Страница 26 из 52
Таким образом, в очередной раз подтверждается правильность уже высказанного выше предположения: если бы летом – осенью 1941 года «миги» использовали в роли «охотников», совершающих внезапные атаки с большой высоты, а не «привязывали» их к медлительным ударным самолётам, результативность их боевого применения могла бы быть гораздо выше. Иными словами, МиГ-3 должен был использоваться для «расчистки» неба и завоевания господства в воздухе. Для низковысотной эскортной работы в гораздо большей степени подходили несравненно более энерговооружённые и манёвренные И-16, которых в арсенале советских ВВС имелось несколько тысяч. Почему это не произошло? Предполагаю, что по той же причине, по которой летом 1941 года Красная Армия не смогла толком использовать и бесславно потеряла свыше двух тысяч самых современных в мире танков Т-34 и КВ, а также порядка пятнадцати тысяч вполне «приличных» танков Т-26 и БТ-7. Техники было более, чем достаточно: не хватало ума и опыта в том, что касалось реализации её боевых возможностей.
МиГ-3: два «брата»
Тем не менее, утверждения об «утюговости» МиГ-3 в нижнем и среднем диапазонах высот, несомненно, имеют под собой почву. Обратимся к воспоминаниям воевавших на МиГ-3. Советский лётчик-истребитель В. И. Клименко вспоминает: «К сожалению, на малой высоте от 2000 до 5000, где в основном и шли воздушные бои, самолёт (МиГ-3) был утюг утюгом, но зато на высотах от 5 до 10 км – непревзойдённая машина. Хорошо, если нам давали прикрывать войска на 5000 (метров) или сопровождать бомбардировщики Пе-2, которые всегда ходили на высоте от 4 тысяч и выше, но ведь мы, бывало, прикрывали штурмовиков Ил-2, которые работали с 1000–1200 (метров). Это было тяжело» («Я – истребитель», с. 28). Заметим, что ветеран говорит как раз о том, что мы обсудили несколько выше: МиГ-3 применяли «не по назначению». Так или иначе, по версии прошедшего всю войну пилота, диапазон «утюговости» МиГ-3 находился в пределах 2000–5000 метров. Как видим, рассказанное плохо стыкуется с данными, приведёнными в графике на странице 46 книги А. Медведя и Д. Хазанова. Удельная мощность машины в номинальном режиме составляла 358 л. с./т. Для сравнения: аналогичный показатель «мессершмиттов» в зависимости от модели колебался от 379 л. с./т у «фридриха» до 394 л. с./т у «эмиля» (последний при этом всё равно значительно уступал МиГ-3 в скорости). Удельная мощность в номинальном режиме работы мотора у только что пошедшего в серийное производство FW-190A-1 была ещё ниже и составляла 340 л. с./т. Тем не менее, в «утюговости» этот самолёт никто никогда не обвинял. В чём же причина подобного расхождения?..
Как кажется автору, в первую очередь это может быть связано с тем, что в июне 1941 года на вооружении ВВС состояли фактически две модели МиГ-3: уже упоминавшийся «трёхточечный» (с относительно лёгким комплектом вооружения, включавшим два 7,62-мм пулемёта ШКАС и один 12,7-мм пулемёт Березина – все они были синхронными) и «пятиточечный». Мощность вооружения первого, как уже говорилось, была практически такой же, как и у новейшего «Мессершмитта» BF-109F-2, оснащённого одной 15-мм пушкой MG151 и двумя 7,7-мм пулемётами MG17 (все – синхронные). У «пятиточечного» МиГ-3 для повышения мощности залпа были добавлены ещё два крупнокалиберных «березина», которые подвешивались под крыльями в специальных консолях. С таким комплектом вооружения МиГ-3 превращался в ещё более «зубастого» противника: мощность его залпа по системе Уильямса – Гастина вырастала с 120 до 314 баллов (для сравнения: у всегда считавшейся тяжеловооружённой американской «Аэрокобры» этот показатель составлял 323 балла). Но за дополнительное подкрыльное вооружение приходилось расплачиваться скоростью, так как консоли с «березиными» значительно ухудшали аэродинамику МиГ-3. Опытным путём в ходе заводских испытаний «мигов» с серийными номерами 3650 и 3656, проведённых 13–15 июля 1941 года, было установлено, что максимальная скорость «пятиточечного» истребителя на высоте 7800 м падала на 20 км/ч. У земли скорость тяжеловооружённого самолёта «проседала» уже на 35 км/ч («МиГ-3. Первый фронтовой высотный истребитель», с. 43).
С определённой долей условности упомянутую разницу можно экстраполировать на ТТХ «мигов» первых серий. В таком случае выходит, что максимальная скорость серийного «пятиточечного» МиГ-3 на высоте 7800 м была примерно 620 км/ч (640 км/ч у «трёхточечного»). В этом случае его превосходство над Bf-109F-2 на указанной высоте по-прежнему составляло порядка 30–35 км/ч. Соответственно, у земли максимальная скорость советского истребителя могла падать с 495–505 км/ч до 460–470 км/ч. То есть в нижнем диапазоне высот тяжеловооружённый «пятиточечный» МиГ-3 действительно становился «утюгом», а значительное превосходство в максимальной скорости – около 25–30 км/ч – теперь принадлежало «фридриху». Впрочем, следуя логике А. Медведя и Д. Хазанова, можно было бы сказать, что «пятиточечный» МиГ-3 и «трёхточечный» Bf-109F-2 «были близки». Разумеется, «утюговость» советского истребителя с усиленным вооружением была относительной. Скажем, скорость у земли более ранней модели «мессершмитта» – Bf-109Е-4, на которую в июне 1941 года приходилась примерно треть германских истребителей на Восточном фронте, составляла 466 км/ч – то есть практически столько же, как и у «пятиточечного» МиГ-3. И это несмотря на более высокую удельную мощность несколько устаревшего немецкого истребителя.
