Страница 133 из 365
Бэрроу вышел на сцену и остановился — повернувшись спиной к декорации. Марта услышала его голос и внезапно вздрогнула. «Да что это такое? — удивилась девушка. «Утром, на репетиции, он плохо играл, я на него даже накричала…, А сейчас…, Да что с ним случилось?»
Она подняла юбки и быстро вскарабкалась по узкой, приставной, пахнущей пылью лестнице — на маленький, шаткий балкончик.
— Кто указал тебе сюда дорогу? — спросила Марта и внезапно ухватилась длинными пальцами за плохо оструганные перила.
Запахло солью, задул крепкий ветер, она увидела огонь костра и его сильные, нежные руки, что подхватили ее и поставили на берег. Заполоскал парус бота, и он ответил:
— Моя любовь: она меня вела
И подала совет мне; я за это
Снабдил ее глазами. Я — не кормчий,
Но если бы ты от меня была
Так далеко, как самый дальний берег
Неведомых морей, то за таким
Сокровищем я б смело в путь пустился.
У Бэрроу были лазоревые глаза.
Исчезло все — они были вдвоем, в саду, светила луна, вокруг них спала Верона. Ее черные, тяжелые волосы были распущены по плечам, старомодный корсет приоткрывал бронзовую, гладкую кожу. Она смотрела на него сверху. Тедди, опустившись на колени, не отводя от нее глаз, сказал:
— Клянусь луной, что точно серебром
Осыпала верхи деревьев этих…
Марта повела рукой — царственным, коротким жестом, и прервала его:
- Нет, не клянись изменчивой луной,
Меняющей свой образ каждый месяц,
Чтобы твоя любовь, подобно ей,
Изменчивой не оказалась, — она вскинула тонкую бровь. Тедди чуть не ответил: «Не окажется, Марта».
Он едва помнил, как добрался до конца сцены, как публика закричала «Браво!», как Марта, появившись на балконе — низко поклонилась. Он и сам кланялся, а потом он оказался за кулисами. Пахло пылью, потом, какой-то ароматической эссенцией. Тедди услышал ее смешливый шепот: «Вы очень хорошо играли, мистер Бэрроу».
Она стояла совсем рядом — высокая, почти вровень ему, стройная, легко дышащая. Тедди, все еще не веря тому, что видит ее, так же тихо ответил: «Это потому, что вы были рядом, мисс Фримен».
— Нельзя, нельзя, — отчаянно велела себе Марта. «Нельзя, он женат, на Мораг, у них ребенок…». Однако она уже касалась его руки, — теплой, надежной, в темноте кулис его глаза отливали чистой, небесной лазурью. Марта услышала шаги и сама не поняла, как они оказались за дверью какой-то каморки.
У него были такие же губы — нежные, настойчивые, он шептал ей что-то ласковое, неразборчивое. Марта, помотав головой, прижимая его к себе, выдохнула: «Не здесь…»
Он опустился на колени. Целуя ее ноги, Тедди едва слышно сказал: «Не здесь, ты права. Я тебя найду, скоро. Ты сможешь уехать на неделю?»
— Да, — застонала девушка, положив руки на его каштановую, растрепанную голову. «Да, любовь моя, да, Тедди».
— Будь что будет, — решил мужчина, поднимая ее на руки, целуя бронзовую, обнаженную шею. «Я не могу, не могу жить без нее».
В дверь постучали. Марта, оторвавшись от него, шепнула: «Я буду ждать». Взмахнув юбками, девушка исчезла. Тедди прислонился к дощатой стене, чувствуя ее поцелуи, что огнем горели у него на губах: «Вернешься домой. Скажешь Мораг, что после вечера тебе надо будет уехать к клиенту, в Спрингфилд, на неделю. Господи, спасибо, спасибо тебе».
Он глубоко вздохнул и пошел снимать грим.
Дома было тихо. Он отдал лакею сюртук, и, в одной рубашке и бриджах поднялся наверх, в детскую. Няня дремала в кресле, горела свеча. Тед спал в своей кроватке, уткнувшись носиком в кружевную подушку. Маленькая ручка сжимала деревянную лошадку.
Тедди наклонился над сыном и поправил шелковое одеяльце: «Мораг никогда не отдаст мальчика. Да о чем я — она никогда не согласится на развод, можно забыть об этом».
— Спи, мой хороший, — он перекрестил ребенка. Неслышно выйдя в коридор, мужчина внезапно остановился. «Не могу ее видеть, — понял Тедди. «Только не сегодня, не сейчас». Он прошел в свою умывальную и долго тер лицо миндальным мылом.
