Страница 130 из 365
В дверь постучали и она крикнула: «Что еще?».
— Миссис Бенджамин-Вулф, — робко отозвалась горничная, — мастер Тед готов к прогулке, и мистер Бенджамин-Вулф прислал записку.
— Этому-то что надо? — буркнула себе под нос Мораг и вспомнила сухой голос мужа: «Я не собираюсь тратить две тысячи долларов на безделушку, которую ты наденешь один раз. Деньги лучше вкладывать в землю, а не в золото и драгоценные камни. Сейчас рынок ими переполнен, все индийские самоцветы отправляются сюда, раз в Европе война».
Мораг приподнялась на локте, — они лежали в постели, и ласково поцеловала его: «Тедди, пожалуйста, в последний раз…, Обещаю, я больше ничего не попрошу…»
— Пятое обещание за этот год, — усмехнулся муж, — а ведь только май месяц на дворе. Мораг, — он погладил ее по щеке, — то, что у меня много денег, не означает, что их надо все время тратить. Надо подумать о Теде, о его образовании. Может быть, у нас еще будут дети, — Тедди привлек ее к себе. Мораг, высвободившись из его объятий, отвернулась: «У меня болит голова».
— Очень хорошо, — Тедди потянулся за халатом, — я переночую в своем кабинете.
Уже у двери он обернулся и посмотрел на ее угольно-черные, рассыпавшиеся по белому шелку простыней, волосы: «Этим ты ничего не добьешься, Мораг, скорее — наоборот».
Сын проковылял в гардеробную и положил голову ей на колени. Мораг старалась его любить. Однако, как она ни хотела, она не видела в ребенке ничего своего. Это был Тедди — с каштановыми, кудрявыми волосами, с лазоревыми глазами, высокий, крупный, упрямый. Мальчик любил музыку и хлопал в ладоши, заслышав звуки фортепьяно. Он не боялся лошадей и уже ездил в седле, вместе с отцом.
— Тедди с ним возится, как будто это не я — мать, а он, — кисло подумала Мораг и улыбнулась: «Хорошо тебе погулять, мое счастье».
Тед обиженно дернул ее за руку: «Мама!»
— У мамы дела, — Мораг рассеянно распечатала записку от мужа.
— У нас сегодня обедают тетя Эстер и ее младший сын, — писал Тедди, — им нужна новая посуда и столовые приборы. Съезди, пожалуйста, к мистеру Ангстрему. Выбери что-нибудь на свой вкус, небольшой сервиз, человек на шесть. Пусть запишут на мой счет. Из лавки мистера Голдберга пришлют вино, а насчет рыбы я уже договорился — будет самая свежая. Целую тебя, вечером увидимся.
Мораг радостно подхватила мальчика: «Поедем по магазинам, милый!». Она передала ребенка горничной: «Пусть закладывают карету, я сейчас оденусь и спущусь».
— Посудная лавка, — вздохнула Мораг, надевая шляпку. «Что там купишь? Хотя нет, Ангстрем всякой галантереей торгует. Серебряная щетка для волос, зеркальце, эмалевая коробочка — можно в ней держать бальзам для губ…, Все равно это одним счетом пойдет, Тедди не будет разбираться».
Когда она спустилась на большой, ухоженный, с подстриженными деревьями двор, и увидела запряженный четверкой белых лошадей экипаж — Мораг уже улыбалась.
В карете, посадив Теда на колени, Мораг вспомнила серебро и фарфор на кружевных скатертях, мраморную ванну в умывальной дома Горовицей в Вашингтоне, и сплела тонкие пальцы.
— Дядя Меир ни на кого, кроме своей жены, не смотрит, — подумала женщина. «Она старуха уже, у нее виски седые, и не красится даже. Он, конечно, хоть и маленького роста, и с тростью ходит — но до сих пор красавец. И зачем он только с ней живет? А денег у них, много, очень много, — она блаженно закатила глаза. «И у дяди Дэниела тоже. Для тети Салли он целый дворец отстроил, Нату нанял учителей из Гарварда. А какие бриллианты у них — и у тети Эстер, и у тети Салли, мое колье только для нищенки и годится».
Она услышала смешливый голос мужа: «У дяди Дэниела много расходов, дорогая, он две семьи содержит».
— Но Констанца ведь живет с Гамильтоном, — удивилась Мораг. За окном гостиницы была томная, еще теплая вашингтонская ночь, пахло лесом, звенели цикады.
Тедди положил ее голову к себе на плечо.
— С Гамильтоном, — задумчиво повторил он и решил: «Не стоит Мораг этого говорить. У нее язык без костей, еще обмолвится где-нибудь, ненароком».