К июню 1941 года практически все МиГ-3 в приграничных округах имели «опцию» получения более мощного вооружения. Важно отметить, что упомянутые консоли с «березиными» являлись модульными. Иными словами, они могли достаточно быстро устанавливаться на самолёты и, соответственно, столь же оперативно с них сниматься (делалось это прямо в полках). Соответственно, МиГ-3 в зависимости от комплектации мог достаточно легко и быстро превращаться из «утюга» в «рысака» и наоборот. А. Медведь и Д. Хазанов подсказывают, что к 29 мая 1941 года в войска были отправлены 566 «пятиточечных машин» – примерно 52 % от общего их выпуска в 1094 единицы по состоянию на 1 июня 1941 года («МиГ-3. Первый фронтовой высотный истребитель», с. 25). Учитывая же дополнительно поставленные в войска комплекты консолей с «березиными» для усиления вооружения «трёхточечных» «мигов», они делают вывод о том, что «практически все МиГ-3 в строевых частях имели вариант вооружения 1 БС + 2 ШКАС + 2 БК» (то есть могли являться «пятиточечными»). Правда, «могли» не обязательно означает «были». Дело в том, что в течение всей не очень длительной «карьеры» МиГ-3 руководство ВВС РККА никак не могло определиться, какой вариант вооружения предпочтительнее, а потому в округа периодически поступали приказы то оснастить «миги» дополнительными пулемётами, то снять их. Точных данных не нашлось, но можно предположить, что по состоянию на 22 июня 1941 года боеготовые МиГ-3 делились на «трёхточечные» и «пятиточечные» в примерно равной пропорции. Интересно отметить, что воевавшие на МиГ-3 лётчики часто сознательно предпочитали менее скоростной и манёвренный, но более тяжеловооружённый вариант самолёта. Скажем, А. И. Покрышкин откровенно расстроился, когда его полк получил очередной приказ на снятие подкрыльевых «березиных» – тех якобы не хватало для самолётов других типов («Небо войны», с. 95).
«…несмотря на желание немецких асов иметь лучшие лётно-технические характеристики, большая часть лётчиков Люфтваффе нуждалась в более тяжёлом вооружении, чтобы наверняка сбивать самолёты противника».
Практически то же самое можно сказать и о «фридрихе». Как уже говорилось выше, его модель Bf-109F-2, применявшаяся летом 1941 года при вторжении в СССР, обладала сравнительно лёгким «трёхточечным» комплектом вооружения, состоявшего из одной 15-мм пушки MG151 и двух 7,7-мм пулемётов MG-17 (все – синхронные). На это пришлось пойти ради улучшения аэродинамики и повышения скоростных характеристик. Подобного комплекта вооружения более или менее хватало для борьбы с относительно лёгкими самолётами (в том числе и советскими), но он оказался недостаточным при использовании против тяжёлых четырёхмоторных бомбардировщиков союзников и тяжелобронированных советских штурмовиков Ил-2. В итоге в 1942 году появился «пятиточечный» Bf-109F-4/R1 с двумя дополнительными подкрыльевыми пушками в гондолах – на удивление близкий аналог «пятиточечного» МиГ-3. Как и в случае с советским самолётом, увеличение мощности вооружения положительно сказалось на эффективности стрельбы, но столь же отрицательно повлияло на скоростные и манёвренные характеристики «фридриха» (к сожалению, пока не удалось выяснить конкретно, насколько). В итоге эта версия «мессершмитта» практически не выпускалась и на фронте не использовалась («Messerschmitt Bf-109: The Augsburg Eagle; A Documentary History», c. 88). Иначе говоря, «золотой середины» с комплектацией вооружения Bf-109F немцам найти так и не удалось. Отметим, что летом 1941 года у Люфтваффе не было такой «опции», как у советских ВВС: в отличие от МиГ-3, они не могли по желанию изменять состав вооружения «фридрихов» и, соответственно, воевали «на том, что было». Немецкие лётчики, кстати, по-разному относились к новейшему, но легковооружённому Bf-109F-2. Некоторые асы категорически отказывались пересаживаться на более скоростные, но обладавшие гораздо менее мощным вооружением «фридрихи» с, казалось бы, устаревших «эмилей», уступавших по скоростным показателям не только «мигам», но также Як-1 и даже ЛаГГ-3. Д. Дональд написал по поводу относительно слабого вооружения Bf-109F-2 следующее: «Указывалось, что, несмотря на желание немецких асов иметь лучшие лётно-технические характеристики, большая часть лётчиков Люфтваффе нуждалась в более тяжёлом вооружении, чтобы наверняка сбивать самолёты противника» («Боевые самолёты Люфтваффе», с. 200).