Страница 135 из 365
Эстер только кивнула, и, обняв мужа, тихо рассмеялась: «Целуй, раз обещал».
Контрданс закончился. Тедди весело предложил: «Тетя Эстер, не хотите сбежать в библиотеку, покурить?»
— Натан, — распорядилась она, — поухаживай за кузиной Мораг, принеси ей шампанского.
Они стояли на балконе. Мораг накинула на плечи невесомую, тонкого кашемира шаль: «Шампанского вам нельзя, кузен Натан, танцевать можно только с мамой или женой…, А чего еще нельзя? Например, — юноша вздрогнул и почувствовал прикосновение ее руки, — вам можно трогать женщин?»
— Нельзя… — еще успел сказать он. Мораг была уже совсем рядом, ее волосы шевелил теплый, весенний ветер, ее губы пахли цветами и шампанским. Девушка быстро, мимолетно поцеловала его и велела: «Приходите к завтраку в воскресенье, кузен Натан. Тедди уезжает в Спрингфилд».
— С матушкой? — зачем-то спросил он. Мораг засмеялась: «Нет». Она еще раз коснулась его руки и убежала в зал. Натан потрясенно повертел в руках пустой, хрустальный бокал и прижал его к губам, еще чувствуя тепло ее губ.
Почтовая карета остановилась перед постоялым двором Макдональда. Тедди, на мгновение, отвел глаза. На дверце висела табличка: «Для цветных».
Он почувствовал, что краснеет, и пообещал себе: «Жизнь положишь, а чтобы этой косности в Америке больше не осталось». На дороге было пусто. На западе, над верхушками деревьев, небо сияло золотистым закатом.
Тедди обернулся и посмотрел на экипаж. «Шампанское, — вспомнил он, — вино, сыр. Там есть деревня, с рынком, неподалеку. В озере много рыбы. Господи, а я ведь волнуюсь».
У него давно лежали ключи от этого дома — хозяин умер, наследники еще не приехали из Филадельфии, но все было в полном порядке. Фарфор был расставлен в ореховых шкафах, постельное белье, — переложено холщовыми мешочками, пахнущими фиалкой и лавандой.
— Здравствуй, Тедди, — раздался низкий голос.
Она стояла рядом с экипажем — высокая, в простом, муслиновом, светлом платье, с небольшим, потрепанным саквояжем в руках.
Темные глаза смотрели прямо на него, в черных волосах играло, переливалось солнце.
— Марта, — только и сумел сказать он: «Это одноколка, но места на козлах хватит на двоих. Хочешь? — он кивнул в сторону лошади.
— Я и править умею, — темно-красные губы чуть улыбнулись. «А куда мы едем? — спросила девушка, принимая его руку, садясь рядом с ним. От нее пахло свежестью, соленой водой. Тедди тихо ответил: «На Голубые Холмы. Там есть дом, прямо на озере, вокруг лес, ближайшая деревня только в пяти милях…»
— Хорошо, — медленно проговорила Марта. Он, тронув экипаж с места, едва удержался, чтобы не обнять девушку. «Куплю этот дом, — решил Тедди, поворачивая на лесную дорогу, что вела к югу. «Мораг ничего знать не надо, да она и не интересуется моими делами».
Уже почти стемнело, когда экипаж въехал на маленький, чисто подметенный двор. Марта, соскочив с козел, ахнула: «Смотри, терраса прямо на озеро выходит. Как красиво, Тедди, — она вскинула голову и увидела яркий полумесяц луны, окруженный звездами. Было тихо, лениво плескала вода, — совсем рядом, — откуда-то из леса доносились голоса птиц.
— Марта, — услышала она его голос. Повернувшись, закинув руки ему на шею, девушка шепнула: «Кто указал тебе сюда дорогу?»
— Любовь, — Тедди медленно провел губами по ее бронзовому, теплому запястью. «Любовь, ты знаешь, Марта…»
Он легко подхватил ее на руки и перенес через порог дома.
Серебряный подсвечник стоял на подоконнике, раскрытые ставни дома выходили на озеро. Марта лежала головой у него на плече.
— Я тебя люблю, — Тедди все гладил ее тяжелые, черные волосы, целовал кончики прядей, вдыхал запах мускуса, что шел от сбитых, измятых простыней.
Марта помолчала: «Я не хочу, чтобы…»
— Никто ничего не узнает, — Тедди прикоснулся губами к длинным ресницам. «Никогда, Марта. Ты же понимаешь, — он вздохнул, — я в ответе за нее…Я ее соблазнил, я не могу ее оставить…, И маленький Тед, ему нужна мать…»
Марта приподнялась и уютно устроилась у него на груди: «Понимаю, милый. Дай-ка, — девушка пошарила по полу, и, найдя портсигар с кресалом, — протянула ему.
