Страница 68 из 365
Элиза замялась: «Ты…, был тут, ну, когда…»
Жюль помотал головой. «Франсуа был. Тайно, он тогда уже в леса ушел. Я у тетки жил, папиной сестры, графини де Коссе, она тем годом умерла».
Он посмотрел на грустное лицо Элизы: «А она видела, как ее отца казнили, она же мне рассказывала. И маму свою она спасла. Эх, жалко, что ее светлость в Англию хочет уехать, я по Элизе скучать буду».
— Ты не думай об этом, — попросила Элиза. Остановившись, сделав вид, что уронила что-то, девочка шепнула: «Считай солдат, быстро!»
Когда отряд Национальной Гвардии прошел мимо них, Элиза сварливо заметила: «Ты ворон не лови, понятно?»
Серо-голубые глаза Жюля заблестели. Он, шмыгнув носом, вытерев его рукавом куртки, нарочито грубо ответил: «Никого я не ловлю. А ты не задавайся».
— Манеры, маркиз де Монтреваль, — смешливо поджала губы Элиза. Замерев, девочка толкнула его за угол — кованые ворота медленно открывались.
Полный, высокий человек, в темном сюртуке, с трехцветной кокардой на лацкане, вышел на улицу, в сопровождении наряда гвардейцев. Его редкие волосы были тщательно прилизаны, смуглое, гладкое выбритое лицо — искажено брезгливой гримасой. Маленькие, острые, черные глаза обшарили площадь. Он громко сказал, указывая на эшафот: «Чтобы к завтрашнему утру все было готово».
— У него руки по локоть в крови, — с ненавистью прошептал Жюль, — и когда его только убьют?
— Скоро, — рассудительно ответила Элиза, — мы для этого и переправляем в город оружие. Надо просто подождать, когда тут будет меньше солдат. А он не местный? — кивнула девочка на комиссара Конвента, — тот медленно шел, в окружении солдат, к зданию Парламента.
— Как подумаю, что он живет в нашем доме…, - Жюль сплюнул и угрюмо добавил: «Был бы местный — его родня бы уже в земле лежала. Южанин какой-то».
— Пошли, — подтолкнула его Элиза, — вечереет уже. Переночуем у твоей сестры. Завтра с утра на рынок отправимся, возьмем всякой мелочевки и пойдем в казармы вразнос торговать, так и узнаем — куда солдат посылают. А красивая твоя сестра? — спросила девочка, когда они уже свернули на узкую, старинную улицу.
— Очень! — горячо ответил Жюль. Мальчик покраснел: «Мадлен послушница, о них нельзя так говорить, но все равно — красивая».
Элиза в сердцах подкинула носком сабо какой-то камешек: «А я некрасивая. Только глаза мамины, и все. А так — волосы, будто перья, нос торчит, и вообще — я худая. Сейчас толстых людей нет, кроме комиссаров Конвента». Девочка злорадно ухмыльнулась.
Она искоса посмотрела на Жюля: «А вот он — красивый, — вздохнула Элиза. Они зашли в пустынный двор и Жюль сказал: «Эту квартиру не отобрали, забыли. Тетя редко в город приезжала, она все время в имении жила». Он постучал в старинную, дубовую дверь. Элиза, открыв рот, глядя на девушку в чепце и наметке послушницы, неслышно вздохнула: «Прав был Жюль. Она будто королева Джиневра, из легенд».
Она была высокой, стройной, большие, серо-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, ласково взглянули на них. Девушка обняла Жюля: «Милый мой! Господи, мы же с зимы не виделись…, Братик мой, маленький…»
— Позволь тебе представить, сестрица — церемонно сказал Жюль, — леди Элиза Холланд, дочь вдовствующей герцогини Экзетер. А это моя сестра, маркиза де Монтреваль.
Элиза ловко сделала реверанс. Девушка, улыбнувшись, замахала рукой: «Пожалуйста, просто сестра Мадлен. Проходите, проходите, милые, — захлопотала она, — у меня суп горячий, только сначала…, - она потрепала Жюля по голове.
— Помыть руки, знаю, знаю, — он закатил глаза и шепнул Элизе: «У меня свой пистолет, а меня все еще, как ребенка, в умывальную гоняют».
— И правильно делают, — отозвалась та, снимая сабо, подворачивая испачканные в грязи штаны. Элиза облизнулась: «Пахнет очень вкусно».
В маленькой келье тикали часы, брат и сестра сидели, держась за руки. Мадлен, наконец, попросила: «Ложись спать, милый, вы все же устали. Элиза прямо за обедом зевать начала. Завтра я схожу с вами на рынок, посмотрю, чтобы все в порядке было. Без чепца, — добавила она, поймав обеспокоенный взгляд Жюля.
