Истории о сладеньком

У Иримина они торчали ото лба до макушки, а на висках были колоски. Многие заплетали колтуны в лохматые косы, украшали их цветными нитями, другие коротко стриглись и выбривали узоры — чем не дикари? Ещё и разговаривали непонятно.

— Чего ты ждешь, раздевайся, — сказал тот, что был с деревом на спине.

Он хитро глянул на меня из-под множества длинных кос, и эльфы засмеялись. Какие они мерзкие! Я ведь не простолюдинка, а камеристка, и служу у высокородной леди, со мной никто не смеет так разговаривать!

Я в гневе раскрывала губы и подбирала слова, а эльфы хихикали. Они убирали одежду, рылись в сундуке, не переставая коситься на меня. Проклятье, им все равно, что о них думают! Ужасный, похотливый народ. При госпоже вели себя прилично, но камеристок изводили масляными взглядами и намеками. Особенно выводила естественность, с которой они это делали.

Так и не найдя слов, я хмыкнула и устроилась на полу у окна. Одежда неприятно липла к телу, двигаться не хотелось, дышать тоже. Отыграюсь на собаке, когда доберусь до нее. То есть на лохматой крысе с писклявым голосом, которую хозяйка называла собакой. Это гадкое создание сбежало, когда мы прибыли к эльфам. Его поймали в лесу у сторожевого поста, но госпожа побоялась доверять свое сокровище кому попало, и отправила за ним меня. К несчастью, лес стал тонуть, как только мы зашли в него.

— Эй, красавица, иди к нам, погреем, — хохотнул эльф с разрисованными плечами, и я стиснула кулаки, представляя, как душу собаку.

Тут же вспомнились ее огромные глаза, наполненные любовью и преданностью, особенно после шалостей. Нет, боюсь, она останется безнаказанной.

В центре домика эльфы развели магический бледно-желтый костер. Дрова не требовались — его подпитывало колдовство. Люди не привыкли к этому, и было неуютно рядом с неизвестной стихией. Эльфы звали меня погреться, но белый свет и плавные движения огня отталкивали. Как и полуголые дикари с масляными взглядами.

Мрак рассеялся, и появились тени ветвей. Они скользили по телам моих спутников, сливаясь с татуировками, и те будто двигались. Длинные уши торчали из колтунов и напоминали рога — жуткое зрелище. Эльфы расселись вокруг огня и стали грызть сухари, а я сжалась в комок. Ничего, моя семья была из древнего, но обедневшего рода, мы с сестрами сами стирали одежду и бегали босыми с детьми простолюдинов; потерплю, гроза не продлится долго.

Но чем больше проходило времени, тем сильнее становился ветер. Он проникал между досками и холодил мокрое платье. Скоро у меня заложило нос, а голова стала неподъемной — два года в уютном замке на посту камеристки не прошли даром. Гордость и злость пропадали с каждым вздохом, и я с завистью поглядела на эльфов. Им было хорошо у огня, ведь смех и разговоры не прерывались. Они взмахивали руками, запрокидывали головы, от чего безумно хотелось присоединиться, однако мешало… воспитание, наверное.

Меня потянуло в сон, и реальность сплелась с грезами. Я почти заснула, когда над головой раздался приказной тон:

— Живо переодевайся, не то заболеешь.

У меня всё внутри подпрыгнуло от неожиданности. Оказалось, что рядом стоял Иримин и расправлял белую простыню. Ткань с шумом парила в воздухе и источала запах хвои, а я вдруг поняла, какое красивое тело у эльфа. В одежде он казался долговязым, но сейчас стали видны все изгибы и гладкая кожа. Особенно понравились ноги: длинные и крепкие. Обидно только, что белые панталоны закрывали самое интересное. Они были узкими и удалось заметить четкий холмик… Боги, откуда такие мысли? Это проклятая дремота виновата.

Судя по хитрой улыбке, командир заметил взгляд. Он подошел и закрыл меня простынёй; следовало отказаться, но мокрая одежда стала ледяной, хотелось уюта. Наплевав на приличия, я быстро разделась и закуталась в предложенную ткань.

— Теперь идем, — мягко сказал эльф.