Тедди закурил и задумчиво сказал: «Я куплю этот дом, и в Нью-Йорке… — он посмотрел на Марту, — ты, где живешь?»
Девушка усмехнулась. Забрав у него сигару, Марта выпустила дым: «Отменные. Я комнату снимаю, Тедди».
— Я… — начал мужчина, но Марта наклонилась и приложила палец к его губам.
— Ничего не надо, — покачала головой девушка. «Пусть все будет, как было. Просто у нас появится, — она улыбнулась, и повела рукой, — убежище. Когда ты приедешь в Нью-Йорк, я угощу тебя завтраком — в моей комнате есть отдельная кухонька, с очагом». Марта подумала и рассмеялась: «Есть хочу».
Они сидели на кровати, передавая друг другу бокал с вином. Тедди, устроив ее в своих руках, шепнул: «Завтра с утра порыбачу, разожгу костер и накормлю тебя, как тогда».
— Десять лет назад, — выдохнула Марта. Ее губы были сладкими, мягкими, ноги — длинными, бронзовыми, она обнимала его, крича что-то, мотая головой, и Тедди еще успел подумать: «Господи, спасибо тебе. Хоть так, пусть хоть так — но я никогда, никогда больше не отпущу ее. Пусть она всегда будет со мной, Господи».
Марта пошевелилась. Тедди, ласково укутав ее в шелковое одеяло, велел: «Спи. Долго спи, до завтрака, а то и дольше. Поедим, а потом будем купаться. Вода мелкая, уже прогрелась. Я люблю тебя, — он прикоснулся губами к стройной, горячей шее. «Так люблю, Марта».
— Я тоже, — сонно отозвалась девушка. «Лучше тебя никого в мире нет, Тедди. Мой Тедди, — она почувствовал, что Марта улыбается, и стал целовать ее затылок, — пока она не заснула, смешно посапывая, пока он и сам не задремал, не выпуская ее ладони, — счастливым, усталым сном.
Утреннее солнце играло на хрустальных бокалах, на серебряной посуде. Мораг, отпив шампанское, улыбнулась: «Тот самый сервиз, с которого вы ели, кузен Натан. Я велела его хранить отдельно, только для вас. Теперь, когда вы будете меня навещать, мы всегда сможем разделить трапезу».
Она была в утреннем, светлом, скромном платье, волосы — стянуты в строгий узел на затылке. Натан подумал: «Мне просто почудилось, она не могла меня поцеловать…Она меня старше, и такая красавица…»
— Тед пошел гулять с няней, — Мораг взглянула на него из-под ресниц, — у слуг сегодня выходной день. Я вам спою, кузен Натан, после завтрака, фортепьяно в моем кабинете.
— И там же кушетка, — усмехнулась про себя Мораг. «Конечно, хотелось бы добраться до спальни, но это потом. Тедди неделю не будет, можно не торопиться».
— Копченый лосось совсем свежий, — весело заметила она, — а за хлебом я к мистеру Голдбергу сходила, перед Шабатом. Вы не думайте, кузен Натан, я все ваши праздники знаю, и в синагоге много раз была, мы всей семьей туда ходили.
— А как Элайджа? — он все не мог отвести взгляда от ее высокой груди под тонким шелком платья. В белом ухе покачивалась бирюзовая сережка. «Я слышал, он капитаном стал?»
— Да, у него свой корабль, — Мораг вытянула под столом ногу. Девушка, на мгновение, мимолетно, коснулась носком туфли его ноги.
— Покраснел, — удовлетворенно поняла она.
— Но Элайджа пока холостяк, — женщина вздохнула. «Впрочем, он квакером стал, как папа наш. Ему не обязательно на еврейке жениться. Дебора с вашим кузеном из Амстердама переписывается, Давидом. Наверное, туда поедет, когда, старше станет. А Мэри…, - Натан слушал ее и не слышал. Он видел только алые губы, чуть заметный румянец на ее щеках, и вдыхал запах цветов.
Уже после завтрака, сидя на кушетке, Натан вспомнил ласковую улыбку матери: «Конечно, прогуляйся, милый, не трать свой выходной на меня». Эстер похлопала по стопке листов: «Мне надо вопросы для экзамена составлять, и меня попросили на консилиум сходить, к одной пациентке…, Иди, а то в субботу ты на молитве был, потом учился…».