Он прижался лицом к ее ладоням, — пахло воском, теплом очага, домом. Мальчик неразборчиво пробормотал: «Я так скучаю, сестричка, так скучаю…»
— Не плачь, — велел себе Жюль. «Нельзя, ты большой, не смей плакать!». Но слезы сами лились из глаз. Мадлен, обняв его, шепнула: «Что ты, мой хороший. Поплачь, поплачь, братик, я тут, я с тобой». Она сидела, укачивая его, а за ставнями выл разгулявшийся, холодный ветер с моря.
Жюль высморкался: «Мы Деметра видели. Завтра казнить кого-то будут?»
Мадлен грустно кивнула: «Спекулянтов, как он их называет. Бедных крестьян, у которых в подполе нашли спрятанное зерно. Господи, — девушка перекрестилась, — и когда ты только накажешь этого мерзавца?»
— Скоро, — уверенно ответил ей брат, поднимаясь, вытирая лицо. «Для этого мы оружие и привозим, сестричка».
Элиза лежала, слушая приглушенные голоса, что доносились из-за стены. Она свернулась клубочком — на девочке была старая, потрепанная холщовая рубашка Мадлен, и подтянула ноги к животу: «Счастливый Жюль. Увидел сестру. Так хочется уже домой. Там Тедди, и Джон, наверное, вернулся из Вены. Хоть бы с Джо все было хорошо, Нижние Земли все-таки недалеко до Франции». Она перекрестилась. Пробормотав молитву, девочка задремала.
Она видела обгоревшие, черные развалины сожженной половины замка, туман, что лежал над озером, закрывая его, до нее доносился плеск воды. Элиза стояла босыми ногами на мокрой траве. Раздался выстрел, она услышала крик боли. Посмотрев вниз, девочка отбросила дымящийся пистолет. По траве полилась кровь, — быстрая, темная. Она с отвращением отскочила и, почувствовав чью-то руку у себя на плече, замотала головой: «Нет! Нет!»
Жюль смотрел на нее пустыми глазницами. Элиза заметила Мадлен — с распущенными по спине светло-русыми волосами, с венком на голове. Девушка стояла по колено в воде, туман рассеивался. Элиза вспомнила: «Там замок феи озера. Сейчас он появится, и все будет хорошо. Нас спасут, обязательно!»
Из тумана показались очертания огромной гильотины. Мадлен, так и не поворачиваясь, грустно сказав: «Не успеют», — стала подниматься на эшафот.
Элиза проснулась, тяжело дыша, чувствуя, как колотится у нее сердце. «Успеют, — она сжала руки в кулаки, и натянула на себя тонкое, холодное одеяло. Она не знала, о ком говорит, но повторила: «Успеют».
Утро было серым, туманным, рынок только раскладывался. Никто не обратил внимания на двоих мужчин, — повыше и пониже. Они, сидя на камне, курили трубки.
— Удачно нам эта лодка ничейная попалась, — тихо заметил капитан Фэрфакс. «Только все равно, Джон, — он незаметно пожал плечами, — для чего мы в городе? Ты же слышал — де Шаретт в лесах прячется. Вряд ли он будет в Ренне появляться. Еще хорошо, что Питера с Майклом и Мэри сюда не потащили».
— Пусть рыбу ловят, — Джон затянулся трубкой. «Мы к полудню уже вернемся». Он осмотрел полупустые лотки: «Бедно тут живут, конечно».
— Еще и женщину с собой взяли, — ворчал Фэрфакс. «Не мог ты ей сказать, что ли — отправляйся обратно в Плимут? Хотя моряк она отменный, и стреляет метко».
Джон усмехнулся: «Ты мне о своей невесте рассказывал, мисс Кэтрин, что она у тебя упрямая?»
— Как осел, прости Господи, — ласково пробормотал капитан. «Мисс Кроу, я смотрю — такая же».
— Именно, — Джон выбил табак из трубки, и потянулся: «А что мы в Ренн явились, так у меня тоже чутье есть, капитан Фэрфакс. В моей работе без него долго не протянешь. Так вот кажется мне…., - он внезапно замер: «Кто это?».
— Девушка и парнишки какие-то, — отозвался Фэрфакс. «Худая, бедняжка, хотя они тут все…»
Но Джон уже не слышал его — она шла по булыжнику площади Святой Анны, под низким, серым бретонским небом, в простом, скромном платье. Светло-русые косы спускались на плечи, она высоко несла изящную голову. Джон все смотрел на нее: «Королева Джиневра…, Здесь же рядом этот лес, Броселианд. Не оттуда ли она явилась? Таких красавиц и не бывает на земле. Или это Вивиан, фея озера? Господи, — он опомнился, — да о чем это я?»