Страница 334 из 365
— Все будет хорошо, — Мартин обернулся. Веселый детский голос сказал, с порога: «Папа! А я проснулся уже. Мэри еще спит, и Тони тоже, и бабушки, и тетя Элиза. Даже мама спит, я посмотрел, — маленький Питер выпятил губу. Он был в бархатных бриджах и рубашке, каштановые, длинные локоны — растрепаны, на шее блестел маленький, золотой крестик с бриллиантами.
Питер приподнялся на цыпочках и страстно шепнул: «Карта! Дедушка, расскажи! Это тоже поезд?»
— Конечно, — Питер посадил его себе на колени и ласково подумал: «Господи, еще бы лет двадцать. Увидеть, как маленький в дела вникает. Марта мне обещала — до ста лет. Посмотрим, как оно будет».
Внук бережно провел пальцем по карте: «А в Дареме, где тетя Рэйчел и дядя Уильям живут, будет железная дорога? Там тоже шахты. И собор, где дядя Уильям служит. Там много паломников, я сам видел, когда мы туда ездили».
— Обязательно будет, старина, — усмехнулся Мартин. «И в Итоне, где Аарон учится, и в Кембридже и даже в Мейденхеде, — он пощекотал сына. Тот весело потребовал: «Еще! И я хочу заводную железную дорогу! И кузена Стивена хочу увидеть, дедушка, — он посмотрел на Питера лазоревыми глазами. «Хочу в Россию!»
— Обязательно съездишь, — успокоил его дед. «Там наше представительство, надо его навещать».
Мартин погладил по голове сына: «А еще у нас представительства в Париже, в Нью-Йорке, в Берлине будет, — я туда в следующем году поеду, — в Бомбее, в Кантоне…, И все это когда-нибудь тебе достанется, милый мой».
— Много, — восторженно заметил мальчик и заявил: «Есть хочу!»
— Сейчас все приготовим, — Элиза, в утреннем, закрытом платье вошла на кухню. Мэри, что следовала за ней, блеснула зелеными глазами: «Папа и Бен на железной дороге ночевали, и дедушка Джованни тоже. Мы с Тони просились, но нас не пустили».
— Вы сидите, — велела Элиза брату и отчиму. «Только бумаги со стола уберите, сейчас я бекон пожарю, яйца. Мэри, — обернулась она к дочери, — возьми Питера в сад, Антония сейчас спустится».
— Мы с тобой пойдем, — велел Питер сыну, — покуришь. Только спички не бери, — он шутливо подтолкнул Мартина в плечо, — обойдись кресалом. Лето сухое было, от одной такой спички весь Стоктон на воздух взлетит.
Марта сидела на подоконнике спальни, завернувшись в шелковый халат, дымя сигаркой. Внизу смеялись дети, играя в салки. Муж и сын устроились на скамейке, разложив на коленях документы. Она услышала, как Элиза что-то напевает, и улыбнулась: «Счастлива она, конечно. Хорошо, что так вышло. И Мэри у них — славная девчонка растет».
— Дорогая моя Марта, — читала она тонкий, изящный почерк вдовствующей герцогини.
— Вот, я и в Париже, здесь все по-прежнему. Жан большую часть времени проводит в казармах. Я живу на рю Мобийон, и, конечно, появляюсь при дворе. В Амстердаме меня нагнало письмо от детей. Джон и Ева перебрались в Сидней, слава Богу, уже не живут в такой глуши. Экспедиция к Ледяному Континенту была удачной, но, как говорит Джон, на сушу, они не высаживались, невозможно было пробиться сквозь льды. Дебора со Шмуэлем процветают. Мальчик учится, она занимается с профессорами в Лейденском университете, частным образом, и помогает королевской полиции, тоже, конечно, негласно. Обидно, что ее экспертиза все равно подписывается мужскими именами, однако в наше время вряд ли что-то изменится. Джоанна уже с весны в России, но за нее я не беспокоюсь. Тео и Теодор ее дальше Москвы не отпустят, как они меня уверили. Пиши мне о вашей первой поездке по железной дороге, и передавай привет семье, любящая тебя Мадлен.
Марта свернула тонкие листы и улыбнулась — невестка вышла в сад, с альбомом в руках. Подозвав к себе детей, Сидония лукаво сказала: «Между прочим, кое-кто вчера навещал дорогу и зарисовал вагон, в котором мы будем ехать. Так что смотрите, — дети ахнули. Марта, потушив сигарку, послушав пение какой-то птицы, пробормотала себе под нос: «Все хорошо. У Вероники уже второй роман выходит, и мальчик у них славный получился».
