Только ты

Эта краткая перемена явно отразилась на лице Трандуила, смахнув с него отпечатки порока. Подавшись вперед и одарив эллет слабой, но искренней улыбкой, он заботливо погладил ее по дремучим волосам, почти сливающимся с пламенем расположенного сзади камина, и осторожно попытался притянуть ближе к себе.

— Теперь открой ротик, — несколько игриво, но все же властно повелел синда.

Щеки Тауриэль вновь ярко вспыхнули, а глаза расширились, когда на нее снизошло осознание. Вечер и без того пестрил яркими впечатлениями, в большинстве своем неприятными, а это было уже слишком… Она дернулась, намереваясь просить Владыку отпустить ее, но слова обернулись резким вскриком, когда он вновь вцепился в длинные локоны, не позволяя даже отвернуться.

Юная воительница оказалась беззащитна перед давящим проницательным взглядом, в котором блистали яркие, жаждущие вспышки… Точеные губы эльфа растянулись в злую полуулыбку, пока он с любопытством наблюдал за внутренней борьбой своей воспитанницы. Трандуил не причинял ей сильной боли и не пытался насильно побудить к действиям — он просто ждал, когда эллет сдастся, зная что это скоро произойдет. И она знала, точнее, понимала, что покровителя ни в коем случае нельзя злить…

Прошло совсем немного времени, прежде чем Тауриэль покорилась — сокрушенно опустив веки, она расслабилась, позволяя эльфу направлять себя.

— Открой глаза, — голос его подрагивал, пока рука осторожно, но настойчиво давила на затылок.

Желая быстрее покончить со всем, юная воительница исполнила приказ, отрешенно наблюдая как приближается блестящая, нежно розовая плоть, источающая невероятный жар. Когда она коснулась губ и легко скользнула в рот, эллет инстинктивно сомкнула уста, чем заслужила поощрительный стон Владыки.

— Вот так… — выдохнул он, — поиграй язычком…

Преодолевая ступор и невероятное смущение, Тауриэль опасливо лизнула влажную кожу, вырвав еще один томный вздох из груди эльфа, что рвано и часто вздымалась. Он вновь надавил на ее затылок, принуждая углубить ласки, при этом не обращая внимания на протестующие стоны и всхлипы.

Трандуил был тороплив и резок, намеренно не позволяя эллет примириться с происходящим, заметить его обратную сторону, способную приносить и удовольствие. Тауриэль догадывалась о ней, но слишком уверенные проникновения и пошлые бесстыдные стоны, хлещущие по ушам, могли распалять лишь стыд.

Для юной воительницы стало полной неожиданностью, когда Владыка слабо дрогнул и оросил ее рот терпким семенем, сопровождая это сдавленным протяжным рыком. Его большое, напряженное, как струна, тело резко обмякло, будто в бессилии, и эллет попыталась отстраниться, борясь с чувством отвращения, но истома эльфа оказалась обманчивой; он с силой прижал ее к себе, практически лишив возможности дышать и ждал, когда умиротворяющая слабость отпустит добровольного пленника.

Еще до того, как полностью оправиться Трандуил тихонько рассмеялся и произнес, не пытаясь скрыть задорных ноток в голосе:

— Думаю, они бы не одобрили тебя.

Тауриэль не сразу поняла, что речь идет о покойных родителях, потому что ее резко и цинично отпихнули в сторону. Жадно втягивая воздух, эллет зашлась кашлем, при этом краем глаза наблюдая, как ее Владыка плавно поднялся на ноги, принимаясь неторопливо приводить себя в порядок. Он стоял совсем близко, с высоты своего роста наблюдая за сотрясающейся на полу воспитанницей, любуясь редкими белесыми каплями, что падали на нежную грудь и исчезали в складках одежды.

— Больше не будешь злословить? — бархатный очень добрый голос прервал внезапно опустившуюся тишину, когда метаниям Тауриэль прошел конец.

Вскинув затуманенный взгляд, она встретилась с абсолютно спокойным, холодным лицом Трандуила. Оно не выражало ничего, кроме королевского величия и осознания собственного превосходства, что всегда гипнотически действовало на окружающих. Можно было решить, будто все произошедшее не имеет для эльфа никакого значения, если бы не его глаза, слишком светлые и любящие, что так не сочетались с окружающей атмосферой и надменной позой Владыки, возвышающегося над дрожащей эллет.

