Страница 27 из 37
— Ваше Высочество! — высокий голос внезапно прорезал густую тишину ночи, выводя Мун из оков собственного сознания, заставив подпрыгнуть на месте. Девушка подняла голову на источник столь неожиданного шума и увидела над собой взволнованное лицо Герды, служанки, которую она так боялась в детстве. Но сейчас эти бегающие глаза и искривившийся в ужасе рот не вызывали у неё никакого трепета. Мун непонимающе покосилась на женщину, когда та схватила её за тонкое запястье, указывая пальцем на кольцо. — Откуда оно у Вас?!
— Нашла в шкатулке… — неубедительно ответила растерявшаяся принцесса, не вполне сознавая, зачем вообще отвечает на такое.
Герда наклонилась ближе к Мун, её глаза нездорово и страшно блестели.
— Ваше Высочество! Мун! — вскричала вновь Герда, потрясая её руку. Далее она произнесла имя, которое принцесса никак не ожидала услышать от служанки: — Тоффи другой. Гений сочетается в нём с безумцем. В его рассудке многое изменилось, и я прошу Вас — будьте осторожнее, пока всё не зашло слишком далеко! — Герда не закончила, но поражённая Мун оборвала её, поднявшись с банкетки.
— Вы позволяете себе неприлично многое! — с деланным возмущением произнесла девушка и скрылась в дверях своей комнаты, где прижалась к прохладному камню стены, зажимая рот ладонями. По фарфоровым щекам потекли кристальные слёзы.
Герда, впрочем, как и остальные участники разыгравшейся драмы, не знала многого. Всё уже зашло слишком далеко.
Комментарий к Глава 11. Неизбежное
* Галерея — вытянутое в длину крытое помещение или переход между частями здания или соседними зданиями. В данном случае — длинный зал, осветленный большими окнами.
На больную, недавно температуришвую голову писать трудновато, но я надеюсь, что глава вышла вполне складной :D
========== Глава 12. Отголоски былого ==========
Ночная мгла превращалась в молочное полотно по мере того, как хлопьями валивший снег начинал кружиться в безумном темпе, и темп этот с бешеной силой нарастал, и вьюга непримиримо подступала к Мьюни, гудя и посвистывая. Снежные потоки заметали всё: от неприметных старых бочек до крыш самых крупных зданий. Метель разбушевалась настолько, что ничего нельзя было разглядеть уже в метре от себя. Ночь истошно выла, Мьюни утопало в пушистом покрове разгулявшейся зимы.
Когда-то Герда считала бурную метель гневным посланием богов, так же как и грозу, бурю и прочие стихийные бедствия. Когда-то Герда была обыкновенной, ничтожной богобоязненной девушкой, что скрывалась от собственной тени. Когда-то Герда была совсем иной. Но те времена давно минули, оставляя за собой лишь терпкую горечь от прошлых поступков прошлой себя.
Герда догадывалась, что принцесса Баттерфляй сейчас не спит. Служанка хорошо разглядела её затуманенные испуганные глаза, воззрившиеся на неё с таким паническим непониманием, что Герда сама подивилась своему тревожно-предостерегающему тону, который не по её воле случайно вобрал безумные нотки. Но женщина несильно переживала по поводу того, что показалась последней сумасшедшей наследнице Мьюни.
Герда совершила множество ошибок, идя на поводу своих страхов и слабостей. Она была просто запуганной девушкой, но это никак не оправдывало её, и Герда понимала, что большую часть своей молодости принимала неверные решения. Не то что бы Герда вершила судьбы словом, действием или чем-то ещё, подразумевающем активность — но её бездействие, желание оградиться от бед и проблем, зачастую приводили только к их обострению. Теперь Герде было чуть за сорок, и она не желала более оставаться в стороне.
