Страница 10 из 11
Такой необычный взгляд, возможно, оправдан исторически. Как мы видели, на определенных этапах соглашение о гарантии от эвикции в том или ином виде присоединялось к договору купли-продажи и само по себе рассматривалось как нечто отдельное, причем это было некогда свойственно и для римского права.
Другое дело, что гарантия давалась постольку, поскольку вещь продается, отдается покупателю навсегда. Чтобы обеспечить последнее, у разных народов гарантия становилась естественным спутником купли-продажи, а затем связь ее с куплей-продажей стала настолько тесной, что они слились в одно целое. И теперь, говоря о купле-продаже без гарантии от эвикции, говорим ли мы вообще о купле-продаже в нормальном смысле слова (тем более что наш закон – п. 2 ст. 461 ГК РФ не позволяет ее исключить или ограничить (по крайней мере такое впечатление может создаться при первом приближении))?
Поэтому представляется, что ни понимание согласования условия о гарантии как отдельной сделки, ни тем более ее абстрактный характер не соответствуют современному российскому праву. Более того, сами стороны вряд ли желают этого, заключая договор купли-продажи. Они видят одну сделку и рассматривают ее как единое целое. Здесь нет места двум актам, каждый из которых порождает взаимосвязанные обязательства.
К сожалению, можно констатировать, что предложенный К. И. Скловским подход не в меньшей степени посягает на систему нашего права (в части представлений о договоре купли-продажи, чье значение в этой системе трудно переоценить), чем предложение увидеть в ней вещный договор.
Более того, по сути, рассматриваемое решение идентично основанному на принципе разъединения обязательственной сделки купли-продажи и вещного договора, переносящего право собственности. Что останется от договора купли-продажи чужого, если вещь была оплачена и передана покупателю? Ответ понятен: обязанности, вытекающие из гарантии от эвикции. С этой точки зрения предложение К. И. Скловского – остроумное изложение принципа разъединения обязательственной и вещной (распорядительной) сделок, искусно сделанное без упоминания последней.
В. Относительная недействительность
Нужно согласиться с К. И. Скловским в том, что из римского, германского и французского вариантов решения проблемы продажи чужой вещи последний наиболее близок к российскому праву161: во французском праве также «уживаются» вместе недействительность продажи чужого и ответственность за эвикцию. Мыслима попытка прямого обоснования подхода, аналогичного принятому во французском праве.
Напомним, что купля-продажа во французском праве рассматривается как транслятивный (переносящий право) договор. Согласно ст. 1583 ФГК «она [купля-продажа] совершена между сторонами, и собственность приобретена по праву покупателем в отношении продавца, когда достигнуто соглашение о вещи и о цене, хотя бы вещь не была передана, а цена уплачена»162.
Раз так, то в силу известного правила «nemo plus juris…» купля-продажа не сможет дать такой эффект, если продавец не имеет права на отчуждение. Видимо, по этой причине в силу ст. 1599 ФГК продажа чужой вещи недействительна (nulle). Причем тут же указано, что она (продажа) может дать основание для взыскания убытков, если покупатель не знал, что вещь принадлежит другому лицу163.
В литературе поднимался вопрос о том, что логичнее говорить не о недействительности продажи чужого имущества, а о праве покупателя расторгнуть договор, поскольку продавец не исполнил своего обязательства и не перенес право собственности на покупателя. Но в силу противоречия прямому указанию закона эта точка зрения не нашла широкого применения164. Впрочем, разница с расторжением в связи с неисполнением применительно к французскому праву невелика: по такому основанию договор расторгался бы с ретроактивным эффектом, т. е. считалось бы, что его не существовало с самого начала165.
Как неоднократно отмечалось, уже в практике первой половины XIX века встал вопрос о том, является ли такая недействительность абсолютной или относительной166.
И хотя по французскому праву на относительную недействительность сделки должно было быть специально указано в законе, судебная практика (с 1832 г.) и большинство ученых отвергли идею об абсолютной недействительности продажи чужого имущества167.
Ни продавец, ни действительный собственник не могут предъявить иск, основанный на недействительности сделки по ст. 1599 ФГК168. Иск о недействительности вправе заявить лишь покупатель, «не дожидаясь обеспокоения»169.