— Кажется, ничего не осталось, — он поднял свечу и рассмотрел себя в венецианское зеркало.
— Это что у тебя? — раздался сзади голос жены. Мораг, в халате брюссельского кружева, протянула руку и коснулась его шеи.
— Грим, — заставил себя улыбнуться Тедди. «У них актер заболел, на роль Отелло. Пришлось его заменить».
— Ты играл с цветными на одной сцене? — Мораг брезгливо оттопырила губку. Тедди, сдерживаясь, ответил: «Я еще и выступал с ними на одном собрании, милая. После твоего вечера, — он помолчал, — я уеду в Спрингфилд, на неделю. Там клиент имение продает, он записку прислал».
Мораг зевнула: «А как же пикник? Ты обещал… — она посмотрела на мужа темными, большими глазами.
— По возвращении, любовь моя, — Тедди сжал зубы: «Только бы она сейчас меня не трогала. Я не могу, совсем не могу. Надо будет купить ей, то проклятое ожерелье. Тогда она от меня надолго отстанет».
— Я переночую в кабинете, — он вздохнул. «Устал, и надо кое-какие документы просмотреть».
Жена только кивнула: «Хорошо, милый мой. Спокойной тебе ночи».
Тедди еще заставил себя поцеловать нежную, белую щеку. Заперев дверь на ключ, растянувшись на диване, он закрыл глаза и увидел ее бронзовую, высокую грудь, услышал шум моря и свой голос: «Я теперь твой, Марта, навсегда».
— Навсегда, — повторил он, и счастливо улыбнулся.
Мораг вернулась в спальню. Устроившись в постели, девушка вспомнила писчебумажную лавку на набережной. Она держала на руках Теда, выбирая карточки для приглашений.
— Вот эти, мистер О’Нил, — Мораг указала на атласную, с бронзовым обрезом, бумагу. «Пять десятков, пожалуйста. Пошлите счет в контору мистера Бенджамин-Вулфа».
Тед поерзал. Мораг, поставив его на пол, оправив на мальчике бархатное платьице, услышала робкий голос: «Здравствуйте, кузина».
Он стоял совсем рядом — невысокий, изящный, в хорошо скроенном, бежевом сюртуке. Серо-синие глаза с восхищением посмотрели на нее. Мораг была в закрытом, дневном платье, скромный воротник был отделан полоской кружев, из-под шелковой шляпки виднелись черные локоны.
— А вы что тут делаете, кузен? — алые губы улыбнулись.
— Меня управляющий конторой послал за перьями и чернилами, — Натан развел руками. «Я всего лишь практикант. Очень, очень рад вас видеть, — он присел и серьезно подал руку Теду.
Мальчик протянул ему пухлую ладошку и улыбнулся.
— Я за приглашениями приходила, для вечера, что мы устраиваем, — вздохнула Мораг. «У мистера О’Нила лучший выбор в Бостоне. Все вещи такие изысканные, например, эти альбомы, — она кивнула на прилавок, — испанской кожи. Если бы у меня был такой, я бы привела в порядок свои ноты, для вечера. Я буду петь арии из опер Моцарта и Глюка, — она грустно склонила набок красивую голову: «У меня, к сожалению, на него не хватило денег, а я так хотела…»
— Позвольте мне, — краснея, предложил Натан. «Я с удовольствием вам его подарю, кузина, вы так добры ко мне и матушке…»
Мораг погладила обложку альбома: «Еще и цветы мне на набережной купил, и Теда домой донес. Два доллара всего, — она приложила альбом к щеке, — но это только начало. Где два, там и две тысячи. И он так мило стесняется…, Очень славный мальчик».
Он отложила подарок. Взбив подушку, девушка заснула — спокойно, умиротворенно.
Марта распечатала записку и оглянулась — дверь ее спальни была закрыта на ключ. Она приложила бумагу к горящей щеке. Марта подошла к открытому окну. Только рассветало, парадный двор был пустым, сзади, со служебного входа доносился скрип телег — привезли провизию.
— Что я делаю? — шепнула девушка. «Это же Мораг, мы были подругами, я сама ей велела — позаботься о Тедди. Я его оттолкнула, а теперь…, Но я не могу, совсем не могу. Мораг ничего не узнает, никогда, и мне ничего не надо. Мы просто будем любить друг друга, вот и все».
Марта, наконец, заставила себя развернуть красивый, тонкий, с монограммой, лист.