Страница 1 из 27

Л.П. Берия и ЦК. Два заговора и «рыцарь» Сталина

Балаев Петр Григорьевич

Петр Балаев

К читателю

Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича…

Уважаемый читатель, прошу прощения, что я начинаю эту книгу со вступления, напрямую как будто бы не относящегося к ее непосредственной теме. Но поверь, это необходимо, я позволю себе отнять совсем немного твоего времени.

Дело в том, что после выхода первых трех моих книг мне на почту пришло много отзывов. И положительных, таких, которые воодушевляют продолжать то, чем я занимаюсь. И разумеется, отрицательных. Даже ругательных, с явным намерением оскорбить. Что тоже хорошо, значит, кое-кого задел за живое.

И довольно много отзывов с советами, как мне писать, чтобы повысить уровень своей популярности. Люди от всей души и доброго сердца предлагают мне собственные рецепты, что я ценю. Кое-что я учитываю, благодарю за советы.

Но довольно большой массив рекомендаций отвергается, и есть необходимость объяснить причины.

Так, один из читателей посетовал, что несмотря на то, что я пишу очень читабельно, текст буквально проглатывается, но грешу использованием такой лексики, что ему неудобно порекомендовать мои книги своей дочери, студентке исторического факультета университета. Вот честно, я долго даже не мог сообразить, как этому товарищу лучше ответить. Потому что ни единого нецензурного слова в моих книгах элементарно нет. Если родители каких-то студенток в них видят что-то такое, что может пагубно отразиться на нравственности дочерей, то – только «Спокойной ночи, малыши»! Только это! Больше таким студенткам даже по телевизору ничего нельзя смотреть.

Я прошу этого читателя на меня не обижаться. Я понимаю, кто у него сформировал такое мнение, его формируют так, что человек, даже не видя в книге ни одного нецензурного слова, начинает на полном серьезе думать, что именно такие слова в ней есть.

В первых двух книгах я довольно резко прошелся по политику и писателю Николаю Викторовичу Старикову, вот его клиентура и стала разбрасывать по сайтам интернет-магазинов и форумам обвинения в мой адрес в использовании специфической лексики.

Признаюсь, что резких слов и выражений господин Стариков получил в свой адрес от меня с лихвой. Он в одном из выступлений даже высказался с явным намеком в мою сторону, что не рассматривает в качестве серьезных оппонентов тех, кто позволяет себе оскорбительные выражения в его адрес.

Вообще этот господин своей обидчивостью похож на ребенка-ябеду, который бегает по детскому садику и обзывает малышню письками (я не думаю, что этого слова студентки от родителей не слышали), а когда его самого назовут попой, то он скачет жаловаться воспитательнице.

Сам Николай Викторович ничуть не стесняется клеить на своих противников оскорбительные ярлыки. Можно ему напомнить, что он однажды в своем блоге придумал номинировать на премию имени Геббельса тех, кого принято у него называть либералами. И все нормально, никакого смущения. Конечно, Николай Сванидзе эту премию от Старикова получил заслуженно. Но когда о нем самом пишут, что он тоже брешет не хуже Геббельса, то делает вид оскорбленной невинности.

Опровергнуть обвинения Балаева у него не получается, так он выбрал себе амплуа оскорбленной курсистки.

Следующая претензия ко мне: отсутствие в книгах ссылок и библиографии. По мнению ряда читателей, если я устраню этот недостаток, то мои работы будут иметь более научный вид, что послужит только на пользу им. Надо сказать, что эти советы я стал получать уже после выхода первой книги, но их проигнорировал. И некоторые люди не понимают, почему я так упорно не хочу придавать своим книгам «научный» вид.

Да потому, что я пишу не диссертации для научного совета, а историко-публицистическую литературу для массового читателя. А так как я читателя уважаю, то отношусь к нему так же, как хотел бы, чтобы и ко мне относились как к читателю другие писатели-публицисты. Чтобы не дурили меня «научностью», а писали читаемые тексты, не забитые ссылками и сносками, а с обоснованием прямо в тексте. Прямо в тексте книги должны указываться источники и цитаты, сведения из этих источников.