Он легко касался то моих локтей, то спины, помогая устроиться у костра. Магический огонь не источал жара, только приятное тепло, которое моментально проникло внутрь. Остальные эльфы широко улыбались, предлагали мне сухари и воду. Не самый вкусный ужин, но сытость подняла настроение, и гроза перестала казаться такой ужасной. Эльф с деревом на спине дал мне бурдюк и сказал, что содержимое вылечивает все хвори.

Там оказалась крепкая настойка. Я чувствовала себя полной дурой, пока откашливалась и смахивала слезы.

— Вот как… решили… меня напоить? — спросила я между вздохами. Как ни странно, разозлиться не получилось, ведь мои спутники так невинно хлопали глазами.

— И в мыслях не было! — с напускным изумлением сказал хозяин бурдюка.

Его звали Арбор, и на спине у него действительно было дерево. Это из какой-то эльфийской легенды, оно помогало достигать целей.

— А Диума окунули в ведро с краской, — засмеялся он, кивая на приятеля с разрисованными плечами.

Его рыжие волосы были заплетены в толстую косу, поэтому узор хорошо виднелся. При всем желании не удалось бы понять, где начало и конец у этих черточек, завитков и закорючек. Рисунок казался бестолковым, но это явно было не так.

— Если окунули, то почему на лице ничего нет? — спросила я и плотнее закуталась в ткань.

— Голова у него снимается. Правда, он иногда ее забывает взять с собой.

Все засмеялись, и в лоб Арбора прилетел сухарик. Уж не знаю, что они намешали в бурдюк, но мне действительно стало лучше. Забылись обиды, даже гроза за окном поутихла. Чем дольше мы разговаривали, тем приятнее было смотреть на обнажённые тела эльфов. Я украдкой наблюдала, как напрягаются мышцы на их руках, и как плавно они дышат. Самым интересным оставались панталоны — было любопытно, где именно складки ткани, а где…

Эльфы выше людей — интересно, у них и там все больше? Боги, мне даже не было стыдно за такие мысли. Проклятая настойка.

— А люди делают татуировки? — спросил Иримин.

Он сидел справа от меня и улыбался. Я впервые заглянула в его лицо без страха, до этого смущал извилистый рисунок от виска до шеи.

— Да, некоторые делают, чародеи в основном.

— А у тебя есть? — поинтересовался Диум.

— Нет.

— Ни одной? — Арбор вскинул брови. — Или просто стесняешься?

— Чего тут смущаться?

— Вдруг они у тебя… — Эльф обвел меня взглядом и вдруг схватил край простыни. — Где-нибудь здесь?

Он приподнял её, и бедро лизнул холодок.

— Ты что?!

Я отшатнулась и упала прямиком в руки Иримина.

— Арбор, не наглей, — велел командир.

Его голос прозвучал строго, и меня обрадовал такой настрой — смех смехом, а забываться не стоило. Мнимая поддержка дарила уверенность, пока не стало ясно, что объятия Иримина затягиваются. Он прижимал меня к себе и гладил плечи, аккуратно, словно боясь причинить боль. Я вспомнила, с какой легкостью он карабкался на дерево, как затаскивал нас в домик — удивительно, до чего ласковыми оказались эти сильные руки.

Мышцы в животе сладко напряглись, когда командир властно сжал пальцы. Не хотелось терять это единение, но я заставила себя отстраниться и смущенно улыбнулась командиру. А он хитро прищурился, явно всё понимая.

Мы вновь заговорили о ерунде, но собраться не получалось. Воспоминания о касаниях Иримина перемешивались с более ранними: колючая солома, жаркое дыхание в шею, стоны. Варин — мой друг детства, с которым я частенько бегала на сеновал. Мы расстались, когда я переехала в замок, и с тех пор желания плоти приходилось унимать самой. В начале было нетрудно, но чем больше проходило времени, тем сильнее хотелось вновь ощутить вес мужского тела, а между ног влагу и твердый член.

Я вздрогнула. Точно что-то в бурдюк подмешали — обычно мои мысли не такие распутные. Но как устоять, когда перед носом маячат сразу три красавца? Словно издеваясь, Диум привстал и стянул свои панталоны, оголяя косточку на бедре и рыжие кудряшки.

— Прям сюда ударил, вот, даже шрам остался! — говорил он, тыча пальцем… не хочу знать, куда.

— Не ври, нет там ничего, — сказал Иримин.