Страница 116 из 365
Джон пошел на конюшню. Марта, подхватив Мэри под руку, подумала: «Двадцать шесть лет девочке. Надо поговорить с Джоном. Может, он знает кого-то, кто ей по душе придется. Она сейчас на спокойном месте, там и вдвоем работать можно. Поговорю».
— Пойдемте на Биллинсгейт, тетя Марта, — предложила Мэри, — позавтракаем.
— Так устриц нет, — Марта скорчила рожицу, — не сезон.
Она оглядела площадь у собора, что уже заполнялась телегами, и решительно велела: «Лучше в Блумсбери. Майкл не приехал еще?»
— Приедет, — успокоила ее Мэри, — он шафер у Тедди, к репетиции венчания появится. А что, в Блумсбери нас накормят? — удивилась девушка.
Марта посмотрела на свои изящные, золотые часы, привешенные к изумрудному браслету:
— Тедди как раз встает. Он же перед конторой всегда лошадь берет, в Гайд-парке. У него и бекон найдется, и яйца. Пошли, — она поправила шелковую, цвета свежей травы, шляпку.
— Когда-нибудь, — весело заметила Мэри, — женщине не надо будет носить мужское, чтобы прилюдно выпить кофе.
— Я до этого не доживу, — Марта пожала плечами. Женщины, расхохотавшись, пошли по Стрэнду на запад.
Мораг забросила руку за голову и сладко потянулась. В спальне было полутемно, пахло хорошим табаком, на персидском ковре стояла пустая бутылка моэта. Тедди спал, уткнувшись каштановой головой ей в плечо.
Она вспомнила смешливый голос матери: «Как я понимаю, тебе рассказывать ничего не надо, сама все знаешь».
Мораг опустила глаза к столу, — они с матерью чистили рыбу, — и пробормотала: «Так получилось, мама…, Мы не хотели, но…»
— Не хотели, — Мирьям стала складывать куски рыбы в медную кастрюлю, — а все равно, — она вздохнула. Махнув рукой, не закончив, Мирьям поставила суп на треногу в очаге.
— Мы будем вас навещать, — бодро сказала девушка, убирая со стола, — и вы к нам, приезжайте, в Бостон.
Мирьям наклонилась и поцеловала теплый затылок Мораг.
— Я тебе грудью выкормила, — тихо сказала женщина, — я, хоть и не по крови тебе мать, а все равно — для нас с отцом ты такая же дочь, как Мэри, как Дебора. Мораг, — она покачала девушку, — не надо торопиться…, Надо по любви замуж выходить. Вы тогда молодые были. Мало ли что случается, в молодости.
— Я люблю Тедди, а он — меня, — отрезала девушка, подхватив деревянное ведро с очистками. Мораг поцеловала Мирьям в загорелую, усеянную веснушками щеку: «Морщинки у нее, и у папы борода седая, а все равно — берут лодку, и уходят на острова, на день, на два. А возвращаются — такие счастливые. У меня с Тедди так же будет, — уверенно сказала себе девушка.
Мирьям помешивала суп: «Ты знай, дорогая моя, тут всегда твой дом. Так что…, - Мораг поставила ведро и обняла мать, — они были одного роста: «Все будет хорошо, мамочка. У тебя внуки появятся…»
— Скорей бы, — усмехнулась мать, — Мэри с Элайджей, судя по всему, не скоро нас побалуют, а Дебора…
— Дебора уедет в Амстердам, — раздался с порога твердый голос. Высокая, темноволосая девочка водрузила на стол оловянный бидон с молоком. Она повторила, оглядев их лазоревыми, отцовскими глазами: «В Амстердам, понятно?»
— Никто не спорит, — примирительно сказала ей мать. Весело усмехнувшись, она добавила: «Хоть Элайджа с нами останется».
— На него Мэрилин заглядывается, дочка Уотсонов, — хихикнула Дебора, разливая молоко по кружкам. «Как он в рейс уходит — на берегу болтается. Краснеет вся, — Дебора высунула язык и скосила глаза.
— Такой и останешься, — мать добродушно стукнула ее деревянной ложкой по лбу: «Мораг, достань хлеб из печи, перекусим, и мне идти надо, детей осматривать».
— Все знаю, — томно повторила себе Мораг. Тихо рассмеявшись, девушка погладила его по плечу. «Еще немножко, — сонно сказал Тедди, — сейчас досплю, и встану…»
— Можно не вставать, — шепнула ему Мораг. Тедди вдохнул запах цветов и беспомощно подумал: «Мне в контору надо. Ладно, в Гайд-парк сегодня не пойду. Вечером возьму наемную карету, заберу багаж, и отвезу ее в Мейденхед. Там Мадлен, дети, мама с Питером — там она ко мне ночью не придет…, Потом вернусь в Лондон, и увидимся только в церкви».
