Только ты

— Мы возвращаемся, — тихо произнес синда, будто разговаривая с пустотой, — идем.

Не сразу вынырнув из глубоких дум, Тауриэль удивленно подняла глаза, но переспросить не осмелилась: слишком раздраженно выглядела недвижимость эльфа, похожего теперь на мраморную статую, закованную в тускло-поблескивающее железо. А он не пытался развеять сомнения, лишь смотрел на воительницу, будто наслаждаясь ее растерянностью.

— Вы изгнали меня, — грустно ответила эллет, — помните?

— Я передумал, — так же ровно сказала Владыка Леса, добавив к голосу едва заметные каменные нотки, выдающие приказ, а не просьбу.

— Почему? — слова вырвались у бывшей стражницы почти неосознанно.

Она боялась, ужасно боялась, что внезапная надежда, бальзамом пролившаяся на душевную рану, окажется ложной. И поэтому пристально вглядывалась в надменное лицо сына Орофера, пытаясь отыскать в нем хоть что-то, могущее развеять этот страх.

Но ничего не было. Лишь сдвинулись черные брови и заблестели некогда сухие глаза, пытаясь удержать внутри истину, внезапно рванувшую прочь — никто не узнает о тоске Владыки Леса и не станет жалеть его.

Он будет жестоким, равнодушным или надменным правителем, будет держаться в стороне ото всех и не откроет силы зова Валинора, приходящего во снах. Навевающего печаль, заставляющего чувствовать одиночество в стенах дворца, некогда заполненного смехом и радостью; теперь же серого, хранящего в себе лишь воспоминания.

Не было дня, чтобы Трандуил не думал об отце и супруге, так внезапно бросившихся в объятия Намо. Теперь он вынужден будет вспоминать и единственного сына, ушедшего по вине Тауриэль, на несколько минут ставшую едва ли не врагом для своего покровителя. Но это губительное чувство развеяли искрящиеся слезы в ореховых глазах, полных растерянности и надежды.

Уже в который раз эльф не смог устоять перед очарованием этих омутов, ведь невозможно было отрицать, что он привязался к воспитаннице куда крепче, чем хотел. Она разделила с ним заточение во дворце, помогала заглушить копившийся внутри беспомощный гнев и давала утешение истосковавшемуся по ласке сердцу, принося радость.

Только раньше Владыка не замечал этого, не ценил, и лишь грядущее одиночество заставило понять всю величину утраты. Поэтому он стиснул зубы, раздосадованный такой мягкосердечностью, и подошел к эллет, которая инстинктивно дернулась и сжалась на снегу, будто ожидая удара. Но Ороферион всего лишь замер рядом и протянул руку, безмолвно спрашивая, уйдет ли она с ним.

Бывшей стражнице потребовалось какое-то время, чтобы это понять, а осмыслить не получалось и вовсе. Будто завороженная, она рассматривала чуть согнутые пальцы, измазанные в запекшейся крови, и не могла поверить, что вновь уловила на лице Трандуила уже знакомые ей вспышки.

Только недавно, когда синда разрубил лук Тауриэль, она заметить боль и горечь в глубине его внимательных глаз, но не поверила, что покровитель способен на эти чувства. Как не верила и сейчас, что он готов предоставить ей выбор. Неужели ему и впрямь не все равно? ..

Но что же выбрать: охваченный Тьмой, но милый сердцу дом, или принять дары свободы, обещающие куда больше, чем когда-либо мог предложить сын Орофера? ..

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

Друзья, простите меня за большой перерыв( Конечно, за столько времени можно было написать главу и больше, но мне показалось, что еще что-то будет здесь просто лишним. Надеюсь, что я не слишком вас разочаровала. А в качестве оправдания я собираюсь пересмотреть все главы, исправить недочеты и сделать фф лучше)

Деревья походили на грибы: их шершавые стволы бежали вверх, а лиственный купол закрывал небо. Подсвеченный солнцем, он горел ярко-зеленым и пропускал множество белых огоньков, паутиной тянувшихся к земле. Кругом жужжали насекомые, а сверху доносилось звонкое и отрывистое щебетание дрозда — маленькой птицы с коричневыми перьями и черными точками на белом брюхе. Она засела в пышном букете из листьев орешника, ветви которого скопом росли из земли и плавно качались на ветру.