Извините, но излагать своими словами какие-то сведения, а для их подтверждения отправлять читателя к номеру ссылки, по которому нужно находить источник этих сведений, – на мой взгляд, проявление неуважения к человеку, который заплатил деньги за публицистическую книгу.

А часто обычный читатель проверяет автора по ссылкам? Он часто интересуется тем, что можно прочесть в работах, на которые ссылается автор, приведя в конце книги библиографию?

Вот есть у нас в стране такой вполне квалифицированный читатель и признанный интеллектуал, как Анатолий Вассерман. Он прочел труд Юрия Мухина «Убийство Сталина и Берии». Там ссылок! Вау! А библиография! И Вассерман шел по ссылкам и сверял с ними то, что написал Мухин?

Извините, но если бы он стал проверять Мухина таким образом, то ни в жизнь не стал бы пропагандировать «Убийство Сталина и Берии» как серьезное исследование. А он пропагандировал. Вот в этой книге вы и увидите, как Ю.И. Мухин использовал «научный» вид своего, так сказать, исследования, чтобы одурачить людей. Я покажу вам это наглядно. Увидите, что утверждения автора не соотносятся с тем, на что он ссылается. Но зато – научный вид!

Понимаете, ссылки, список использованной литературы – это дел на 5–6 часов. И книга обретет «научный» вид. А оно вам надо? Может, удобнее прямо в тексте прочесть – откуда сведения? Ведь правда же? И автору в таком случае приврать намного труднее.

По большому счету, значимых претензий ко мне больше поступало. Надеюсь, что вы поймете все правильно, когда я буду называть вещи и оппонентов теми словами, которые они заслужили, поймете, что псевдонаучный вид в публицистике – это способ одурачивания читателя.

В конце концов, мне можно приделать «губы Никанора Ивановича», но тогда я буду не Петром Григорьевичем Балаевым, а Никанором Ивановичем Балаевым. Согласитесь, что лучше остаться самим собой. А стремиться понравиться всем – это, во-первых, совершенно бесплодное занятие, во-вторых, человек, который стремится к этой цели, – самое отвратительное существо на свете. Всем на свете не может нравиться даже апельсин на прилавке магазина.

И вообще, эту книгу, которую вы сейчас держите в руках, если бы я был озабочен больше всего популярностью (хотя она нужна любому писателю. Иначе проще сразу в печку рукопись выкидывать), писать не стоило бы. Получается так, что я свою популярность, вернее, возможность того, что уже ставшие популярными в области исторической публицистики авторы и медийные персоны удостоят меня своим благосклонным мнением, своими же руками уничтожаю.

После первой книги «Анти-Стариков. Почему история все-таки наука» на меня обратили некоторые фигуры свое благосклонное внимание. Стали ждать продолжения. Второй книгой из этой серии я их немного ошарашил. Не ожидали, что я о Брежневе и его времени именно так… А уж после «Клим Ворошилов. Первый маршал страны Советов», в которой я завил, что история Коммунистической партии Советского Союза завершилась на XXII съезде КПСС, со мной прервали общение почти все из кодлы историков.

Их понять можно. Они же столько «научных» трудов написали, к примеру, о советско-финской войне, в которых, как хорошо обученные попугаи, друг за другом повторяли о неудачном начале этой войны, как потом советские военачальники за ум взялись и победили. И почти все еще ссылались на выступление Сталина на военном совещании по итогам войны. И тут им показывают пальцем, что в этом выступлении Сталина нет ничего о неудачном этапе. То наступление и первый штурм линии Маннергейма были на самом деле только разведкой боем финской обороны, заранее спланированной «неудачей». Вот прямо так в записи речи Иосифа Виссарионовича и сказано.