-полевым судом к каторжным работам за участие в вооруженном выступлении в октябре 1919 года.
Используя этот документ, Меркулов в книге «Верный сын партии Ленина – Сталина», изданной в 1940 году в Тбилиси, безусловно с ведома Берия, фальсифицировал исторические факты и ложно утверждал, что С.М. Киров принимал деятельные меры к освобождению Л.П. Берия из Кутаисской тюрьмы.
В настоящее время документально установлено, что в ноте С.М. Кирова от 9 июля 1920 года за № 327 упоминается не Л.П. Берия, а Лаврентий Игнатьевич Берия – солдат второго пехотного полка, который подвергался аресту вместе с солдатами этой же части Н. Тодуа, Г. Чубинидзе, Б. Цомая и Н. Нозадзе.
Следственные документы на солдат Л.И. Берия и других хранятся в делах 421 и 424 фонда 142 Центрального государственного архива Октябрьской революции ГССР. Эти данные нами получены после осуждения Берия.
20 января 1954 г.».
Генеральный прокурор только один момент еще упустил, про С.М. Кирова и освобождение из тюрьмы Берия писал и в автобиографии: «В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным комитетом Грузии, но согласно переговорам Г. Стуруа с Ноем Жордания освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию. Однако мне удается остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 г. я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в Кутаисскую тюрьму. Июнь и июль месяцы 1920 г. я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан».
Думаю, что у самого последнего тугодума почти моментально в голове сверкнет: кто-то состряпал для Лаврентия Павловича легенду, добавив в биографию эпизод нахождения в Кутаисской тюрьме и освобождение из нее при содействии С.М. Кирова. Но добавленный эпизод подозрительно удлиняет биографию, поэтому что-то из нее удаляют. А вот – что? Это загадка. И кажется, разгадать ее уже невозможно, но все же в свете этого документа работа Л.П. Берии в мусаватистской разведке, о которой он сам же писал, но в том плане, что он туда был внедрен от социалистической партии Гуммет: «Осенью того же 1919 г. от партии Гуммет поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 г., после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне», – вызывает уже подозрение, что не совсем необоснованно его обвинили именно в том, что он был агентом мусаватистов, которых англичане контролировали более, чем полностью.
И если вам уже внушили мысль, что не мог быть иностранным агентом человек, руководивший созданием атомного оружия, то не спешите закрывать эту книгу, подумав, что автор пишет ерунду. В истории создания атомной бомбы тоже есть шкафы со своими скелетами. Наберитесь терпения. И согласитесь, странно, что ни один писатель-бериефил-сталинизд не обратил внимание на вышеприведенное письмо Р. Руденко. Не знали о нем? Ну тогда какие же они исторические исследователи? А может, умолчали, потому что этот документ все их конструкции разрушает?
Отмахнуться от информации генерального прокурора Хрущеву, объяснив публике, что это может быть фальшивкой, тоже невозможно. Не фальшивка. Какой был смысл ее сочинять, если Берия к тому времени был уже осужден и расстрелян. А вот то, что шпионаж ему предъявили по косвенным фактам, следствие прямых улик не нашло, а само дело солдата Лаврентия Игнатьевича Берия – улика прямая, не в шпионаже, конечно, а в том, что у него с биографией явно что-то не в порядке, и Хрущев не стал обнародовать письмо Руденко – объяснимо. Если только не верить в хвастливую брехню Никиты Сергеевича, что это он организатор ликвидации заговора Берии – объяснимо. Дружили они.