В большом, овальном кабинете было тепло, Джефферсон разлил вино по хрустальным бокалам:
— У нас с Дэниелом, как бы это выразится, даже, компаньонки похожи. Их и зовут одинаково, — президент улыбнулся тонкими губами. «Я полностью доверяю его рекомендациям, и рад, что мою политику разделяют молодые, перспективные граждане Америки. Лет через десять, Тедди, вы будете в Верховном Суде Массачусетса, а там…, - президент повел рукой и не закончил.
— Вашингтон, — помог ему старший брат. Тедди бросил на него быстрый взгляд — Дэниел чуть усмехался. «А не скажешь, что ему пятый десяток, — понял Тедди. «Только морщины вокруг глаз и все». Брат вытянул длинные ноги и повертел в сухих, сильных пальцах бокал с вином:
— В нашей стране должна быть одна партия, Тедди. Или две, обе под нашим контролем. Но не больше, — он поднял бровь. «Все планы Гамильтона и его федералистов, — он помолчал, — нам хорошо известны».
Джефферсон рассмеялся, посмотрев на изумленное лицо Тедди:
— Мистер Констан — человек острого ума, и понимает свою прибыль, дорогой мой юный друг. Та газета, которую он сейчас делает в Нью-Йорке, после разгрома федералистов перейдет к нам, со всей редакцией. Сами знаете — популярней его в Америке журналиста нет. Так что, — Джефферсон осушил бокал, — мы получим рупор нашей партии. Читатели мистера Констана будут голосовать за того, кого он поддерживает в своих колонках.
Уже когда они вышли из Белого Дома в темный, жаркий, звездный вечер, Тедди остановился и чиркнул кресалом: «Погоди…, А те деньги, что ты платишь Констанце…»
— Не я, — поправил его брат, — а министерство финансов. «На особые расходы», — как написано в книгах у Меира. Это его идея была — он, хоть, сейчас, и бюджетом занимается, но своей хватки контрразведчика не потерял. Своих детей, — Дэниел усмехнулся, — я, конечно, сам содержу. Еще чего не хватало — государство в это вмешивать.
Они медленно шли по пустынному, уже спящему городу. Тедди, искоса посмотрел на брата: «Дэвид…, он твой сын?»
Дэниел потрепал его по плечу: «Мой, мой. Я раньше думал, что Гамильтона, но потом посчитал. Его в городе не было, Констанца была здесь, я пил с армейскими друзьями…, Констанца не заперла дверь спальни. Ладно, я на нее не в обиде — старший брат зевнул, — мне нужен законный наследник. Нат цветной, как и его мать, какой из него Вулф?»
— Говорит аболиционист, — не удержался Тедди.
Сине-зеленые глаза Дэниела блеснули холодом. «А ты — идеалист, что понятно, в твоем возрасте, — покровительственно заметил он. «Я не против школ для цветных, ради Бога. Пусть даже в колледжах учатся. Но ты можешь представить себе цветного в правительстве, в Конгрессе?»
Тедди вспомнил ее бронзовую, светящуюся кожу, тяжелые, черные волосы, ее низкий, страстный голос. Он чуть не сказал: «Могу».
— Однако, — протянул Тедди, — наша сестра все же цветная, Дэниел, а ведь она…
— Пожалуйста, — прервал его старший брат. «Актеры, актрисы, музыканты, даже писатели и журналисты, как Марта, Салли дочь. Пусть занимаются всем этим, но сюда, — он указал на белеющие колонны резиденции Джефферсона, — им хода нет, и никогда не будет.
Мораг вздохнула и повертела на пальце обручальное кольцо.
— Дэниел все-таки брат Тедди, — подумала женщина, — он за мной и не ухаживал, когда мы в Вашингтон ездили. Тетя Эстер будет с Натаном. У них семья богатая. Можно с ним пофлиртовать немного, он мне это ожерелье просто из вежливости купит…, Так и сделаю, — Мораг улыбнулась и пощекотала сына: «Приехали!»
Тедди положил руки на клавиши фортепьяно: «Сейчас я вам сыграю Моцарта, но не обессудьте — я больше привык ко всяким легким песенкам, как принято у нас в театре».
— У вас есть театр? — удивился Натан.
Хрусталь и серебро посверкивали на круглом, обеденном столе, ветер с моря чуть колыхал огоньки свечей. Столовая была отделана шелковыми, кремовыми обоями. Эстер хмыкнула: «Это все Тедди, конечно. Отличный вкус у мальчика. И драгоценности у Мораг прекрасно подобраны — скромные, но производят впечатление».