Страница 11 из 25
– Хорошо, – подумав, согласился Мурашенков, – вы и он не знали Фармера до приезда сюда. Будем считать, что у вас не было никаких мотивов. Хотя вас могли нанять для убийства. Но предположим… Тогда остается восемь человек. Я исключаю польскую спутницу пана Шокальского и визажистку Кэтрин Фармер.
– Я бы не стал их исключать, – неожиданно сказал Дронго.
Сарычев вздрогнул.
– Какой вы странный человек, – сказал он, – с вами трудно разговаривать. Почему вы подозреваете этих женщин?
– Пани Томашевская знала Фармера еще до того, как вы с ним познакомились, – пояснил Дронго, глядя в глаза Мурашенкову. Тот воспринял сообщение внешне спокойно, но было заметно, как дрогнули зрачки его глаз. Даже стекла очков не могли скрыть того, что он нервничает.
– А французская визажистка оказалась последней, кто входил к убитой, – привел второй довод Дронго и снова заметил, как сузились глаза Мурашенкова. Арсений Викторович явно не был готов к двум таким фразам.
– Тогда выходит, это она убила Сильвию, – растерянно предположил Сарычев.
– Погодите, Николай Андреевич, – нервно дернулся Мурашенков. – Откуда вы все так быстро узнали? Вы специально следили за семьей Джеймса Фармера? Зачем вы сюда приехали? Вас кто-то прислал?
– У меня такая профессия – все узнавать, – напомнил Дронго, – и не нужно так нервничать. Вы все еще полагаете, что меня наняли ваши конкуренты?
– Кстати, насчет конкурентов, – напомнил Мурашенков, – вы знаете, кто вышел последним к нам на лужайку? Кого мы все ждали?
– Знаю. Тадеуша Шокальского.
– Пан Шокальский имел все основания не любить семью Фармера, – задумчиво сказал Мурашенков.
– Как и вы Шокальского, – напомнил Дронго, – я был свидетелем, как вы вчера спорили.
– Это не имеет никакого отношения к убийству Сильвии Фармер, – жестко заметил Мурашенков, повышая голос. Впервые он не выдержал и сорвался на крик.
– Не кричите, – так же жестко одернул его Дронго, – я не ваш подчиненный, и здесь не ваш офис. Я имею право высказывать любые предположения. Например, даже такое безумное: вы знали, что Шокальский спустится позже всех, и сделали все, чтобы специально его подставить. Возможно, даже оставили пистолет в его номере.
– Вы сумасшедший! Мы конкуренты, но зачем нам убивать жену Фармера? Скорее мы перестреляли бы друг друга. – Мурашенков сделал движение, намереваясь подняться, затем неожиданно рассмеялся: – Как здорово вы вывели меня из себя! И разговорили. А я считал себя гораздо устойчивее. Отдаю должное вашему умению.
У здания отеля резко затормозили несколько автомобилей. В холл ворвались сотрудники полиции. Вбежавшие полицейские поспешили на второй этаж.
– Все наши споры закончились, – нервно произнес Мурашенков, – ружье, висевшее на стене, должно было выстрелить. Теперь сотрудники полиции быстро установят, кто именно выстрелил в несчастную женщину. Хочу обратить ваше внимание, что у меня нет и не было оружия. Хотя бы потому, что я летел через Англию, и мне было бы невозможно пройти проверку в аэропорту, имея пистолет в своем багаже. Вам не кажется, что ситуация предельно простая? Искать нужно человека, способного привезти с собой оружие.
– Это не алиби, господин Мурашенков, – возразил Дронго, – достать оружие не так сложно, как вам кажется.
– У нас бесполезный разговор, – поднялся Мурашенков, – вы считаете меня убийцей? Зачем мне нужно было убивать супругу мистера Фармера? Это чудовищный бред.
– Лучший способ сорвать переговоры, – заметил Дронго, – вчера вы узнали, что Шокальский представляет серьезных конкурентов…
– Я полагал, что подслушивать чужие разговоры неприлично.
– Когда вы срываетесь на крик, вас могут услышать…
Мурашенков взглянул на Сарычева. Тот поднялся под его взглядом. Они повернулись и пошли по коридору.
Дронго смотрел им вслед, когда над его головой раздался голос:
– Неприятные господа эти гости из Москвы. Шокальский жаловался, что они готовы на все, чтобы получить контракт…
Дронго поднял голову. Рядом с ним стояла пани Илона. Он тоже встал.