Тоффи всегда казался ей странным. Даже для монстра. Первую часть своей жизни он провёл в хоть и просторном, но закрытом будуаре Астерии, а вторую — в пещере под дворцом. И, безусловно, это не могло не отразиться на личности Тоффи, спасённого монстра. Герда не знала о его похождениях вне замка, но догадывалась о чём-то подобном: в тот период во дворце было непривычно спокойно, ничего неожиданно не падало, ничего не исчезало бесследно, никто не кричал и не пугался (и никто, что самое главное, не умирал). И служанка знала, что Мун знакома с Тоффи, иначе нельзя было объяснить её ночные вылазки (немым и незримым свидетелем которых женщина становилась не раз) и прочие странности её поведения, которых до недавнего времени не было. И когда Герда увидела кольцо, то самое кольцо, которое хранила при себе Астерия и которое она, будучи при смерти, подарила Тоффи, служанка поняла: всё более чем серьёзно. Мун не боится Тоффи и, более того, видимо, не знает о том, что именно он был её проклятием всё это время.
Сердце глухо дрогнуло, когда ключ в замке звонко лязгнул. Герда знала только об одном потайном ходе, соединяющем убежище Тоффи со дворцом. Комната Астерии. Служанка с трепетом ступила на мягкий ворсистый ковёр, и тут же в нос ударил терпкий, затхлый запах старины и пыли. Комната оставалась нетронутой с некоторых лет, почти в то же время, как появились слухи о Призраке. Считалось, что почему-то именно эти покои Дух любит больше всего и никому не позволяет гостить и, уж тем более, обживаться в них. Герде же была известна правда, лишённая всяческой мистификации. Это просто комната Астерии, женщины, заменившей Тоффи мать. Комната, в которой появился первый потайной ход, созданный им самим. Покои хранили в себе обстановку семнадцатилетней давности, всё осталось почти нетронутым: и склянки с духами на комоде; и деревянные кресла возле окна; и застеленная кровать с балдахином, у которого только одна шторка была небрежно опущена; и завядший, иссохший букет цветов на прикроватной тумбе, опоясанный алой нитью поверх края вазы; и прочие, прочие мелочи и детали, которые были понятны только Герде и ему. Герде и сейчас почудилось, будто бы хозяйка комнаты всё ещё живёт здесь, просто уехала куда-то, отчего покои запустели и покрылись пылью. Где-то в груди болезненно защемило, и Герда поспешила продвинуться к открытой двери будуара, стараясь избавиться от навязчивого ноющего волнения внутри.
Несмотря на то, что Тоффи давным-давно запретил Герде появляться у него (вернее, вежливо попросил нечасто навещать его. Но Герда и так всё понимала), она помнила, где находится люк, через который можно было попасть в особый, таинственный мир, скрывающий в себе множество загадок, историй и опасностей.
Уверенным шагом Герда подошла к банкетке, стоящей напротив будуарного столика. Люк находился прямо под ней. Однако силы и решительность мигом покинули её, и женщина буквально обрушилась на банкетку. Она закрыла лицо руками, невероятная слабость изломила тело, подогреваемая тревожостью. Герда вдруг почувствовала себя той самой, трусливой и забитой горничной, что тряслалсь от каждого подозрительного шороха. Но она же уже приняла довольно рациональное и трезвое решение, верно? За долгие годы Герда научилась держать данное слово. Поэтому, превозмогая панический страх, окутавший тело стальными путами, Герда поднялась, отодвинула банкетку в сторону и запустила дрожащие пальцы в глубокий махровый ковёр, нащупывая края крышки люка. Ощутив, наконец, прохладу железа, Герда поддела крышку и резко потянула на себя, напрягая мышцы, развитые за несколько лет генеральных или рядовых уборок огромных просторов дворца. И вскоре крышка поддалась, оттянулась слегка вверх и подалась в сторону, жалобно заскрежетав. В лицо пахнуло холодным прелым запахом, и Герда увидела клочок знакомого зловещего коридора, тускло освещённого оранжевым светом. Служанка спустилась вниз по скользкой лестнице и зачем-то зажмурилась.
Фонарь, который Герда предусмотрительно захватила с собой, не понадобился: глаза достаточно быстро привыкли к полумраку коридора, и служанка свободно могла глядеть вдаль, различая очертания стен и светильников. Она уже не чувствовала биение сердца — оно билось едва-едва, иногда вдаривая тупыми ударами по рёбрам, тут же ухая и снова затихая. Герда поминутно оглядывалась, и рука, сжимающая черенок фонаря, нервически подрагивала, отчего жёлтый свет, протянувшийся полоской по влажному полу коридора, то и дело дребезжал, создавая неприятную глазу рябь.