Эта особенность сделала защиту покупателя совершенной, поскольку до момента предъявления третьим лицом претензий, направленных на полное или частичное изъятие вещи в широком смысле слова, он не мог предъявить иск, основанный на гарантии от эвикции170, зато имел иск из недействительности171. Таким причудливым образом не догматически, но прагматически недействительность продажи чужого и ответственность за эвикцию логично «ужились» вместе.
Рассмотрим, может ли это решение быть применено в нашем праве.
В ситуации продажи чужого мы имеем трех потенциальных истцов по иску о применении последствий ее недействительности: продавец, действительный собственник и покупатель.
Наличие заслуживающего судебного признания правового интереса первого в оспаривании этой сделки на том основании, что он не мог отчуждать вещь, вызывает сомнения.
Во-первых, виновно или нет, но это именно он создал ситуацию, когда им была «отчуждена» чужая вещь. Очевидно, что по общему правилу он имел больше возможностей убедиться, есть ли у него право отчуждать. И поэтому странно давать ему право требовать что‐либо от покупателя из‐за такого порока сделки.
Во-вторых, позиция продавца достаточно прочна, пока никто другой не оспаривает сделку. Ведь он, с одной стороны, получил цену, а с другой стороны, в случае эвикции, когда встанет вопрос о возврате цены и ответственности, он имеет возможность участвовать в процессе и может бороться за сохранение сделки.
В-третьих, даже если продавец имел основание владеть вещью до ее отчуждения, то после него вряд ли можно говорить, что оно сохранилось в прежнем виде. Ведь, отчуждая вещь, он стал позиционировать себя как собственника вещи, а не как, например, арендатора. И действительный собственник в такой ситуации наверняка имеет право требовать прекращения отношений, позволявших лжепродавцу владеть спорной вещью.
Тогда получается, что потенциально незаконный владелец будет требовать от реально незаконного возврата переданной вещи, обосновывая это тем, что у него самого не было права на ее отчуждение. При этом выработанное практикой правило, что по реституционному требованию, заявленному к стороне недействительной сделки, другая сторона такой сделки не обязана доказывать наличие права на истребуемую вещь172, здесь не должно работать по указанным выше причинам.
В-четвертых, формальным барьером для оспаривания сделки со стороны продавца должны стать новые правила ГК РФ о сделках.
Так, согласно п. 5 ст. 166 ГК РФ в новой редакции заявление (т. е. не только иск, но и возражение против иска) о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки173.
161
См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 442.
162
Elle est parfaite entre les parties, et la propriété est acquise de droit à l’acheteur à l’égard du vendeur, dès qu’on est convenu de la chose et du prix, quoique la chose n’ait pas encore été livrée ni le prix payé.
163
Надо отметить, что в тех случаях, когда речь идет о продаже неиндивидуализированных родовых вещей, будущих вещей или о договоре, по которому одно лицо обязуется приобрести известную вещь для того, чтобы перенести затем право собственности на другое лицо, рассматриваемое правило ст. 1599 ФГК не действует. См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 530–531; Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 265–266.
164
См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 527.
165
См.: Malaurie P., Aynès L., Stoffel-Munck P. Les obligation., 3‐éd., Paris, 2007. P. 462–463.
166
Деление во французском праве недействительных сделок на абсолютно недействительные и относительно недействительные не тождественно российскому делению недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Однако для целей настоящей работы важно другое: относительно недействительные сделки во французском праве, как и оспоримые в российском, производят те последствия, которые желали стороны, если только не будет заявлен соответствующий иск и эти последствия будут считаться ненаступившими. См.: Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 1. М., 1958. С. 96; Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. С. 190–191, 250–251.
167
См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 530.
168
См.: Henry X. [et al.]. Code Civil 109‐e éd. Paris: Dalloz, 2010. P. 1885 (art. 1599).
169
См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 527.
170
См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 552.
171
См.: Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 3. С. 64, 82. М. Планиоль указывал, что «…из недействительности, карающей в наказание того, кто продает заведомо чужую вещь, они [практика и наука – прим. наше, М. Ц.] сделали средство охраны для покупщика, род дополнения теории гарантии». См.: Пляниоль М. Указ. соч. С. 530.
172
Пункт 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2008 г. № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения», п. 81 Постановления № 25.
173
Пункт 70 Постановления № 25: «Сделанное в любой форме заявление о недействительности (ничтожности, оспоримости) сделки и о применении последствий недействительности сделки (требование, предъявленное в суд, возражение ответчика против иска и т. п.) не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки (пункт 5 статьи 166 ГК РФ)».