Она подперла острый подбородок кулачком. Глядя на головы детей, что сидели вокруг Сидонии, Марта попросила: «Пусть все счастливы будут, пожалуйста. Хватит нам уже смертей». Марта глубоко вздохнула. Соскочив с подоконника, она пошла одеваться.
Бенедикт наклонился над жестяным умывальником. Взяв грубую щетку, юноша начал скрести руки. «Не старайся ты так, милый, — раздался сзади веселый голос отца, — все равно, мы с тобой и мистером Стефенсоном на локомотиве стоять будем».
Бен оглянулся. Локомотив возвышался посреди депо — неожиданно изящный, с высокой трубой, и шатунами, что должны были вращать колеса.
— Семь сотен человек на первом рейсе, — восхищенно подумал Бен. «Господи, только бы все получилось».
Им надо было пройти двенадцать миль до вновь построенной станции в Стоктоне. Кроме платформы и деревянной крыши над ней, там ничего другого не было, но Бен знал, что уже с рассвета там стали выстраиваться люди. Вдоль всей линии железной дороги тоже собирались толпы. Он, внезапно перекрестившись, увидел лазоревые глаза отца.
— Да все хорошо, — мягко сказал Майкл. Притянув к себе сына, — они были одного роста, мужчина поцеловал его в лоб. «Проедем эти мили, и не заметим, как, дорогой. Гнать не будем, шести миль в час вполне достаточно. Потом, конечно, до двенадцати миль скорость доведем, а потом, — Майкл улыбнулся, — на новых дорогах, и до двадцати. Давай, — он похлопал сына по плечу, — разжигай котел. Мы с Джорджем проверим, что там с углем и пассажирами, выведем его, — Майкл кивнул на локомотив, — наружу и будем вагоны цеплять».
Отец ушел, а Бен посчитал на пальцах: «Тридцать три вагона, из них двенадцать с углем, а остальные с пассажирами. Не вагоны — платформы. Дедушка и семья, конечно, с удобствами поедут, и все остальные инвесторы тоже. А мы здесь будем, — он взглянул на деревянное отделение для машинистов, что было прицеплено позади локомотива. Бен вспомнил, как отец и дядя Джованни ему рассказывали о самодвижущихся паровых тележках, и пробормотал: «Все равно поверить не могу».
— А ты поверь, — Тони стояла в открытых воротах депо.
— Мы только приехали, — сказала она вместо приветствия. «Все уже там, — девочка махнула рукой во двор, откуда доносился гул голосов. «Дедушка Джованни им вагоны показывает. Я сказала, что мы с тобой договорились, — Тони подмигнула Бену, — и ты за мной присмотришь. И дядя Майкл».
Каштановые локоны падали ей на плечи, она была в простом, темно-синем платье. Подойдя к локомотиву, бережно потрогав колеса, Тони требовательно спросила: «Принес?»
— Все в умывальной, — Бен внезапно рассмеялся и она покраснела: «Что?»
— Да ничего, — ласково ответил юноша. «Я тебя еще ни разу в штанах не видел».
— Вот и увидишь, — Тони вздернула нос и пошла в умывальную.
Оттуда появился легкий, изящный мальчишка, в холщовых штанах, старых башмаках и куртке с пятнами от угольной пыли. Волосы были стянуты в узел и прикрыты шапкой из грубой шерсти. Тони закинула в тележку мешок с платьем. Забравшись туда, девочка велела: «Топите котел, инженер Кроу, нас ждут пассажиры».
Маленький Питер и Мэри прыгали на скамейке. Вагон был совсем простым. Питер, наклонившись к жене, шепнул: «На линии Манчестер-Ливерпуль у нас будут бархатные диваны в первом классе, вот увидишь».
— Через пять лет, дорогой, лично приеду на первый рейс и проверю, — Марта подняла бровь. Она покосилась на страницу альбома невестки. Сидония покусала карандаш. Марта тихо спросила: «Думаешь, приживутся такие рукава?». Она указала на рисунок платья — с пышными юбками, затянутой талией и поднятыми вверх плечами.
— Уже носим фонариками, тетя Марта, — Сидония набросала широкополую шляпу, увенчанную каскадом бантов, перьев и кружев. «Сами знаете, мы больше не воюем, время скромных нарядов прошло. В ближайшие тридцать лет женщины будут похожи на павлинов, — невестка быстро нарисовала фигуру в профиль.
— Такого, — сочно заметила Марта, разглядывая бант позади платья, — точно никогда не наденут. Даже худышки, как мы с тобой. Кому хочется, чтобы здесь, — она указала на лист альбома, — было больше, чем надо?