Всматриваясь в яркие небеса и последние всполохи умирающего солнца, Тауриэль заключила, что тот случай вряд ли можно считать «наказанием» — скорее, синда просто пожурил ее.

Зло усмехнувшись, воительница перевела взгляд на полоску крови, собравшуюся под ногтем, когда веточка, что все еще скользила в тонких пальцах, одарила ее занозой. Как же сильно изменилось ее отношение к боли… Эллет по-прежнему остро реагировала на нее, не любила, но воспринимала уже совсем иначе… Более спокойно, осознанно.

Раньше она и подумать не могла, сколь много видов и оттенков у этого чувства, каким разным оно может быть; Трандуил потратил века на то, чтобы познакомить воспитанницу с множеством вариаций и, несмотря на это, продолжал удивлять.

К моральному давлению он прибегал нечасто, да и то лишь для того, чтобы вывести свою жертву из душевного равновесия. Истинная страсть эльфа — это физическая боль, которую и подразумевало «наказание«…

========== Глава 3 ==========

Солнце скрылось, оставив после себя сияющую бронзовую полосу, отделяющую небеса от неровной линии бескрайнего леса вдалеке. Эта яркая пылающая лента почти не источала света, и на Лихолесье опустилась голубоватая мгла, в которой померкли все краски осеннего пейзажа.

Но для существ, населяющих эти чертоги, темнота нипочем, поэтому Тауриэль без усилий вглядывалась в шелестящую листву, пытаясь припомнить путь, по которому однажды сбежала в запретную часть Леса, населенную пауками.

Позже она сожалела о своем опрометчивом решении… хотя вряд ли этот глупый порыв можно назвать решением: эллет просто уступила любопытству, считая себя достаточно подготовленной для такой опасной схватки.

К сожалению, она ошиблась, и лишь своевременное вмешательство более опытных воинов помогло избежать беды.

- Тауриэль, — шептал Владыка, разочарованно качая головой, — Тауриэль.

Его изящные пальцы, умащенные голубоватой мазью, почти невесомо порхали по израненным рукам воспитанницы, приятно охлаждая кожу.

Эльфы сидели на кровати так близко друг к другу, что Тауриэль чувствовала тепло своего покровителя, ощущала на груди его дыхание и пряный аромат мускатного ореха, источаемый кожей. Глаза Трандуила, внимательно наблюдающие за движением собственных рук, смотрели холодно и отстраненно, напоминая замерзший родник, чью голубизну прикрывал выпавший снег — белые вспышки, ожидающие выхода…

От страха перед наказанием эллет не могла даже дрожать… Казалось, сердце ее заключили в тесные кандалы, не позволяющие ему биться и дарить телу горячую кровь, отчего лицо с каждой минутой становилось все бледнее.

Синда почти не разговаривал, а его спокойные размеренные движения посылали в воздух такое напряжение, что тяжело было даже вздохнуть. Он не спешил, кропотливо обрабатывая раны и стараясь не пропускать ни одно миллиметра, а по окончанию поставил склянку с мазью на тумбочку и заботливо притянул эллет к себе, заключая в свои объятия.

На миг ее окутал резкий шелест королевской мантии, пробивающийся сквозь глухие удары собственного сердца, которое словно вновь ожило…

— Почему не слушаешься? — вкрадчиво спросил эльф своим мелодичным голосом. — Ты понимаешь, что едва не погибла?

Молча кивнув, Тауриэль решилась чуть повернуть голову, чтобы иметь возможность коснуться мягкого шелка светлых волос. Глубоко вдохнув их аромат, она на миг успокоилась, отвлекаясь от собственных тяжелых мыслей и переживаний.

— Моя девочка… — кажется, в голосе Владыки мелькнули нотки искреннего беспокойства, и он теснее прижал воспитанницу к себе, — что же мне с тобой делать? ..

Эллет молчала, прислушиваясь к долгим поцелуям, что покрывали ее лоб и виски, к теплу губ, обхватывающих кончик длинного ушка… к приятной едва ощутимой влаге, что оставалась после них… Почти инстинктивно она скользнула руками по талии Трандуила и несмело обняла его, подставляя лицо под чувственные ласки.