Чуть прохладный, он разносил сладковатые ароматы, и Тауриэль не заметила, как остановилась. После Битвы Пяти Воинств она уже навещала дом, но еще не видела его таким! Не слышала мирного шелеста крон вместо мучительно треска стволов. Не знала, что воздух бывает невесомым и прозрачным — здесь всегда витал туман, забивавший нос и горло.

Саурон пал, и Лес отбросил Тьму, будто душное покрывало, снова наполняясь животными. То тут, то там показывались черные носы лис или возвышались длинные уши кроликов в серо-коричневых шубках. По стволам юрко карабкались белки, своими резкими движениями передразнивая стук дятла, а под ногами бегали зеленые и бурые ящерицы.

Они спокойно гуляли вокруг черных сапог Тауриэль и вдруг исчезли, уловив шаги. Повернувшись, эллет заметила бредущую из чащи олениху с вытянутой вперед шеей и маленькой головой, украшенной растопыренными ушами. Ее большое тело покрывала шерсть цвета охры, а за маленьким хвостиком семенил олененок.

Удостоив гостью лишь взглядом, оба деловито прошли мимо и скрылись за красно-зелеными кустами барбариса, посыпанными желтыми цветами. Настойчивое жужжание над ухом окончательно разбудило Тауриэль, и она направилась дальше, высматривая дорогу. Но та исчезла: вероятно, истосковавшиеся по зелени Лесные эльфы махнули рукой на шалости природы и кинулись в ее объятия.

Что ж, не беда — путь ко дворцу воительница нашла бы и с закрытыми глазами, ориентируясь на звонкий плеск воды. Именно плеск, а не гулкое бурление заболоченной речушки, привлекательной для монстров из Дол Гулдура.

Видя озорное мерцание впереди за деревьями, эллет прибавила шагу. Но скоро ее внимание переметнулось на мужскую фигуру в зеленом камзоле, почти слившуюся с лохматой пихтой рядом. Тауриэль сразу узнала густые волосы, близкие по цвету к морскому песку — Ингвион, один из личных стражей Владыки, ходивших за ним второй тенью.

Сейчас он и впрямь напоминал мутное отражение из-за понурых плеч и распухших век на бледном лице. Стеклянный взгляд был направлен в сторону реки, и грудь воительницы сжалась от неясной тревоги.

— В чем дело? — резко спросила она, забыв о приветствии.

Ответом послужило тихое шуршание стрел за спиной, когда эльф дернулся и повернулся.

— Тауриэль? — спустя мгновение его зеленовато-карие глаза прояснились. — Ты вернулась? Поверить не могу!

— Я же всегда возвращалась, — воительница улыбнулась и обняла подошедшего стража, — как бы долго не путешествовала. Что ты здесь делаешь?

Отстранившись, Ингвион устало кивнул влево, на расступившиеся деревья и золотую гладь реки, медленно ползущую вдоль травянистого берега. Неподалеку от воды лежал тонкий ствол упавшей березы, служившей подушкой для Трандуила, одетого лишь в белую рубаху. Он дремал, заложив руки за голову и вытянув ноги в узких черных штанах. Рядом с ними валялся простой коричневый камзол и кожаные наручи, украшенные выпуклым узором.

— После войны и штурма Дол Гулдура нас осталось мало, — задумчиво произнес страж, — Владыке пришлось распустить личную охрану. Остались только я да Менелтор. Но он уже два дня в лазарете.

— Тогда иди, я заменю тебя, — с готовностью предложила Тауриэль и добавила, увидев недоверчивый взгляд, — он не рассердится. Да и кого здесь опасаться?

Ингвион колебался, но в итоге уступил: Трандуил вряд ли будет рад постороннему на встрече с любовницей. Он ушел, а эллет еще долго вслушивалась в мягкий треск ветвей и гадала, злится ли синда? В этот раз ее не было слишком долго. Царящие вокруг беспорядки помешали успеть на битву и пожар в Лихолесье, из-за чего совесть не переставала кусаться. Но эльфы справились, да и какой толк от одной воительницы? Он должен понять…

Взбодрив себя этой мыслью, Тауриэль покинула укрытие и направилась вперед, пока решимость не иссякла. Однако тревоги сломались о неподвижную фигуру Владыки, мирно спящего на траве. Расслабленный и уязвимый, он источал безмятежность, напоминавшую о долгих вечерах в королевской спальне. О треске камина и желтом свете, гнавшему тень вокруг полуприкрытых глаз.