Страница 29 из 129
- Хозяйка, встречай гостей! - прогремел темноволосый с узкой бородой и маленькими глазами.
- Ой, проходите, гости дорогие, - сказала Варвара Степановна и согнулась в низком поклоне. – Фрол Лукич, Никифор Семёныч, садитесь за стол, отобедайте, чем бог послал.
Женщина начала суетливо накрывать на стол. Мужики уселись и первым делом выпили по кружке квасу, которые им с поклоном поднесла хозяйка.
Алёнка не понимала, если Варвара Степановна – вольная женщина, откуда такое подобострастие? Хотя, она и сама сейчас робела перед сильными и, судя по всему, облеченными властью мужчинами.
Исподлобья она рассматривала сидящих за столом. Оба были высокого роста и широкие в плечах. Фрол Лукич – кряжистый и более говорливый, тот самый смуглый брюнет. Никифор Семёнович – чуть светлее кожей, шатен, но с серыми строгими глазами. Борода у него была боле пышная, курчавая и окладистая. А когда он вошел, Алёнка заметила на его плече холщовую сумку с чем-то прямоугольным внутри.
Тем временем Варвара Степановна поставила на стол два горшка с кашей и выдала гостям по большой деревянной ложке. Мужики с охотой съели всю кашу, закусили огурцами и хлебом и запили обед новой порцией кваса. И только после этого начали говорить о деле:
- Значит, эта – твоя племянница? – спросил Фрол Лукич, кивая в сторону Алёнки.
- Ага, она самая, - ответила тётка Варвара.
- Значит, пиши Никифор… - скомандовал черноволосый сероглазому, пока тот раскрывал на столе толстую книгу, открывал чернильницу и смачивал серое перо. - Как звать?
- Алёна, - подала было голос племянница.
Но тут же услышала:
- Молчи, дура, - сказанное тёткой шёпотом.
- Пиши, Алёна Васильева, женского роду, годов… скольки от роду?
- 16-ти, батюшка, - зачем-то солгала Варвара Степановна.
Убавила она ровно 10 лет, но благодаря генам и привычке ухаживать за собой Алёнка действительно очень молодо выглядела.
- 16-ти, говоришь? – с сомнением уточнил Фрол Лукич. – Смотрится, как будто старше. Самый возраст замуж идти.
Алёнка внутренне содрогнулась – как замуж?! Зато стала ясна причина столь откровенного вранья.
- Помилуй, батюшка, рано ей невеститься! – запричитала тётка Варвара, теребя подол сарафана. – А что смотрится старше, так ведь сиротская доля такая, кого хочешь, ухайдакает да в щепку высушит. Намаялась моя кровиночка по людям злым да работам тяжелым. Но ничего, я её откормлю, приодену, травному делу своему обучу, вот и станет невеста краше прежнего.
- Ну, Варвара, головой за девку отвечаешь! – прогремел Фрол Лукич. – А то смотри, я б и сам взял себе такую глазастую, да женат уже, - и сальная ухмылка сделала симпатичное лицо мужчины отталкивающим.
Никифор Семёнович закончил царапать в своей книге и принялся усердно дуть на свежую запись, видимо, чтобы чернила скорее просохли.
- А что же сам Себастьян Федорович не пожаловал?
- Дела у него. Недосуг, - ответил Никифор Семёнович тихим, но каким-то одновременно жестким голосом.
- Обвал в дальнем забое случился, - пояснил более болтливый Фрол Лукич. – Не ждали такого исхода – порода там твёрдая, и сухо было. А тут начала вода ручьем литься. Стали откачивать, да видят – трещины пошла. Ну, народ и дал дёру к главной штольне. А двоих всё одно придавило.
Варвара Степановна сначала ахнула, а потом как-то внутренне собралась и спросила:
- Кого придавило-то?
- Архипку Хромого, да Потапа Чипигу. Архипку насмерть, а Потапка ещё трепыхается.
От этих слов у Алёнки желудок будто провалился до пят. Она вдруг осознала, где находится, и что несчастного Потапа не увезли в скорой помощи умелые хирурги и не вкололи ему сразу же спасительный наркоз. Заболело сердце и закружилась голова. Алёнка буквально расползалась по стене в состоянии полуобморока и не слышала, как гости покинули дом Варвары Степановны, как она подошла к ней, потрогала запястье и уложила на скамью, а сама, прихватив узелок, спешно куда-то выбежала.
Через час или два Варвара снова разбудила Алёнку. На это раз специально для того, чтобы она наконец-то пообедала. Алёнка нехотя добрела до стола, эгоистично дождалась, пока Варвара накроет на стол и буквально засунула в себя всю порцию каши, которая была в плошке. Есть с деревянной ложки было неудобно, но Алёнка уже не обращала внимания на такие мелочи.
Она жила в этом мире меньше двух суток, а жизнь уже нещадно отхлестала её от и до. И теперь вот добила нокаутом осознания собственной беспомощности и незащищённости в случае серьезной травмы или увечья. Алёнка и в своём мире, полном врачей, ужасно переживала, когда кто-то в её присутствии получал раны или, удары. А тут такое…