– Вы слышали, что произошло? – спросил Дронго.
– Убили Сильвию, – пожала плечами Илона. Она сказала это так, словно в случившемся не было ничего особенного.
– Откуда вы узнали?
– Горничная орала на весь отель, – объяснила она, – я ничему не удивилась. В таких местах всегда случаются какие-нибудь жуткие трагедии. Когда здесь столько знаменитостей, должна произойти какая-нибудь пакость. Чем выше статус людей, чем они богаче, тем больше гадостей можно найти в их прошлой жизни.
– Интересная теория, – ответил Дронго, – вы знаете, что Сильвию застрелили?
– Ну и что? Конечно, застрелили. Эти миллионеры бывают еще и большими трусами. Я правильно сказала по-русски?
– Ударение нужно ставить на первом слоге, а не на втором, – улыбнулся Дронго.
– А вы хотели, чтобы убийца задушил Сильвию своими руками? Или перерезал бы ей горло?
– Вы так спокойно говорите об этом потому, что работали много лет в полиции или вы вообще циник по жизни?
– И то, и другое, – ответила Илона, – я циник, потому что много лет работала в полиции, и работала там столько лет, потому что я циник. Вас устраивает такой расклад?
– Сильвию застрелили, – вернулся к первоначальной теме Дронго. – Я бы на вашем месте подумал, кому это выгодно.
– Я уже думаю, – призналась Илона. – Боюсь, что среди подозреваемых будут гости нашего отеля.
– И пан Шокальский в том числе?
– Нет, – чуть замешкавшись, сказала она, – он не входит в круг моих подозреваемых. Он способен соблазнить Сильвию или обмануть ее мужа. Но на убийство не пойдет. Нет, нет, это не он.
– В таком случае это могла быть женщина, – сказал Дронго, глядя ей в глаза. – Женщина, которая ненавидела мужа Сильвии. Которая приехала сюда непонятно зачем с одним из оппонентов Джеймса Фармера. И появление которой столь очевидно вывело мистера Фармера из себя. Достаточно или продолжать?
– Продолжайте. – Рослая Илона смотрела ему прямо в лицо, не мигая и не отводя глаза.
– Добавьте еще один немаловажный факт, – Дронго не стал выдерживать эффектную паузу, – мы с вами единственные здесь, кто хорошо владеет оружием. Вам не кажется неприятным такое совпадение?
– Вы думаете, что я убила Сильвию из ревности? Или из мести? – Она рассмеялась, продемонстрировав красивые здоровые зубы. – Зачем мне нужно было в нее стрелять? Я скорее пристрелила бы самого Фармера за все, что я из-за него пережила. А его несчастная жена мне ничего плохого не сделала.
– Я могу узнать, почему вы так не любите Джеймса Фармера?
Она оглянулась – мимо них спешили врачи, прибывшие позже полицейских. Илона чуть посторонилась, пропуская людей в белых халатах.
– Вчера я вам уже все сказала. – Ей был неприятен подобный поворот в разговоре.
– Вы сказали, что познакомились с Джеймсом Фармером двадцать лет назад. И больше ничего. Я могу узнать, почему вы его так ненавидите? Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь. Он был спонсором конкурса красоты в Лондоне.
– Это вы уже говорили. Очевидно, он был не только спонсором, но и успел познакомиться с вами гораздо ближе, чем требовалось по правилам соревнований?
– А разве бывает иначе? – Она горько усмехнулась, и Дронго подумал, что она действительно циник. – Конечно, мы сблизились. Вспомните, что было в моей стране двадцать лет назад. Ярузельский произвел военный переворот, все лидеры «Солидарности» были отправлены в тюрьму. Меня с трудом выпустили в Лондон, не хотели отпускать. Это был мой шанс. Я так хотела остаться на Западе и никогда не возвращаться в Польшу! И конечно, обрадовалась вниманию Фармера. Он был тогда такой представительный и красивый! Но очень холодный. Он всегда был холодным эгоистом. Я сейчас думаю, что нужно быть именно таким, чтобы сделать себе огромное состояние. Человеком, которого не трогают радости и горе других людей. Бездушной машиной.
– Кто-то из великих сказал, что остаться счастливым на протяжении всей жизни можно при наличии хорошего пищеварения, бесчувственного сердца и абсолютного отсутствия совести, – негромко напомнил Дронго.