Она уже была у него в объятьях, целовала его, тихо говорила что-то ласковое. Тедди прижал ее к сбившимся простыням, и Мораг, раскинув руки, застонала: «Еще! Еще! Господи, как хорошо! Еще, любимый мой!»
Марта взглянула на задернутые гардины комнат Майкла. Внезапно остановившись, женщина достала из бархатного мешочка медь. «Сходи, пожалуйста, в лавку, — попросила она Мэри, — у Тедди, наверняка, хлеба нет. И The Times купи, — она увидела улыбку Мэри и сама рассмеялась:
— Знаю, знаю, казалось бы — после сегодняшней встречи, что я еще хочу прочитать, в газете? Однако, — Марта прервалась, будто прислушиваясь к чему-то, — журналисты часто первыми узнают важные вещи.
— У меня есть деньги, — отмахнулась Мэри. Подняв полы легкого, уличного редингота, обойдя лужу, девушка скрылась за углом.
Марта взошла по каменным ступенькам — у выкрашенной в оливковый цвет двери, висела медная табличка: «Майкл Кроу, член Королевского Общества и Общества Гражданских Инженеров».
Она застыла. Сжав губы, женщина пробормотала: «Ах, Тедди, Тедди…, Говорила я тебе — не надо торопиться…»
Марта решительно постучала молотком в дверь. Внутри все стихло, раздался какой-то шорох, шепот. Наконец, она услышала голос Тедди: «Кто там?».
— Мама, — сочно отозвалась женщина. «Доброе утро, дорогой мой. Ты откроешь, или мне так и мерзнуть? На улице прохладно еще».
Он был в бархатном халате, каштановая голова — растрепана, лазоревые глаза чуть припухли. Марта вдохнула запах табака, шампанского и ароматической эссенции. Дверь в спальню была приоткрыта, и она увидела брошенное на персидский ковер винно-красное платье.
Марта подняла руку. Сняв с халата сына длинный, черный волос, она сухо велела: «Оденьтесь и приходите в столовую. Мы с Мэри хотели у тебя позавтракать. Она сейчас вернется. Давно Мораг приехала?»
— Вчера утром, — услышала Марта. Девушка вышла из спальни, завернутая в шелковую простыню. Она капризно сказала: «Тедди, помоги мне надеть платье, я одна не справлюсь. Здравствуйте, миссис Марта, — она покраснела, — рада вас видеть. Я собиралась в Мейденхед, да вот…»
— Да вот не доехала, — ехидно закончила Марта. Повернувшись, она прошагала на кухню.
Тедди втолкнул Мораг в спальню и зло спросил: «Зачем это было делать? Осталась бы здесь, они бы позавтракали и ушли. Одевайся, — он поднял с ковра ее платье.
Простыня скользнула вниз. Мораг, прижавшись к нему, тихо рассмеялась: «Не хочу, любимый».
— Одевайся, — глубоко выдохнув, повторил Тедди. Он захлопнул за собой дверь в умывальную. Мораг выпятила нежную губку и обиженно пробормотала: «Ничего такого не случилось, миссис Марта и так все знает, зачем прятаться?».
В отделанной шелковыми обоями столовой вкусно пахло свежим хлебом и жареным беконом. Марта взялась за серебряный кофейник. Она ласково заметила, глядя на Мораг: «Мы как раз с Мэри по делам в город приехали. А ты, я смотрю, ранняя пташка. Сразу с корабля, и к своему жениху».
— Конечно, тетя Марта, — пожала плечами Мораг, — я ведь соскучилась, мы долго не виделись. И Тедди тоже, — со значением сказала она, покосившись на юношу.
Тот отложил газету: «Вы тогда отвезете Мораг в Мейденхед? Мне в контору надо. Я к репетиции венчания появлюсь, вместе с Майклом».
— И багаж ее заберем, и отвезем, ни о чем не волнуйся, — ласково ответила мать. «Прощайтесь».
— Скоро увидимся, милый, — Мораг подняла руку. Тедди, поцеловав ее, не сказав больше ни слова, — вышел.
Марта нагнала его на ступенях. Потянувшись, она остановила сына: «Тедди, ты подумай…»
— Да не о чем больше думать, — он раздул ноздри. Марта, на мгновение, увидела перед собой темную спальню в виргинском поместье Бенджамин-Вулфов, и смуглое, красивое лицо свекра: «А теперь попроси! — услышала она издевательский голос. «Встань на колени, поцелуй мне руку, и попроси, Марта! Я тебя научу покорности!»